Страница 228 из 239
— Вечный, ты снова цел.
Люций кивнул своему лейтенанту.
— Зачистите корабль. Убейте всех, кто станет сопротивляться, но оставьте в живых тех, о ком я говорил. Они нужны. Идите.
Каронатий ударил кулаком по оскверненному имперскому орлу на нагруднике, и костяные крылья, казалось, вздрогнули от боли. Он обнажил скимитар, активировал силовое поле, отчего клинок закричал и окутался убийственным светом, и вышел из зала вместе с остальными воинами. Открыв с помощью брони вокс-канал, Люций произнес единственное имя.
— Кларион.
Мгновение звучала лишь грубая статика, но потом ему ответили.
— Повелитель, — прозвучал детский голос. — Вы к нам вернулись.
— Вызывай флот, — сказал Люций. — Не беспокойся об орудиях волков, они встретят вас молчанием.
— Скажите, повелитель, — прошипела Кларион, явно улыбаясь, — сколько времени потребовалось на этот раз?
— Просто вызови флот, — рыкнул Люций. — Мы получили то, ради чего сюда пришли.
Большая часть экипажа «Реиоди» стала сопротивляться банде Люция, и с песнями Фенриса на устах они бросали вызов атакующим. Теперь их кожа покрывала стены мостика, пустыми глазницами взирая на Люция и его воинов. Он заменил убитый экипаж перевезенными со своей армады рабами-мутантами, оставив в живых тех, кто играл на фенрисийском корабле ключевые роли. Один такой несчастный как раз прибыл на командную палубу, о чем возвестил рокот гидравлики в дверях.
Закованный в цепи астропат, худой как скелет и слабый, прохромал вперед. Каронатий подтащил его поближе и бросил к ногам Люция. Дрожа, слепой псайкер поднялся и оперся на свой бронзовый посох. Он поднял лицо с глазами, зашитыми серебряными нитями, узрел Люция и закричал.
Мысленно он увидел десятки душ, воющих и извивающихся, прикованных к черной алмазно-крепкой воле космодесантника Хаоса. То были сущности давно погибших воинов древности и злобных владык из Ока Ужаса. Он видел и душу лорда Хротгира, кричащего в муках из своей вечной тюрьмы. Плоть павшего космодесантника населяли десятки людей, и жуткая невозможность этого заставила болезненного псайкера вновь рухнуть на колени.
— Что ты такое? — едва слышно спросил астропат.
Люций усмехнулся.
— Я тот, кто будет решать, останется ли твоя кожа на тебе или присоединится к шкурам твоих товарищей на стенах, — он указал саблей на освежеванные куски кожи, а хлыст между тем беспокойно извивался у ног.
— Небесных Воинов тебе не запугать, — заявил астропат, но дрожащий голос лишал слова силы. — Они придут и закончат то, что начал мой повелитель.
— Вот как? — отозвался Люций, склонив голову набок. — Выходит, мне даже не нужно тратить силы на дорогу к ним. И все же, — он раскинул руки, показывая на стены корабля Космических Волков, — глупо не использовать этот корабль. Они ждут триумфального возвращения героев, но как они примут меня в залах своего горного бастиона? Ведь твои повелители так любят сюрпризы.
Мысль волнительно защекотала сознание Люция. Почти век он был одержим одной идеей. Идеей сразиться с тем, кто пережил тысячелетия, которые он сам и его павшие братья провели в изгнании. С исключительным воином, теперь бывшим их древним Волчьим Королем. В годы Великого крестового похода пути Люция пересеклись с путями Разящей Руки, и с того времени не осталось никого — не считая ложного Императора, — кто еще оставался в живых.
Он нанесет им такой удар, что они будут вынуждены разбудить для него Бьорна. А для этого он использует их собственный корабль.
Люций не любил подобные хитрости, но отложенное удовольствие становилось только сильнее на пике. Он окрасит кровью снега их горной крепости. Он одержит победу там, где не справился примарх. Люций задрожал, наслаждаясь сладкой кощунственностью этой мысли.
Но для этого потребуется обескровить оборону Фенриса. Только изолировав их, доведя до отчаяния, предав их флоты огню, Люций получит противника, которого так жаждал.
