Страница 5 из 12
– Звали, Павел Семенович?
– Вот, Люба, познакомься. Это наша знаменитость московская, журналист и писатель Владимир Алексеевич Гиляровский. Очень интересуется мертвыми телами, правда, в основном мужского пола!
Конечно, я давно привык к шуточкам доктора Зиновьева, но эта была какая-то совсем уж скабрезная. Впрочем, Павел Семенович, почувствовав мое напряжение, ничуть не сбился и продолжил:
– …Но исключительно в художественном смысле. А это, Владимир Алексеевич, Люба Байсарова – родная сестра моего помощника, который, увы, отпочковался от нас и уехал в Саранск на место тамошнего заместителя главного патологоанатома. Люба у нас еще учится. В том числе и делать чай своему руководителю, и, смею сказать, она не только привлекательней своего старшего брата, но и намного способней. Не так ли, мадемуазель?
Во время всей этой тирады ни один мускул на лице девушки не дрогнул. Она молча смотрела то на доктора, то на меня своими серыми, широко поставленными глазами, слегка наклонив головку. В наступившей паузе я почувствовал желание что-то сказать ей, как-то расположить к себе, но, кажется, сделал это неудачно.
– Не могу представить себе, Люба, что такая очаровательная, хрупкая девушка возится с мертвецами.
Девушка взглянула на меня холодно и пожала плечами.
– Ну, хорошо, – потер ладони Зиновьев. – Закончим с формальной частью. Люба, подайте нам с Владимиром Алексеевичем чаю, пожалуйста.
– Я еще не подготовила для вас того, с Мясницкой, – ответила она.
– Это которого раздавило телегой?
– Да.
– Ничего, потом. Он не убежит.
Люба кивнула и вышла.
Зиновьев повернулся ко мне:
– Ломовик! Груженный булыжником для мостовой! А тут пьяный – прямо под колеса. Сами знаете, ломовики колеса железной полосой подбивают для крепости – так что бедолагу разрезало на две части. А поскольку он оказался беспаспортным, да еще и по описанию походил на одного каторжника, то привезли к нам. Для проформы, конечно.
Доктор усадил меня на диван, а сам сел за свой стол и снова сдвинул микроскоп на самый край. Несколько минут мы провели время за болтовней, пока не пришла Люба и не принесла поднос со стаканами чая. Со своего места я увидел ее в другом ракурсе и отметил, что без фартука, пусть и в мешковатом халате, Люба смотрится очень недурно. Вероятно, почувствовав мой взгляд, она резко выпрямилась и ушла.
– Доктор, – сказал я, все еще провожая взглядом девушку. – Вернемся к нашему купцу. Еще раз спрошу: вы уверены, что этот морфин – не результат пристрастия к наркотику? Это важно!
– Уверен, – ответил Зиновьев, прихлебывая обжигающий чай из своего тонкого стакана. – Мало того, судя по интенсивности цветовой реакции, это морфин высшей очистки, какой можно получить только лабораторным путем. А значит, наш отравитель либо имеет доступ к химической лаборатории, либо сам – профессиональный химик.
– Вот как! – задумчиво сказал я. – Химик…
Увы, среди моих знакомых не было ни одного ученого-химика.
– Необязательно, – отозвался доктор Зиновьев. – Алкалоиды применяют и в аптекарском деле при изготовлении многих лекарств. Но только берут их в малых дозах. Кроме того, не забудьте ботаников… Да, черт возьми! Любая старуха-травница может при большом опыте выделить достаточное для отравления количество алкалоида! Сходила на маковое поле, набрала мешок семенных коробочек – и колдуй!
– Колдунья! – пробормотал я.
– Или колдун, – кивнул доктор. – Такой хитрый, бородатый… – Он погладил себя по черной кудлатой бороде и подмигнул.
Я погрозил ему пальцем.
Попрощавшись, я оделся и пошел по коридору, заглядывая во все открытые двери, но Любы так и не увидел.
