Страница 6 из 12
Архипов рванул через гостиную. Я, не снимая папахи, как был в пальто и галошах, – за ним. Оглянулся только, чтобы взглянуть на кожаный диван, на котором лежало тело, прикрытое снятой с окна гардиной.
– Сюда! – закричали из открытой двери слева.
В спальне, оклеенной бежевыми обоями с крупными золотыми цветами, поблекшими от времени, на расстеленной кровати лежала полная женщина лет тридцати в коричневом домашнем платье. Кровь из раны на горле заливала ее серую шею и белоснежную накрахмаленную подушку. Правая рука, так же вся в крови, свесилась вниз, и на полосатом прикроватном коврике блестел осколок стекла, которым она, видимо, и перерезала себе горло.
Кроме нас в спальне был еще усатый дородный городовой без шинели, который и позвал Архипова, а также дворник, вероятно приглашенный в качестве понятого.
– Ну что застыли? – рявкнул на них Захар Борисович, потом наставил указательный палец на служивого: – Ты! Рви простыню!
Он повернулся ко мне:
– Надо остановить кровь и закрыть рану.
Архипов схватил кончик моего шарфа и, быстро помяв его пальцами, отпустил.
– Не то.
– Галстук! – подсказал я.
Сыщик быстро сорвал с себя галстук и склонился над женщиной.
– Подержите ей голову.
Я обогнул сыщика, оттеснил любопытствующего дворника и просунул руку под затылок несчастной.
– Аккуратно! – скомандовал Архипов.
Я поднял голову повыше, и сыщик быстро обмотал шею. Серый галстук тут же набух кровью.
– Артерия, – сказал я.
– Вижу, – кивнул сыщик. – Плохо. Не спасем.
Женщина вдруг открыла глаза. Взгляд ее был пуст и сер. Она с трудом подняла пухлую вялую руку и поднесла ее к шее.
– Не двигайтесь, – сказал ей Архипов, пытаясь промокнуть кровь уголком кружевной салфетки, которую хозяйки обычно днем кладут на подушки.
Я повернулся к дворнику:
– Врач поблизости есть? Срочно зови! Или беги в часть, вызывай карету «Скорой помощи»!
В этот момент женщина вдруг вцепилась рукой в галстук и попыталась его сорвать. Я перехватил ее руку и прижал к кровати. В горле самоубийцы забулькало, побелевшие губы шевельнулись, но женщина тут же захрипела и, закатив глаза до белков, закашляла кровью.
– Это агония, – пробормотал Архипов, удерживая бесполезный галстук на ране. Потом он отпустил руки и устало повернулся ко мне.
Дворник привел доктора, когда все уже кончилось. Мы с Архиповым мыли руки в ванной комнате и слушали объяснения городового.
– Воды попросила! Я пошел, принес. Она же тихая такая лежала.
– Так, – сухо прервал его Архипов, подворачивая окровавленные манжеты.
– Выпила и говорит, открой, мол, форточку, душно…
– Дальше.
– Пошел открывать, значит. Слышу – звон. Я повернулся – а она уже себя режет. Ну, я и закричал «караул».
– Здравствуйте, господа, – кивнул доктор – высокий человек с усталым лицом и темными кругами под глазами. – Как я понимаю, уже слишком поздно?
Архипов кивнул.
– Мне… можно взглянуть? – спросил доктор. – Понадобится мое заключение?
– Прошу вас, – ответил Захар Борисович и снова повернулся к городовому: – А что ж ты сам кровь не остановил, балда? Или вас этому не учат?
– Растерялся, – развел руками тот.
Я пошел в спальню. Доктор с усталым лицом пытался нащупать пульс. Покачав головой, он расстегнул пальто и достал из кармана пиджака стетоскоп. Приставил его к неподвижной груди, выбрав место, где не было крови.
– Знали ее? – спросил я.
– Едва. Обычная семья. Имен не помню. Был тут только раз, с консультацией по поводу бесплодия мужа.
– Понятно.
В дверном проеме показался Архипов.
– Гиляровский, – позвал он.
Я вышел в гостиную и снова посмотрел на тело, укрытое на диване гардиной.
– С утра крошки во рту не было, – сказал устало сыщик. – Пойдете со мной? Перекусим поблизости.
– Пойду.
