Страница 229 из 239
Из хаоса выходит дрожащее облако непроглядно черного цвета, состоящее из тысяч блестящих чумных мух, прорвавшихся в реальность. Участки палубы, над которыми они пролетают, ржавеют на глазах. Когда из еды не остается ничего, кроме скелетов, мухи слетаются в плотную массу и врезаются в армированный люк. Металл двери изгибается и шипит, когда их яд проедает пласталь и железо.
Люк не выдерживает и стекает на пол, словно в него выстрелили из мельты. Мухи бросаются в нутро корабля.
Когорта Назике готовится к войне под пронзительным светом оружейной. Лезвия визжат, касаясь точильных камней, а воины, не соединившиеся со своей броней навсегда, стоят на низких платформах, пока рабы устанавливают на место отдельные пластины. Павшие ангелы употребляют боевые стимуляторы и эфирные алхимические смеси, чтобы оживить полумертвые синапсы перед битвой.
Затем мечники Назике встают нестройными рядами перед платформой, где в одиночестве ждет воин. Глаза, когда-то ярко-зеленые, как леса человеческих предков, а теперь прорезанные черными и красными капиллярами, смотрят с маски из сырых ритуальных шрамов на банду собравшихся воинов.
На банду Люция Вечного.
Люций первый слышит приближение врага: нарастающий гул, который пробивается сквозь раздражающее жужжание силовой брони. Гул, порожденный не машиной, а мором.
Мухи врываются в оружейную через вентиляцию, щели между переборками и решетки пола. Рой сбивается в тошнотворную массу и, игнорируя рычащих легионеров, замирает перед их командиром.
Гнусные, влажные от слизи насекомые теснятся, текут, как черная ртуть, образуя омерзительное подобие человеческого лица. Голосом из могилы оно произносит единственное слово:
— Жду.
Лицо распадается обратно в облако, и то дрожит, когда составляющие его мухи начинают умирать. Тысячи крохотных трупов падают на платформу перед Люцием. Он мгновение смотрит на них с гримасой улыбки на лице.
— Кларион.
Люций знает, что она слушает.
Телепатический ответ приходит в виде по-ангельски мелодичного детского голоса, но слова и тон принадлежат существу, которое старше человечества.
— Повелитель.
— Ты цела?
— Да. Вторжение остановилось на посадочной палубе. Пока. Я чувствую экипаж. Гниль уже затронула их. Она распространится, если ее не уничтожить как можно быстрее.
Люций смотрит на своих воинов. В лучшие времена ему служило больше тысячи, сейчас же Когорта Назике насчитывает чуть более пятидесяти. Оставшиеся представляют собой высокомерных, распущенных убийц — мечников, которых в первую очередь заботят собственные достижения и рабы для удовлетворения вырождающейся жажды извращенных ощущений.
Они жадно смотрят на Люция, готовые по его слову броситься на зачистку «Короны» от вторгшейся чумы.
— Веспатиллон. — Люций поднимает взгляд на ухмыляющуюся маску главаря рапторов, с помощью когтей висящего на потолке вверх ногами вместе со своими товарищами. — Зачисти инжинариум. Убей все, что захочет разрушить наше поле Геллера.
Веспатиллон шипит искалеченными голосовыми связками, подтверждая приказ, и решетка клыкастого шлема делает звук еще более резким и хищным. Раптор спрыгивает, шелестя плащом из полос человеческой кожи, которым придан облик перьев, и покидает зал со своими братьями, оставляя когтями вмятины в полу. Люций перевод взгляд на прочих.
— Чезаре, Аргенион, возьмите десять воинов и обеспечьте безопасность в святилище навигатора. Крецифий, бери остальных и отправляйся на мостик. Я сам разберусь со вторгшимися врагами.
Люций видит, как они напрягаются от неприязни и разочарования. Они уже несколько недель не видели серьезных боев за пределами дуэльных клеток. С тех пор, как Люций наложил мораторий на убийства внутри сильно поредевшей банды, их жажда кровопролития неуклонно росла и уже готова обратиться в бешенство. Закованные в металл пальцы сжимаются на рукоятях клинков, ярко раскрашенные лица искажаются гневом, а из-за замысловатых лицевых пластин, выполненных в форме львиных морд или открытых орлиных клювов, доносится тихое рычание. Самодовольные охотники за славой; почти все они мечтают о смерти Люция, но обе стороны знают, что им это не под силу, и Люций жестоко улыбается. Никому не одолеть Люция в дуэли, и даже если немыслимое случится, совсем скоро победитель, не способный устоять перед зовом гордости, превратится в очередное кричащее лицо на его броне.