— А теперь, — промурлыкал Люций, — Кричи во звезды, маленький вестник Фенриса.
Сидевший на троне Вечный наклонился вперед. Сжав голову смертного когтистой рукой, Люций улыбнулся, вкушая ужас парализованного астропата.
— И приведи мне новых волков.
Ян Мартин
Объятья боли
В кошмарном измерении Ока Ужаса реальность сливается с варпом. Это чистилище, в котором обитают отверженные и проклятые. Но даже извращенные существа, зовущие его домом, никогда не могут чувствовать себя в безопасности его капризных штормов. Шторма из вопящих лиц с планету размером возникают из небытия, чтобы тут же исчезнуть в непостоянных течениях. Под истерзанными глубинами чистых эмоций собираются тени: косяки существ, не ведающих ни смерти, ни жизни, расступаются перед огромными левиафанами, которые преграждают свет звезд. Гибель витает повсюду, и чтобы угнездиться, ей достаточно мгновения, малейшего изъяна в самой непоколебимой защите.
«Корона» прорезает себе путь сквозь эти жуткие потоки, и ее корпус, покрытый блеклым пурпуром и жемчужно-серебряным, сияет под защитой поля Геллера. Оно вспыхивает золотым светом под атаками эфира, отражая рои нерожденных, жадных до душ, которые прячутся под железной кожей древнего корабля. Волны демонов врезаются в корпус, но сгорают и обращаются в исходную материю Моря душ, тянущуюся за кораблем, как хвост кометы.
Тысяча двести девяносто шесть безмолвных статуй стоят на зубчатых стенах корпуса. Упругие мышцы и смертоносные когти неподвижных созданий сияют на адовом свету мириадами оттенков. Глаза из платины, безупречного мрамора и дымчатого стекла немигающе смотрят вперед. Взгляды этой отталкивающе-соблазнительной армии сосредоточены на мостике корабля, и даже когда на «Корону» падает тень, они лишь продолжают молча смотреть.
Из ниоткуда рождается новая буря. Гигантская туча гнили расцветает, как зараженное северное сияние, и протягивает к «Короне» раковые щупальца. На корабль обрушивается поток слизи и кровавого гноя, накрывая его целиком, но яд сгорает при контакте с полем Геллера.
Глубоко внутри «Короны» древние машины давятся и сыплют искрами, а стоящие вокруг техноеретики читают молитвы успокоения, пытаясь сохранить поле Геллера, подвергшееся имматериальной атаке. Кости корабля дрожат, а сталь хором протестует, пока двигатели стараются вырваться из едкого болота. Коридоры, до сих пор дрожавшие в оглушающем ритме под ослепительные, калейдоскопические вспышки, вдруг погружаются в тишину и темноту.
Сервы в герметичных костюмах из тяжелой резины спешат по переходам, пугаясь собственных панических возгласов. Обитатели теней приходят в восторг и радостно визжат, видя, как их охотничья угодья наполняются добычей.
В других кораблях, обычно мрачно-молчаливых и тусклых, в такие моменты начинал звучать вой сирен, а коридоры заливало алым светом аварийных ламп. На «Короне» же сигналом тревоги были сумрак и тишина. Что-то пробилось сквозь поле Геллера. Что-то проникло на борт.
Все начинается с одной споры. Сначала она не больше микроба, но сразу же приступает к делению, заставляя морозный воздух на главной посадочной палубе дрожать. Через считанные мгновения она достигает размеров яичной кладки и уже представляет собой зловонную, илистую массу подрагивающего яда. Под запотевшей мембраной извиваются темные существа неопределенной формы. Когда она раздувается больше человеческих размеров, экипаж палубы в ужасе бежит прочь. Блестящая, полупрозрачная плоть растягивается и рвется. Опухолевая масса тянется вверх и взрывается, разбрасывая вокруг гной и гнилую плоть. Мясо сползает с костей кричащих людей, попавших под этот град, но кислота растворяет металл так же легко, как органику, и стены и пол покрываются пятнами. Она разъедает заправочные станции и шкафы с оружием, подрывает склады с боеприпасами и топливные резервуары, и посадочную палубу заполняет огонь и густой маслянистый дым.