Мы спустились по лестнице. Внизу уже стояла группка жильцов, обсуждавших происшествие. Архипов ускорил шаг, мы быстро прошли мимо жильцов и оказались на улице. Было всего четыре или полпятого, но уже начало темнеть. Городовой у входной двери вытянулся во фрунт. Архипов махнул ему рукой, поднял воротник и натянул перчатки.
Мы прошли недалеко, свернули за угол и спустились на несколько ступеней вниз. Архипов толкнул тяжелую дверь, и на меня пахнуло табачным дымом, кислым запахом и крепким пивным духом. Мы попали в небольшую комнату с водочным буфетом, за стойкой которого виднелся вход в трактир. Сыщик дальше не пошел, а встал у буфета и заказал себе водки.
– Я выпью, – сообщил он мне. – Будете?
– Да.
Мне действительно захотелось выпить после того, что произошло. Буфетчик, рыжий мужичонка с неровно подстриженной бородой, поставил передо мной рюмку и налил из бутылки с казенной белой этикеткой. Мы молча выпили и закусили из стоявших тут же глубоких тарелок с квашеной капустой, солеными огурцами и мочеными яблоками. Закуски выставлялись бесплатно.
Архипов кивнул в сторону трактирного зала:
– Тут он и сидел.
– Кто?
– Ее муж.
– Пойдем туда? – спросил я.
– Хотите?
Я пожал плечами. Что мне там смотреть? Трактир как трактир. Тем более что меня интересовало совсем другое.
– Не очень.
– Тогда постоим здесь. Не против? – сказал Архипов.
– Нет.
Мы заказали еще по одной рюмке. После нее тело наконец расслабилось и напряжение немного отступило.
– Захар Борисович, – сказал я. – Вы сейчас можете отвлечься и поговорить про то дело в Купеческом клубе?
Сыщик вздохнул и, кивнув, заказал третью рюмку. Я же отказался от предложения буфетчика налить снова.
– Повар сказал что-то интересное? – спросил я.
Архипов пожал плечами:
– Ну, сейчас пока рано делать выводы. На первый взгляд он совершенно ни при чем. Но так бывает: первоначальные данные – как кусочки мозаики, их еще надо сложить. Не знаю, может, все его показания – в корзину. А может, там есть действительно что-то важное. Мы же только в начале расследования, надо набрать материала, сопоставить, проанализировать, нарисовать схемы. Как правило, работа чисто механическая, конечно.
– Он был знаком с жертвой?
– Знаком? О да! И это не странно – Тестов часто присылает в Купеческий клуб своих поваров, вы знаете? – сказал Архипов.
– Ну…
– Там же культ еды! А значит, все повара известны. Их обсуждают, вызывают к столу, говорят с ними. Конечно, он был знаком. Не близко, но так…
– Никаких ссор или обид у повара с этим купцом не было?
– Нет.
– Мог он накапать морфин на рыбу?
– Почему на рыбу? – удивился Архипов.
– Но ведь последнее, что ел Столяров, была рыба? – сказал я.
– Ну и что? Нет, отрава была в настойке, которую Столяров пил. Знаете, такая – на грецких орехах с медом.
– Да.
– Ну, в общем, в ней, – сказал Архипов, расстегивая пальто. Он указал на лавку вдоль стены: – Сядем?
Мы сели на лавку.
– Вы ведь опросили официантов? Может, они могли видеть, как морфин попал в настойку?
– В тот графин? – уточнил Архипов. – Конечно. Как только приехали, опросили всех – и официантов, и тех, кто присутствовал из посетителей. И потом еще раз всех официантов. Никто ничего не заметил – графин с настойкой стоял на столе с напитками – туда мог подойти кто угодно.
– Понятно, – пробормотал я разочарованно.
– Странно это, – сказал Архипов, прислоняясь затылком к стене. – Вы знаете, Гиляровский, что яд, как правило, оружие женщины?
– Да, где-то читал об этом.
– Ну, положим, это слишком общо. Женщины травят мужей, травят соперниц, травят родителей, сами себя. Но, как правило, выбор ядов у них невелик. Крысиный яд, сера со спичек, кислота… Господи, что они только не используют! И в основном из-за собственной глупости. Прочитают в романе, как героиня от несчастной любви отравилась мышьяком… В романе подробности опускают, поскольку авторы либо их и не знают, либо не хотят шокировать читательниц описанием агонии. Вы когда-нибудь видели, Гиляровский, как человек умирает от отравления мышьяком?