Страница 7 из 12
– Нет, слава богу, – ответил я. – Хотя и повидал за свою жизнь немало смертей. Я ведь на Ходынке был во время раздачи сувениров, когда Николай Александрович приезжал в Москву после коронации. Там увидел, как люди в давке десятками, сотнями гибнут. Страшно!
– Знаю, читал вашу корреспонденцию, – ответил Архипов. – И там не сотни, а тысячи были, ну да дело прошлое. В общем, от мышьяка смерть нехорошая, долгая и мучительная. А уж от остальных чисто женских способов… Да и черт с ними. Главное, что – морфин. Это вовсе не женский яд.
Я вспомнил то, что доктор Зиновьев говорил мне про высокую очистку морфина, извлеченного из желудка купца Столярова.
– А не было ли среди присутствующих ученых-химиков? Или аптекарей?
Архипов оторвал затылок от стены и грозно на меня посмотрел:
– Владимир Алексеевич! Владимир Алексеевич! Это что такое?
– Или травников… – уже тихо закончил я.
– Кого?!
– Колдунов… – пробормотал я.
– Вы это кончайте! – потребовал Архипов. – Я же вижу, куда вы клоните! Хотите снова влезть в мое расследование?
Я честно кивнул.
– Зачем? – удивился такой прямоте сыщик.
– Готовлю материал для газеты.
– О господи! – простонал Захар Борисович. – Час от часу не легче. Я еще понимаю – раньше, когда вы совершенно непрофессионально пытались расследовать преступления, чтобы помочь своим друзьям! Вы хотя бы делали это по их просьбе, обещая ничего не писать. И это примиряло меня с вашими неуклюжими попытками. А теперь вы заявляете, Владимир Алексеевич, что будете писать в газету!
– Буду, – твердо сказал я. – Уже договорился с издателем. И зря вы, Захар Борисович, про неуклюжие попытки-то! Забыли про дело в цирке Саламонского?
– Нет, не забыл, – улыбнулся Архипов. – Ладно, вас все равно теперь уже не остановить. Тогда договоримся, как прежде: я помогаю вам, а вы – мне. Но когда дело дойдет до ареста, вы, Владимир Алексеевич, уступаете место мне. Я про цирк Саламонского помню. Но и вы вспомните про историю с Ламановой. Если бы не моя помощь, лежать вам сейчас на Новодевичьем!
Я кивнул, соглашаясь.
– И про меня даже не упоминать! – добавил сыщик.
– Ваш коллега Ветошников потребовал бы как раз наоборот, – заметил я.
– Не упоминать. Договорились? А еще лучше, если вы перед отправкой своего материала покажете его мне. Просто для ознакомления. Вдруг там будут…
– Что? – спросил я.
– Ошибки.
– Ну уж нет, Захар Борисович, – возмутился я. – Достаточно и обычной цензуры. Если бы я все свои материалы показывал еще и полиции, то сейчас бы вообще сидел без копейки.
– Ладно, черт с вами, Гиляровский. Но об остальном-то мы договорились?
– Хорошо. Так скажите мне, был ли кто в тот вечер в клубе, кто мог иметь отношение к растительным ядам?
Архипов поморщился:
– Вот вы какой, Владимир Алексеевич, на все соглашаетесь, лишь бы своего добиться.
Я возмутился:
– Не на все! И вы прекрасно это знаете.
– Был. Был один субъект. Павел Иванович Горн. Аптекарь.
– И вы его допросили? – спросил я.
– Допросил. Говорит, со Столяровым хорошо знаком, но не травил его. Я даже обыскать приказал – вдруг у него в кармане пустой флакончик из-под яда завалялся. Нет, ничего не нашли. Кстати, именно Горн первым и высказал идею об отравлении алкалоидом.
– Да? – заинтересовался я.
– По симптомам. Он же специалист. Аптека Горна на Ильинке – не слыхали? Известна своей гомеопатией.
– Хорошенькое совпадение, – сказал я.
– Конечно, очень подозрительно, хотя, может быть, и действительно просто совпадение, – ответил Архипов и встал. – Такое случается, не надо доверять слишком очевидным версиям. Что же, пора возвращаться, составлять новый акт. Вы со мной?
– Нет. Завтра утром съезжу на Ильинку, посмотрю на этого аптекаря. Если вдруг узнаю что-то интересное – расскажу вам. Но и вы со мной делитесь иногда. Договорились, Захар Борисович?
