Гувернёр

— Хочешь знать, кто я? — прошептал ему гувернер в самое ухо.

Целитель, нашарив волшебную палочку, вспоминал все известные ему заклинания.

— Не поможет, — шептал Скорпиус. — Меня не возьмут такие дешевые фокусы.

Сметвик уже всхлипывал и читал молитву.

— Я не человек, — измывался Скорпиус. — Хочешь, знать кто я?

— … да избави нас от лукавого…

— Я — фея Винкс, — голосом самого дьявола крикнул Скорпиус и захохотал высоким сатанинским смехом.

И, напевая что-то вроде: «Винкс! Только вместе мы сильны, чудеса творить вольны и всегда устремлены к победе!», покинул кабинет, не забыв по всем правилам драматической игры в образе злого богатого мальчика, хлопнуть дверью.

«Похороны отсрочены, но страшно подумать, на какие куски они покромсают тело» — пронеслось в голове Скорпиуса, когда тот уже направлялся на Шафтсбери-авеню. — «Прости, Луи, когда все получится, разрешу назвать меня геем и набить мне морду».

— Так, спокойно, — подбадривал сам себя Скорпиус. — У тебя «Превосходно» по зельеварению…

«Поставили за нытье и красивые глаза» — напомнил внутренний голос, почему-то голосом отца.

Скорпиус закатил рукава рубашки и, открыв крышку котелка, критически взглянул на жижу.

— Я справлюсь. Я же умный.

«Нет, ты тупой. Очень тупой» — вразумил внутренний голос.

Прикрутив огонь, Скорпиус еще раз подумал о плане исправления неправильного рецепта: довести пропорцию до идеальной.

Дело сложное. Двадцать две капли слез феникса на семь капель родниковой воды. В зелье уже плещется семь капель слез феникса и двадцать две капли воды.

Долить пятнадцать капель из пузырька с наклейкой «Слезы феникса».

На каждую каплю воды приходится примерно по три капли феникса. Составить пропорцию.

Запутаться окончательно.

— Ну твою мать! — ударив ладонью по столу, крикнул Скорпиус.

И кому нужен тот йельский диплом с пометочкой «прикладная математика»?

— Спокойно. — Дрожащими руками он чиркнул зажигалкой и поджег сигарету. — На каждую каплю воды — примерно по три слезы феникса. Сколько долить воды и слез, если в котле, по старой пропорции, уже кипит семь капель слез феникса и двадцать две капли воды?

Сформулировать задачу получилось, но вот решить оказалось сложнее. Скорпиус, поглядывая на жижу, уже исписал два листа бумаги, причем в один момент он поймал себя на том, что строит эллиптический параболоид.

Тупик.

Скомкав расчеты и швырнув их в другой конец кухни, Скорпиус, понимая, что все катится к чертям, вцепился руками в столешницу и подумал, что бы он сделал, скажем, месяц назад, если бы у него что-то не получалось.

Пошел бы жаловаться на жизнь Луи, а тот, в свою очередь, посредством доброго дружеского пинка под зад, отправил бы его попробовать еще раз. Но сейчас Луи нет. И никогда уже не будет, если это белобрысое светило математики не высчитает пропорцию.

Как вдруг скомканный лист, как снежок, полетел в гувернера и, угодив в затылок, упал на пол. Скорпиус обернулся и изумленно вскинул брови.

Альбус, поставив на стол большую склянку с наклейкой «Слезы феникса» и не менее внушительный сосуд с родниковой водой, снял с котелка крышку.

— Будем пробовать, — только и сказал он. — Хуже не будет.

— Почему ты здесь?

— Потому что решил.

— И почему? — достав чистый лист из ящика стола, спросил Скорпиус.

— Подумал, — признался Ал. — Луи ведь умер, так и не закончив зелье. Не тебе ли лучше всех нас знать, что происходит с мертвецами, которые не закончили свои земные дела?

Скорпиус совсем не ожидал такое услышать, и, признаться, не думал об этом вообще.

— Он не стал духом, — продолжил Ал. — Как ты когда-то. И я думал, почему так? Луи хотел создать камень не меньше тебя, он же так любил Доминик. Но он не вернулся сюда духом. Знаешь, почему?

Малфой обессилено пожал плечами.