Крецифий держится особенно агрессивно. Люций чувствует амбициозность своего лейтенанта, желание обнажить оружие и силой взять власть, о которой он так мечтает.
— О Вечный, вы должны…
— Должен?
Меч Люция оказывается у горла Крецифия быстрее, чем способен уследить даже трансчеловеческий глаз. Это легендарное оружие с сияющим серебристым клинком, подаренное Люцию самим Фениксийцем. Перед тем, как бросить своих Детей, он показал галактике, что даже примархи могут умереть. Люций склоняет голову набок.
— Скажи же мне, что я должен? Неужто это было начало приказа? — Кровь течет с острия в горжет лейтенанта, и улыбка Люция становится шире. — Дорогой брат, мне кажется, что ты перепутал себя со мной.
Их мрачный апотекарий Чезаре кладет руку на наплечник Крецифия и говорит спокойным голосом:
— Брат.
Люций с разочарованием смотрит, как Крецифий, мгновение помедлив, отворачивается и утешает уязвленную гордость, зло выкрикивая приказы остальным воинам, направляющимся на мостик. Люций провожает их взглядом и позволяет себе отвлечься на мгновение и насладиться интересной горечью, которую испускает его банда.
Но эта демонстрация нужна не только для того, чтобы получить мимолетное удовольствие. Крецифий и остальные воины Когорты Назике показали Люцию, что несмотря на все, что они потеряли на службе самому молодому богу, у них еще достаточно способности чувствовать, чтобы его ненавидеть. Их синапсы, почти отмершие после всех бесчинств в Оке Ужаса, на ненависть пока способны.
Убрав меч в ножны и спустившись с платформы, Люций выходит из зала, давя ботинками трупы мух, и направляется к посадочной палубе.
Нет в варпе созданий, которых Люций ненавидел бы больше, чем слуг Чумного бога. Твари со сломанными лицами и телами, усеянными недоразвитыми конечностями, бегут и бредут к нему, оставляя за собой следы из гноя и соломенно-желтой жидкости. У демонов численное преимущество, но их хромое, неритмичное наступление даже близко не подходит к стадии атаки. Он не видит смысла обнажать меч и легко уклоняется от массивных конечностей и острых когтей, попутно разглядывая полыхающие руины, в которые превратилась посадочная палуба. Эти ничтожества не могли пробить поле Геллера в одиночку; кто-то держит их здесь — и именно этот «кто-то» бросил ему вызов в оружейной. Вдруг Люций слышит за стонами демонов и жужжанием саранчи, как его вновь зовет голос из могилы:
— Радуйся. — Дым и рой насекомых рассеиваются, открывая взгляду горбатое существо в вычурной, но ржавой броне. — К тебе пришло время чумы.
Существо приближается, ступая медленно и тяжело и опираясь на боевую косу, которая в длину больше его роста. Люций замечает среди потоков слюны и скоплениями подрагивающих бубонов осыпающиеся символы Четырнадцатого легиона.
— Гвардия Смерти.
Демоны расступаются перед чемпионом, почтительно кланяясь. Люций опускает руку к мечу и ухмыляется.
— Боюсь, что не согласен. Твой омерзительный сброд превратил мой корабль в горящее помойное ведро! На то, чтобы избавиться от твоей вони, уйдут недели.
Чемпион сдавленно смеется, едва не задыхаясь, но его грудь не поднимается. Под полуразрушенным шлемом виден раззявленный безгубый рот.
— Бессмысленно бороться с истиной, когда она уже укоренилась.
Меч уже в левой руке Люция, а шипастый демонический хлыст обвивается вокруг правой. Яд капает с шипов. Улыбка из иглоподобных зубов становится еще шире.
— Гвардия смерти, значит. Давно я твоих братьев не встречал. Мы знакомы?
— Возможно, когда-то это тело воевало за трон лжи рядом с тобой. Но это уже неважно. Это в прошлом. Здесь нет больше никакого Гвардейца, а есть только мы. Мы, вечный мор, предвестник вселенской истины разрушения. Мы — конец, который ждет все сущее, даже тебя, мечник.