Кривич

   Соседствующие с империей племена, в большинстве своем вели кочевой образ жизни, поклонялись своим богам, подчинялись своему родовому закону. Все это послужило тому, что граждане империи называли их "варварами". Подчинить их было сложно, поэтому главной задачей дипломатии, было заставить варваров служить нуждам империи, не допустить набегов на ее границы. Варваров подкупали не только деньгами, их вождям раздавали титулы, золотые диадемы, мантии и жезлы. Девушек из знатных патрицианских семей выдавали замуж за вождей племен.

   Сотни опытных дипломатов плели паутину интриг вокруг варварских вождей, не давая усилиться соседям, подчинить одно племя другому, разжигая войны между своими союзниками. Все это происходило при непосредственном заверении вождей в благосклонности императора. Сотни купцов и миссионеров следили за развитием событий в той или иной стране, искали любые возможности влияния на правящую верхушку, вся информация шпионского характера стекалась к первому министру - великому логофету.

   В случае если сильного правителя невозможно было купить или одолеть чужим оружием, не удавалось отравить или уничтожить как-либо посредством наемного убийцы, страна его подвергалась экономической и политической блокаде, лишалась торговых контактов, а вдоль границ сжималось кольцо кочевников, готовых в любой момент совершить набег на непокорного.

   На момент нашего повествования, попытки византийской дипломатии подчинить Русь, окончились неудачей. Сама русская держава превратилась в большое государство, раскинувшееся от Варяжcкого моря до устья Днепра, разорвала экономическую блокаду, победоносными морскими походами киевских князей. Посланный на Русь священник Григорий, искусный политик и дипломат, не смог распространить христианскую веру среди недоверчивых славян, тем самым не смог открыть дорогу на Русь священнослужителям и миссионерам - шпионам Византии.

   Единственно к чему удалось склонить князя Киевского, так это к войне с Болгарским царем Петром, но и здесь произошло простое совпадение интересов.

   События, произошедшие в самом Константинополе, повергли империю в краткосрочный ступор. На пятьдесят седьмом году жизни принял смерть от руки Иоанна Цимисхия, император Никифор Фока, процарствовав шесть лет и четыре месяца.

   Анципофеодор поднял за волосы отрубленную голову Никифора Фоки и громко прокричал:

   - Да, здравствует император Иоанн Цимисхий!

   Патриции и охрана императора, собравшиеся в Золотой палате, послушно повторили, опустившись на колени:

   - Да, здравствует император Иоанн Цимисхий!

   Произошел очередной виток истории, доказывающий аксиому, касаемую самой Византии: "Императоры приходят и уходят, но империя вечна".

   Солнечным, ясным весенним утром, из боковой башни южных ворот, в фарватере реки караульные узрели ладью, замедлившую ход, направленную кормчим к пристаням Гордеева городка. О приплывших по реке, тут же был оповещен дежурный начальник караула. И уже через короткий промежуток времени два десятка вооруженных, закованных в броню русичей, вышли к берегу. Отряд бодро подошел к деревянным вынесенным в реку мосткам, наблюдая, как корабельщики закрепляют канаты, брошенные с кормы и носа судна, к столбам. Старший, прибывших воев, с двумя, страхующими его копьеносцами, приблизился к срезу борта. Им навстречу шагнул уже немолодой, добротно одетый в русское платье бородатый славянин, на поясе которого висел короткий меч, оружие ближнего боя, пользующееся любовью купцов, перевозящих товары по речным дорогам.

   - Здравы будьте, витязи! - улыбаясь доброжелательно, показав ряд крепких белых зубов, поприветствовал прибывший, отвесив при этом соразмерный своему положению в обществе, поклон.

   - И, тебе здоровья. Что-то не видели тебя ранее у берега нашего. Что привело тебя к нам? Кто сам будешь? Из каких краев? - набросал после приветствия, вопросов десятник городковской стражи.

   - Купец, я, из Турова, из земель княжества Киевского. Сейчас из Олешья домой ворочаюсь. Слава богам, хорошо расторговался у моря Греческого.

   Краем глаза, десятник Свирыня, заметил вышедшего из небольшой каюты на палубу, высокого, худого словно жердь человека, одетого в черную длиннополую одежду с символом Белого Бога на груди, висевшего на серебряной цепи. Длинные с проседью черные волосы, окладистая борода и цепкий, умный взгляд, мельком зацепившийся за происходящее на пристани, дополняли портрет грека. А то, что это был именно грек, Свирыня не сомневался, насмотрелся на них в Чернигове прошлым летом, куда ездил с сотником Андреем и Боривоем.