— Потому что был уверен, что несмотря ни на что у тебя получится. Он верил в тебя, идиот. А если он верил, то, наверное, я тоже должен.

Кажется, даже неудачный вариант зелья забулькал тише. Скорпиус, совсем растерявшись, только и мог, что смотреть на Ала: удивленно, чуть обвиняя за то, что тот ушел двадцать часов назад, но безмерно благодарно за то, что он вернулся.

— Ну что, пора варить?

— Пора, — улыбнулся Скорпиус и, снова сжав зубами сигарету, сел за пропорцию.

====== Последняя воля ======

Зачем Скорпиус Малфой поступил в магловский университет, не знал никто, даже сам Скорпиус. Возможно, во всех штампах драматического героя, решил отправиться в далекие-дали, дабы найти себя и познать истину бытия. А возможно, что вероятнее, насмотревшись сериалов и устав переживать за отношения Чака и Блэр из «Сплетницы», запутавшись в любовном треугольнике из «Дневников вампира» и смирившись с тем, что никогда не станет таким крутым, как братья из «Сверхъестественного», принял выбор жить жизнью обычного, пусть и несколько волшебного, парня из современного мира.

Драко был, собственно, не против учебы в Йеле, несмотря на то, что ранее называл бы его «притоном грязнокровок», аргументируя свое разрешение известной пословицей: чем бы дитя ни тешилось, абы только по мужикам не ходило, кокаин не нюхало, трамваи не угоняло и т.д.

Вопрос номер два: почему именно прикладная математика?

Что такое прикладная математика, Скорпиус представлял себе довольно туманно вплоть до момента получения диплома. Однако, видя в сложных формулах, цифрах и алгоритмах какую-то свою романтику, будущий гувернер, решив произвести впечатление очаровательного ботаника, выбрал именно эту специальность и, поставив себе условие, во что бы то ни стало овладеть таинствами мудреных цифр, отправился в путь, грызть гранит и другие минералы науки.

Однако учеба оказалась далеко не такой легкой и романтичной, как на экранах телевизоров. А особенно если математические познания первого в истории благородного рода Малфоев гриффиндорца ограничивались уровнем младших классов и двумя уроками нумерологии в Хогвартсе.

— Что за хрень? — С этой фразой Скорпиус Малфой точно оценил всю ситуацию после двух минут первой лекции по дискретной математике.

Но, принципиально доучившись, на спор с отцом, все-таки получил диплом, во многом благодаря своим способностям виртуозного лжеца и Луи, который, тоже закончив магловский университет, но по направлению медицины, в письмах объяснял как лучше сдружиться с преподавателями, а иногда и писал за друга курсовые работы, потому как дружба и желание помочь были куда сильнее того факта, что оборотень ничего не понимал в прикладной математике.

И несмотря на диплом и горы конспектов, Скорпиус был и остался на веки вечные типичным гуманитарием на всю голову. Но кто бы знал, что цифры и формулы ему все же пригодятся в жизни?

А никто не знал, даже сам Скорпиус. Но после того, как рассчитал пропорцию Фламеля, подгоняя ее под испорченное зелье, гувернер на всю свою вечную жизнь запомнил одно простое правило — «Бесполезных знаний не бывает».

«На каждую каплю воды — примерно по три слезы феникса. Сколько долить воды и слез, если в котле, по старой пропорции, уже кипит семь капель слез феникса и двадцать две капли воды?»

Условие задачи глубоко засело в голове у Скорпиуса и словно барабанной дробью билось где-то в районе висков. Гувернер сидел на полу, облокотившись на диван, в окружении пепельницы, исписанных листов бумаги и дневника алхимика. Голова раскалывалась от боли, причем ни одна таблетка не помогала, а рука, выпачканная чернилами, отказывалась еще что-то писать.

— Иди сюда, — поманил его рукой Альбус, сидевший на высоком табурете перед котелком с многострадальным зельем.

Скорпиус обессилено поднялся на ватные ноги и потащился к котелку.

— Смотри.

В закопченной оловянной посудине действительно плескалось уже что-то похожее на зелье. Багряно-красное, красивое, словно переливающееся перламутром, оно уже было стянуто тончащей поблескивающей пленочкой, под которой побулькивал алый эликсир.