Кошки-мышки

Нет ничего – только сегодняшний день и обжигающий глотку алкоголь. За которым следует сигарета. Уже такая привычная – с ментолом. Заставляющая прикрыть глаза и вспомнить о ней – той, которая где-то там уютно скрутилась клубочком под темным пледом и читает свою очередную книгу, шевеля тонкими искусанными губами, вчитываясь в иностранные для нее слова и чему-то даже иногда тихо улыбаясь.

Они расходятся почти на рассвете, чтобы через пару часов выглядеть более хмурыми и помятыми, чем обычно, но все же защитниками этого города. Верными псами своего Губернатора.

Ключи от склада, само собой, имеются не только у Дейзи. Не только у той, которая уже спустя пару дней идет, широко улыбаясь, под руку с Мэрлом, громко обсуждая предстоящую вечеринку и поджимая губы при виде Мартинеса. Повышая голос, бросая на него отчаянные и такие смешные взгляды и, видимо, надеясь на какую-то реакцию. На ревность вместо брезгливости. Наверное.

Он отворачивается от уходящей парочки – семенящая на высоких каблуках, жалобно и почти что навзрыд сюсюкающая Дейзи и Диксон, которому от этой «курицы» нужно только одно. Вертит в руках ключи от склада, усмехается собственным мыслям и пытается вспомнить, где там что. Выпивка и сигареты находятся быстро. А вот выбрать что-то среди сваленного в кучу шмотья и прочей женской ерунды, так бережно хранимой Дейзи для себя, Роуэн и прочих полезных ей особ – сложно.

Мартинес сдавленно ругается под нос, не сдерживает смешка при виде чего-то розового с бантами, представляя это великолепие безвкусицы на Минни, и сует в пакет темно-бордовое платье, надеясь, что угадал с размером. Сметает туда же что-то из косметики и выходит, тщательно заперев дверь. Виски, вино, шоколад и курево он аккуратно записал на карточке, оставив ту на столе – остальное в отчете не нуждается.

Открывшая дверь Минни неуверенно улыбается при виде нагруженного двумя пакетами Цезаря. Она вообще в эти дни улыбается чаще – слухи по городу расходятся быстро. Очень быстро.

Она изумленно смотрит на принесенные вещи, скользит бледными пальцами по косметике, которую разложила на диване, и поднимает вопросительный взгляд на открывающего бутылки Мартинеса. Хмурится – можно увидеть, как по безразличному обычно лицу пробегает тень. Можно даже попытаться угадать, о чем она думает. О том, что ему захотелось каких-то игр? О том, что он хочет сделать из нее новую Дейзи? О том, что…

- У Блейка праздник на выходных, слыхала? - усмехается он и сам, уже привычно, находит еду, выставляя на стол и приступая к ужину, не дожидаясь хозяйку. - Нужно соответствовать, красавица.

Минни торопливо мотает головой, прижимая к груди платье. Впервые так искренне изумляется, распахивая широко глаза и приоткрывая губы. Он не понимает, почему она не хочет идти, но предполагал такую реакцию. Женщины – сложные существа. Их нужно убеждать и уговаривать всегда – даже, когда они сами чего-то хотят всей душой.

- Ладно, время есть, ты еще подумаешь. А пока – давай вот это вот все для меня, ммм? - улыбается Мартинес, откидываясь на спинку дивана и с интересом глядя на начавшую кусать губы замершую на месте девушку-мышку.

Всего пара минут размышлений, и она кивает. Присаживается рядом, выпивает залпом бокал вина и сует в рот слишком большой кусок шоколадки. Укоризненно смотрит на не сдержавшего смех Цезаря и гордо шагает в ванную со всеми подарками в охапке. Ему приходится ждать долго, развлекая себя скучной книгой, виски, сигаретами с ментолом и редкими раздраженными окриками.

Совершенно бессмысленными. Такими, словно он может услышать ответ от Минни. Словно она сейчас сообщит, что почти готова. Как когда-то давно говорила жена перед каждым совместным выходом куда-нибудь. Говорила честно и искренне о каких-то там пяти минутах и застывала у зеркала на целый час. Заставляя его ругаться, а потом забывать все слова при виде торжественно выплывающей в комнату женщины.

Эту иначе сейчас и не назовешь. Не несуразная девочка, не смешная мышка, не скромная библиотекарша, не испуганная девушка – красивая женщина. В темно-бордовом облегающем платье, с причудливо уложенными волосами, с лицом, которое выглядит совсем иначе. Оставаясь знакомым и превратившись почти что в чужое.