   - Эк, тебя, мил человече, занесло в сторону. Али кормщик твой хмельного меда перепил, али вина византийского? Вы ж до нас по реке Псел поворот сотворили. А, вам прямо по Днепру на Переяславль плыть потребно было.

   - Та не, все мы правильно сделали. Вон, глянь, византийца везу, со служкой его. Нам за провоз до Курска уплачено. Ну, я и не против через посемесьские земли пройти. Глядишь, барыш будет, а это в нашем купецком деле никак не лишнее.

   - Ну, то ясно. А, что за гусь лапчатый?

   - Я же говорю, священник ихний. А вон и служка евойный, - указал кивком купец.

   В это время, из каюты показался другой грек, отроком его назвать уже было нельзя, но все ж он был молод, растительность на лице лишь слегка пробивалась на щеках и бороде. Одежда явно соответствовала христианским канонам священника, но выглядела проще, чем у старшего монаха. В руках молодой служка нес небольшую резную шкатулку.

   Словно признав, что речь сейчас идет о них, оба грека направились к говорившим. Они аккуратно обходили принайтованный к бортам, с внутренней стороны груз и людей, отдыхающих на скамьях у весел, ожидающих, чем закончится разговор купца со стражей и какие будут дальнейшие указания хозяина.

   - Здрав будь, воин, - обратился старший грек к десятнику. - Это по моей просьбе Драгувит, завернул к пристани вашей. Увидав стены крепости, решил я повидать князя здешнего. Прошу, оповести его о желании моем встретиться с ним, для разговора приватного.

   - Князь наш на Черниговском столе сидит. А, хозяин здешний, боярин Гордей Вестимирович. Коль охота увидеться с ним, милости просим в Гордеево городище пройти.

   Обернувшись, Свирыня, встретившись глазами с одним из ратников, молча мотнул подбородком в сторону крепости. Тот бегом метнулся в указанном направлении.

   - Ты, купец, тоже будь гостем. Я, думаю, боярыня наша, захочет встретиться с тобой. Привечает она купцов и дела с ними ведет. Людей можешь на постоялом дворе разместить, проживание у нас недорого стоит.

   - Охотно воспользуюсь приглашением. Гул, оставь двух ватажников, а с остальными можешь в город пройти, пусть Велет бочонок вина возьмет и отрез оксамита, ну, того, что для таких случаев приготовлен. Догонит меня. Только быстро.

   - Не тревожься, хозяин. Будет сделано, - звероватый, внешне сильный корабельщик, повысил голос. - Велет, поживее исполняй, слышал, что хозяин велел. Ну!

   Вскоре у мостков осталась, слегка покачивающаяся на волне, опустевшая ладья, да двое корабельщиков о чем-то разговаривали со стражником, оставленным Свирыней у причалов.

   Проходя дорогой, ведущей в боярский терем, старший из греков примечал и высоту крепостных стен, и башни, обложенные рядами кирпича, сами ворота, а войдя в городок, был удивлен чистотой улиц и порядком в нем. Жизнь кипела на улицах городка, русичи занимались своими повседневными делами, почти не отвлекаясь на пришлых. Все окружающее священника, никак не соответствовало его представлениям о северных варварах, которые, по его мнению, должны были прозябать в грязи, одеваться в шкуры зверей и поклоняться темным божкам. Время проведенное в плавании в обществе купца, он потратил в разговорах и расспросах о княжестве русов. Действительность удивляла его.

   "Что может представлять собой местный боярин? Человек создавший сие в глуши лесов, на краю границ с кочевниками, не может походить на варвара. Уж не опоздали ли мы в своей политике, лет эдак на двадцать? Судя по всему, у русов началось строительство городов, окультуривание земель, а мы спохватываемся только тогда, когда стены их крепостей вырастают из частокола небольших селений, когда воины научились сражаться в составе многотысячных дружин. А в самой столице государства русов оперился молодой полководец, способный выигрывать сражения у великой армии. Необходимо толкнуть пачинаков на поход по южным рубежам, сровнять с землей такие вот городки, как этот, обескровить их войско, захватить пленников. Иначе, если и дальше так будет продолжаться, кода - нибудь русы, приведут свои дружины под стены Константинополя".