Кошки-мышки

- Новенькие. Двое. У ворот, - подает голос Шуперт и едва сдерживает ругательства, видя повернувшегося на звук ребенка.

Мартинес невольно кладет руку на оружие, замирая и с трудом отрывая взгляд от вырывающейся из рук Блейка девочки. Если это существо еще можно так назвать. Судя по виду Губернатора, он готов защищать ребенка до последнего. Смотрит на подчиненных испытующе, и они оба – плечом к плечу – понимают, что Блейк без колебаний убьет обоих, увидев хоть тень сомнения на лицах. Лицах, которые превращаются в каменные маски. Глаза тактично отводятся в сторону. Позы – покорное ожидание ответа. Ни малейшего удивления. Они ничего не видят, не слышат и не знают. И слишком многое понимают. Даже где-то сочувствуют. В чем-то вдруг понимают его.

- Обыщите, поговорите, я буду через несколько минут, - нетерпеливо кивает помощникам Блейк после пары минут молчания, нарушаемого только рычанием ребенка, на голову которого уже накинут такой издевательски-светлый мешок.

Они кивают в унисон и молча выходят. Поглядывают друг на друга искоса. Но желания обсуждать это – нет. Наверное, в такой ситуации стоило бы вспомнить что-то свое. Вот и Шуперт сочувствующе косится в сторону Мартинеса. Потерявшего жену и двоих детей. Отличная сказка, которая помогает с каждым новым знакомым. Даже Блейк поверил.

Цезарь прекрасно помнит, как придумал эту байку. Спасшись из города, кишащего вдруг превратившимися в ходячих людьми, и укрывшись в лесу. Встретив небольшую группу людей и у костра рассказав им о своей любимой жене и двух прелестных малышах. Да он сам едва не прослезился от жалости к себе, представив ту идеальную семью, которой у него не было и уже не будет. И которая ему даже не нужна. Те люди проснулись наутро без гостя, некоторого оружия и запасов еды. Мартинес был слишком голоден и слишком хотел жить, чтобы думать о чужаках. Не убил ведь - совесть чиста.

А потом вдруг оказалось, что эта история срабатывает во всех случаях, когда нужно произвести положительное впечатление. А производить такое впечатление сейчас – нужно всегда. Кто знает, когда и с кем это может пригодиться? Да и с женщинами отлично прокатывает. С Дейзи все и закрутилось именно с его повторения этой байки расстроенной расставанием с Блейком девушке. Она плакала и жалела бедного Мартинеса, а он, пьяный, с трудом сдерживал смех, видя, как охотно она избавляется от одежды, чтобы утешить его.

Они с Шупертом приближаются к воротам и делают вид, что ничего не произошло. Не думать – они уже давно умеют. Это не так сложно. Очень даже просто, стоит только попробовать. И понять, что именно от этого умения зависит жизнь и благополучие. Хэйли активно строит глазки перепуганному и растрепанному пареньку по имени Гарджулио, а Тим ведет беседу с мужчиной лет сорока. Не родственники – просто были в одной группе, остальные члены которой на днях погибли. Ворота города показались незнакомцам входом в рай. А уже спешащий к ним Губернатор с беззаботной улыбкой на губах убедит в этом новеньких окончательно.

Спутанные каштановые волосы ребенка не выходят из головы, несмотря ни на что, и Мартинес ловит себя на том, что находит дела рядом с библиотекой. Поглядывая нетерпеливо на дверь и ожидая закрытия. Минни выходит из здания уже в сумерках незадолго до наступления темноты. Помнит о комендантском часе, торопливо шагая по улице и не замечая следующую за ней по пятам фигуру Мартинеса. Который даже не думает о том, что Дейзи по привычке ждет его у квартиры. Он ведь ее не звал? А значит – это ее проблемы.

- Эй, красавица, гостей принимаешь? - заходит Цезарь за девушкой в подъезд и смеется при виде испуга на ее лице. - Намаялся за день, вот, думаю, кто, как не ты, меня вкусным горячим ужином накормит.

Она задумчиво прикусывает губу, смотрит испытующе и, понимая, что ничего поделать с Мартинесом не сможет, достает ключи. Входит в квартиру и настороженно оглядывается, словно боится, что здесь есть что-то, что нельзя увидеть гостю. Спустя пару минут расслабляется и даже выдавливает из себя улыбку. Короткую и почти болезненную.

