Кошки-мышки

Он не обращает внимания на выпущенных ходячих, слыша еще более громкий визг Дейзи, и предвкушает праздничный ужин с этой роскошной блондинкой – вкус победы чувствуется уже сейчас, смешиваясь с привкусом крови в разбитой губе. Он видит только серый внимательный взгляд и знает, что даже в этих слишком спокойных глазах загорится огонек эмоций при виде того, как он…

Мысль прерывает особенно удачный удар Диксона. Все сменяется шумом в голове, ощущением влажного ботинка на груди и полным бессилием. Шум, визг, свет. Мэрл почему-то даже не слишком радуется, не так, как от него ожидалось бы. Он протягивает руку поверженному противнику, помогает подняться и хлопает его по плечу, давая возможность с достоинством удалиться с арены. Радуясь классному бою и только потом не удерживаясь от слов о том, что он ведь говорил. Знал. В этот раз – иначе быть не могло.

- Не относись так серьезно, чувак, - снова хлопает приятеля по спине Мэрл и отворачивается к бегущим поздравить его подчиненным.

Спеша уйти, Мартинес даже не замечает тревожно спешащую к нему Дейзи, пытающуюся ободряюще улыбнуться Хэйли, желающих поддержать друга Шуперта и Кроули. Он торопливо идет по пустынной пока еще улице – горожане, обсуждая бой, не торопятся расходиться по домам – и нагоняет одну-единственную фигурку. Хватает ее за запястье и видит такие желанные эмоции на лице. И плевать, что это страх, сменяющийся легким удивлением.

Цезарь тянет девушку в сторону библиотеки и нетерпеливо ждет, пока Минни, не сразу догадавшаяся, что он от нее хочет, найдет в огромных карманах ключ и откроет здание. Он грубовато заталкивает ее внутрь и обхватывает лицо девушки руками, отмечая, что что-то в нем не так, но, не понимая, что именно – в темноте. Она смотрит спокойно со своим, так раздражающим мужчину, любопытством. Не собирается сочувствовать ему. И не насмехается. Просто глядит с интересом и ждет, что будет дальше.

Это бледное лицо, это слишком слабое тело, этот запах книг, эти возвышающиеся в темноте стеллажи – возбуждают Мартинеса так, как ничто и никогда. Он резко разворачивает девушку и слегка подталкивает ее к полкам. Минни хмурится и отрицательно мотает головой, чувствуя руки, дергающие подол платья. Пытается вывернуться и почти что паникует. Серые глаза на пол-лица смотрят на мужчину умоляюще.

- Ну чего ты? Красавица, - бормочет Цезарь, прижимая ее телом к стеллажу и слыша звук падающих книг. - В прошлый раз ведь понравилось. Давай, не ломайся…

Она отчаянно оглядывается на книги и Мартинес смеется, понимая, что девушка, скорее всего, считает это место неподходящим. Как же она ошибается. От этого знания он хочет ее еще больше. Так, чтобы она поняла – ему решать. Где, что, когда и как. Цезарь, разворачивает девушку лицом к ее любимым книгам и вжимает в себя. Наматывает на руку волосы, притягивая к себе голову и касаясь губами шеи. Комкает платье, задирая, и удостоверяется, что она совсем не против происходящего. Что она тоже – хочет. Как бы ни пыталась сейчас вырваться.

Впервые Цезарь радуется тому, что Минни немая. Не потому, что боится ее криков о помощи, а потому что, если она так лжет, ни говоря ни слова, то, как бы она могла обманывать, разговаривая? Тело предает девушку, которая подается назад, цепляется пальцами за книжки, продолжающие сыпаться на пол при каждом толчке мужчины. Он торопливо нащупывает прохладную грудь и сжимает до боли, впиваясь зубами в такую же холодную мочку уха Минни. Почему она всегда – такая холодная? Ледяная. Приятно освежающая.