Серые глаза смотрят из-под густо-накрашенных ресниц пытливо, и, кажется, даже торжествующе. Непривычно яркие губы кривятся в легкой улыбке. Минни на секунду теряет самообладание и проводит руками по телу, оправляя платье. Медленно приближается к зеркалу и смотрит задумчиво – вглядывается, словно хочет там что-то увидеть.

- Да ты и впрямь красавица, черт побери, - хмыкает Мартинес недоверчиво.

Прекрасно понимая, что все это – только слой краски, платье и приведенные в порядок волосы. Понимая, но не веря. Забывая, что еще час назад она была той – маленькой, бледной и простенькой девушкой. Наверное, у женщин умение быть – или казаться – красивыми заложено с рождения.

Он обнимает ее со спины, но Минни не обращает внимания. Продолжает смотреть, касаясь кончиками пальцев мутной поверхности зеркала, проводя по своему отражению, словно в попытке стереть. Она смотрит, улыбаясь и, кажется, ненавидя. Его? Себя? Это платье?

Как бы там ни было, это лишнее. Это не то, что ему нужно – застывшая у зеркала, погруженная в свои мысли женщина. Мартинес склоняется, касаясь губами ее обнаженной, гладкой, прохладной шеи и довольно усмехается, чувствуя, как вздрагивает тонкое тело в его руках. Он скользит по ней ладонями, оглаживая, прижимая к себе и с силой сжимая, неторопливо смахивая с плеч бретельки платья, комкая в пальцах подол и медленно поднимая его выше, обнажая ноги и не сводя жадного взгляда с затуманившихся глаз в отражении зеркала.

Минни ловит его взгляд и поднимает руку, поднося ко рту. Прижимает пальцы к своим губам и резко ведет вниз и в сторону, смазывая ярко-красную помаду и снова – улыбаясь. Как будто она знает, как это выглядит. Что после этого больше нет сил терпеть. Только дергать одежду вниз, забывая о молнии, только впиваться в ее рот поцелуем, почти насилуя уже одним им, только швырять ее – легкую, невесомую, покорную – на кровать, не слушающимися пальцами справляясь с ремнем на собственных штанах и наваливаясь сверху. Только иметь ее, обладать ею, владеть. Хоть чем-то в этом сумасшедшем мире – с таким удовольствием.

***

Выходные приходят неожиданно быстро – даже подготовиться к бою времени не оказалось из-за большой стаи ходячих, потрепавшей нервы всем осведомленным. Тем, кому приходилось тихо отстреливать подбирающихся слишком близко тварей, не смыкать глаз ни днем, ни ночью, чтобы не пропустить большую толпу, способную повредить укрепления, и делать вид перед горожанами, что все как всегда – тихо, спокойной и под контролем.

Арена освещена, а холодный воздух заставляет поежиться, вспоминая о том, что еще немного – и можно отправиться в теплый дом, где небольшой компании приближенных будет предоставлена вкусная еда, отличная выпивка и даже музыка. Всё – чтобы забыть на одну ночь о том, что происходит за стенами города.

Диксон смеется при виде Дейзи, нарядившейся гораздо ярче Роуэн, и в очередной раз интересуется, кого приведет Мартинес. Который, позвав с собой Минни, уже на следующее утро понял, что не придет с ней. С этой, пусть даже умеющей выглядеть, но все равно отчаянно нелепой, неуклюжей, немой. Знакомой всем испуганной Мышкой. Которая так смешно будет смотреться рядом с ним – Цезарем Мартинесом.

И что за глупость пришла ему в голову? Она не для этого всего. Она – для того, чтобы ждать его дома, наливать невкусный кофе и позволять согревать ее по ночам. Она – для того, чтобы молчать, читать книжки, курить сигареты и просто быть. Где-то там в своей темной, сырой, холодной квартире. Только для него. Она и живет-то, наверное, только для него. Чтобы у него было место, куда можно прийти – уйти ото всех.

Победить сегодня Диксона оказывается не так уж и сложно. Мартинес стоит, приводя дыхание в порядок, и почти что изумленно улыбается, наступая ногой на грудь поверженного приятеля, чтобы уже через минуту подать ему руку, помогая подняться. Всего через полчаса они будут пить вместе, подначивая друг друга и смеясь над женщинами, завистливо осматривающими лучше одетых соперниц.