Цезарь с интересом осматривает ничем, кроме разбросанных вещей, непримечательную комнату. Идет вслед за девушкой на кухню, заглядывая в открываемый ею холодильник, не видя ничего приготовленного. Смеется сам над собой – не везет ему на умеющих и любящих готовить женщин. Минни тем временем ловко открывает пару банок с консервами, режет хлеб небрежными кусками, заливает кофе прямо в чашках кипятком и плюхает это все на стол. Каким-то образом забирается на стул прямо с ногами и начинает есть, не дожидаясь гостя.

- Понял – гость я непрошенный, ни на что более рассчитывать не могу, да? Ну ладно, чего ты? Если мое общество настолько неприятно, я уйду.

Она только пожимает плечами безразлично и с улыбкой косится на Мартинеса, со вздохом приступившего к еде. В глазах – смех. Девушка отдает себе отчет в том, что Цезарь привык к несколько другим ужинам, и показывает сразу - от нее он такого ждать не должен. Он ест консервы с давно уже несвежим хлебом, запивая отвратительным кофе, и жалеет о том, что пришел сюда.

Ну, увидел он, как живет эта ничем не примечательная девушка, ну и что? Легче ему стало? Он потерял к ней, наконец, этот странный, болезненный и ненормальный интерес? Он сейчас выйдет за двери холодной, плохо освещенной квартиры и теперь уже окончательно забудет о странной библиотекарше?

Мартинес снова окидывает взглядом помещение, почему-то отмечая отсутствие бутылок с выпивкой, которых у Дейзи было немало – на любой вкус и случай. Здесь нет ничего сладкого – даже самых обычных леденцов. Хозяйка не сладкоежка? Или пришло время признать, что не все жители города живут так, как он и блондинка, распоряжающаяся некоторыми продуктами по своему усмотрению?

Почему-то хочется накормить сидящую напротив девушку шоколадом. Напоить вином и увидеть, как она будет смеяться. Как расслабится и посмотрит впервые доверчиво. Хочется одеть ее во что-то приличное, швырнуть ей горсть украшений, чтобы на лице заиграли какие-то – положительные - эмоции. Или у нее положительные эмоции вызывает что-то другое? Может быть, все эти книжки, которых в квартире столько же, сколько у Дейзи одежды? Может быть, этот потрепанный игрушечный мишка, одиноко сидящий на постели в комнате, куда они возвращаются после ужина?

Минни выхватывает игрушку из рук машинально взявшего ее Мартинеса, прижимает к себе и смотрит с вызовом. Который сменяется растерянностью, когда мужчина привлекает ее к себе, шепча что-то утешающее и, наконец, впервые пробуя приоткрытые от удивления губы на вкус. Вкус кофе, крови и ментола. Она дрожит в его руках и не сопротивляется, когда он тянет ее в сторону кровати. Осторожно усаживает свою игрушку на диван, выключает свет и садится на колени к ждущему ее Мартинесу. Который в этот раз решил действовать лаской.

Ее кожа такая же холодная, как и простыни, но это почему-то успокаивает. Он прижимает к себе ее тонкое тело, касается ладонью черных волос и понимает, что не хочет никуда уходить.

========== Глава 15 ==========

Пробуждение в чужой квартире кажется странным. Начинается с понимания, что квартира Дейзи – не чужая. А эта – пока да. Сонный мозг цепляется за странное слово “пока”, и Мартинес потягивается, легко принимая вертикальное положение. Удивленно оглядывается, не видя в комнате девушки, и улыбается, подумав, что после этой ночи она решила порадовать его приличным завтраком.

Но все надежды разбиваются о серую, как и платье Минни, реальность – на завтрак все те же консервы и подсохший хлеб с отвратительным кофе. Цезарь выдавливает из себя улыбку и думает о том, что больше сюда не вернется. Что ему – здесь? Все плохо. Все не так, как он привык. Никакого комфорта, тепла и уюта. Холодно, голодно и безразлично. Девушка закрывает за ним дверь и, кажется, облегченно вздыхает. Она не ждет его больше.

Именно потому он приходит снова. Не сразу – через два дня. Увидев, что никто не ходит за ним по пятам, не заглядывает в глаза, не зовет к себе и не пытается навязаться. Никто, кроме Дейзи, почувствовавшей неладное. Она вдруг становится более ласковой и нежной, ни о чем не спрашивает и из кожи вон лезет в попытке порадовать своего мужчину. Думающего только о делах. О разведке, о дежурстве, о подчиненных, о боях и о серых глазах.