Сыщик кивнул, расплатился с буфетчиком, и мы вышли на темную улицу.
– Знаете, Гиляровский, – сказал Архипов. – Я тут на досуге поразмышлял, вспомнил наши с вами дела…
– И что?
– Мне очень не нравится, что вы начали собственное расследование.
– Почему же? – спросил я.
– Каждый раз, как вы оказываетесь рядом, люди начинают дохнуть как мухи. Я уже понял, если вы вмешиваетесь в мое дело, то трупов будет не менее пяти штук.
– Ерунда, – засмеялся я. – Вы выдумываете.
– Посмотрим, – отозвался Архипов, – посмотрим.
Сыщик ошибался. В конце концов трупов оказалось больше.
Глава 4
Аптека Горна
На следующее утро (хотя утро ничем не отличалось от предыдущего вечера, было таким же холодным и темным) я поехал на Ильинку, в аптеку Горна. Иван высадил меня прямо у дверей, и я, толкнув тяжелую застекленную дверь с непременным колокольчиком, вошел в помещение. Аптека господина Горна представляла собой небольшое помещение, в котором сильно пахло высушенными травами, к аромату которых примешивался аромат духов, как будто аптекарь специально надушивал по утрам помещение для привлечения клиентов. Небольшая почти черная полированная стойка занимала правый задний угол, а вся стена за ней представляла собой сплошные полки, разбитые на секции, в них стояли разнообразные склянки с бежевыми этикетками, на которых прекрасным каллиграфическим почерком были выведены названия. Вероятно, здесь хранились ингредиенты для порошков и мазей. Ближе к двери, справа, стояли два элегантных кресла и низкий журнальный столик между ними с веером модных изданий на столешнице. В стеклянных горках помещались флаконы духов. Судя по всему, клиентами этой аптеки были преимущественно дамы из хороших семей – причем две из них как раз собирались уходить и что-то обсуждали с продавцом или приказчиком, держа в руках пакеты из тонкой почти шелковой бумаги с вензелем аптеки. Продавец бросил быстрый взгляд в мою сторону и кивнул, давая понять, что сейчас займется мной.
– Вот-с, прошу вас, – сказал молодой человек, обращаясь к дамам. – Это и есть знаменитые «Пульверизаторы Горна». Обратите внимание – крохотный флакон с каучуковой грушкой легко помещается даже в ридикюль. Вам даже не надо заходить в дамскую комнату, чтобы освежить свой аромат. Одно движение – и капелька ваших духов превращается в благоухающее облачко, покрывая не только открытые участки кожи, но и ваши перчатки, веер и, смею сказать-с, декольте.
Он ловко нажал на миниатюрную грушу, и дамы издали мелодичный возглас. Запахло свежим жасмином.
Я снял папаху, расстегнул бушлат и сел в кресло у журнального столика. От нечего делать я достал отцовскую табакерку и, вдохнув понюшку табака, чихнул в платок. Продавец от неожиданности подпрыгнул на месте и чуть не выронил какой-то флакон. Разговор дам прервался – обе враз повернулись ко мне и состроили непроницаемые осуждающие гримасы.
– Простите, – сказал я, вытирая нос.
Дамы вернулись к разговору, но очень скоро распрощались с продавцом и прошли мимо меня, высоко задрав подбородки. Что же, меня совершенно не тронула эта демонстрация, потому что обеим было далеко за тридцать, и этот срок они пережили не без потерь. Как только за ними закрылась дверь, продавец, одернув коротенький пиджак, повернулся ко мне:
– Добрый день! Чем могу служить?
Похоже, что Горн специально подобрал для работы такого смазливого парня, с голубыми глазами и тщательно зализанными назад волосами. На вид ему было не больше двадцати двух – двадцати пяти лет. Он был чисто выбрит. Но пестрый галстук придавал ему легкомысленный вид. Любимец дам, определил я, такого будет легко напугать. Я вальяжно бросил папаху на столик.
– Мне нужно увидеться с господином Горном. Он сейчас здесь?
Продавец задумался, оглядывая меня. Вероятно, он прикидывал – стоит ли со мной иметь дело или позвать дворника, чтобы тот вытолкал меня взашей. Хотя я сразу понял – он не решится грубить человеку, который почти вдвое больше его самого.