Глава 3
Убийство из ревности
После морга я заехал домой и со своего телефона, половинную стоимость контракта которого оплачивала мне редакция, позвонил в Сыскное отделение, в кабинет сыщика Захара Борисовича Архипова, моего старого знакомого. Но ответа так и не дождался, поэтому пришлось звонить на коммутатор Сыскного и спрашивать, где я могу найти Архипова. Сотрудник коммутатора после долгих отнекиваний все же связался с кем-то из оперативников и наконец сообщил, что господин Архипов выехал на место преступления. Мне пришлось назвать себя, для того чтобы получить адрес – Большая Ордынка. Снова надеваю пальто, папаху на голову и – на улицу, где ждет мой верный Иван Водовоз. Едем на Большую Ордынку, там, в недавно построенном доходном доме купца Чеснокова, у дверей дежурит городовой. Я показываю ему свой корреспондентский билет и поднимаюсь на третий этаж по большой мраморной лестнице.
Дверь нужной мне квартиры была приоткрыта, и на лестничной клетке были едва слышны голоса следственной группы. Я тихо вошел и сразу увидел Архипова. Он сидел в прихожей на стуле и что-то записывал в блокнот.
– Здравствуйте, Захар Борисович, – сказал я.
Архипов взглянул на меня и поморщился – он не любил, когда я вдруг переходил ему дорогу. Такое случалось уже пару раз, хотя для расследований, которые вел Архипов, мое вмешательство было благотворным, и он сам не отрицал этого.
– Вот уж не ожидал вас здесь увидеть, – сказал Архипов, вставая и закрывая блокнот. – Или вас разжаловали в криминальные репортеры?
– Пока нет, вашими молитвами, – ответил я, пожимая протянутую мне сухую узкую кисть руки. – А что здесь случилось?
– Дело совершенно простое. Убийство на почве ревности. Не пойму, с какой стати оно вас заинтересовало? Поверьте, здесь нет ничего, что могло бы дать пищу либеральному литератору – никаких народных страданий, никакого угнетения, ничего! История самая обыкновенная: муж поссорился с женой и в сердцах наговорил глупостей. Она, не разобрав, схватила кухонный нож и зарезала супруга. Сейчас сидит в спальне, рыдает и клянет себя. И ведь правильно клянет, потому как муж ее ни в чем не виновен, а уж тем более в том, чем хвастал.
– Чем же он хвастал? – спросил я.
– Будто взял в любовницы певицу из русского хора в ресторане «Яр». Некая… – он заглянул в свой блокнот, – Глафира Козорезова. Не слыхали?
– Нет, – пожал я плечами. – Хороша?
– Ну, раз из-за нее уже убивают, наверное, хороша, – серьезно ответил Архипов.
– И что, действительно она стала его любовницей? – спросил я.
– Нет. Выдумал он все. Мы уже проверили – весь вечер сидел допоздна с друзьями в трактире по соседству и пил.
– Я здесь совсем по другому делу, Захар Борисович. Звонил вам в Малый Гнездниковский, но не застал. Так что пришлось сюда. Интересует меня отравление в Купеческом клубе, по которому вы допрашивали повара из трактира Тестова.
– А, это, – ответил Архипов. – Но повара пришлось отпустить, потому что доказать его вину мы пока что не можем. Но преступление и правда интересное. Знаете, чем отравили этого купца?
– Морфином, – ответил я.
– Откуда это вам известно? – заинтересовался Архипов.
Я подумал, что доктору Зиновьеву попадет, если я расскажу кому-то о его откровенных разговорах со мной, и просто многозначительно пожал плечами, будто информацию о морфине мне нашептали некие ангелы небесные.
– Так-так-так. – Сыщик пристально посмотрел мне в глаза. – Хорошенькое дело! Вы узнаете важные подробности чуть ли не раньше меня! Впрочем, погодите-ка!
Он вдруг схватил меня за кисть руки и поднес ее к своему лицу, как будто хотел поцеловать. Я отдернул руку, но было поздно.
– Понятно! – кивнул Архипов. – Вы только что из морга! Этот запах так просто не выветривается! Я же помню, что Павел Семенович Зиновьев – ваш старый приятель! Так вот кто ваш информатор!
– И вовсе он не мой информатор! – сердито сказал я, прикидывая, сильно ли попадет теперь доктору. – Далеко не весь мир устроен по полицейским правилам, Захар Борисович, есть еще и чисто человеческие отношения.
– Только не во время расследования, – отрезал Архипов и собрался мне что-то сказать еще, но тут в гостиной раздались крики, шум и кто-то позвал сыщика.