Черные ресницы скрывают взгляд девушки, медленно повернувшейся к застегивающему штаны Мартинесу. Она смотрит в пол – на валяющиеся книги. Губы дрожат, как и плечи, как и вся она. Он вдруг ощущает укол стыда – почти изнасиловал девчонку, неспособную ни вырваться, ни на помощь позвать. Но ведь она была не против? Она сама этого хотела. Давно уже хочет, иначе бы не мелькала постоянно перед глазами. Мартинес привлекает ее к груди одной рукой в попытке утешить и бормочет что-то успокоительное, словно ребенку.

Минни шмыгает носом, обнимает его и поднимает голову, вглядываясь в глаза. Долгий внимательный взгляд сменяется россыпью поцелуев на шее и щеках. Он удивленно улыбается, тянется к ее губам, но девушка отстраняется. Отрицательно качает головой на предложение проводить ее и кивает головой на неприметную дверь. Цезарь заглядывает, видя еще одно помещение, служащее кухней и комнатой отдыха одновременно. Пожимает плечами, проводит ладонью по волосам Минни и выходит на улицу.

По привычке сворачивает в сторону дома Дейзи, так и не поняв, что именно было странным в девушке, даже не догадываясь о том, что его лицо и шея испачканы красной помадой.

========== Глава 14 ==========

Мартинес так и не доходит в тот вечер до Дейзи. Почему-то не может или не хочет. То ли из-за того, что снова проиграл. То ли потому, что идти после этой к той – кажется неправильным. Он сворачивает на полпути и возвращается к себе. Долго стоит под холодным душем и раздражается. Достает из холодильника еду и злится. Не понимает, почему эта – такая. Где-то по закоулкам, по углам, наспех, без видимой заинтересованности в нем, без желания оставить его, накормить и переехать. Это хорошо. Но это неправильно. Или просто Цезарь привык к другому?

Он ложится в ледяную постель и понимает, что чего-то не хватает. Кого-то. Вот только осталось определиться: кого именно. Болтливой, светлой, веселой и заботливой Дейзи? Или немой, темной, странной и равнодушной Минни? Чего ему хочется: тепла или холода? Кто ему нужен? Да что ему вообще нужно в этой жизни? Кроме возможности жить, статуса, привилегий, определенного комфорта, выражающегося в еде, выпивке, куреве и неплохой компании? В принципе, ничего. А значит, ни одна из них ему тоже не нужна. Наверное.

Очередная поездка за припасами оказывается удачной. За ней следует поиск ходячих для экспериментов Милтона и нового боя. Уже между Шупертом и Диксоном. Губернатор разрабатывает планы по разведке и укреплению города. Мартинес погружается в дела с головой, машинально кивая встречающей его Дейзи, не слушая ее слов, но послушно пробуя ее еду, прикрывая глаза, когда она делает ему расслабляющий массаж, и идя с ней в постель. Даже новый мир ничего не меняет: мужчины хотят красивых женщин, а женщины – сильных мужчин. Он не думает о Минни. Совсем. Никогда. Думает только о том, что не думает о ней. Каждый день.

Холодная погода то и дело напоминает о приближающихся праздниках. Блейк решил, что людям нужно настоящее Рождество. Его дело решать, а их - выполнять. Вот только ни Мартинес, ни Диксон, ни Шуперт, ни даже Кроули горячего желания быть Сантами и выбирать непонятно что для праздника в магазинах, набитых летними товарами, не имеют. Но отказаться нельзя.

Навстречу бежит Тим, отлучившийся с поста. Мартинес замирает посреди улицы, вопросительно глядя на запыхавшегося парня, пытающегося отдышаться.

- Там! Под воротами люди. Двое. Мужчина и парень, просят пустить. И ходячие уже начинают собираться, - отчитывается бегло Тим, вопросительно глядя на Цезаря и приблизившегося к ним молчаливого Шуперта.

- Впускай обоих, обыщи и задержи. Сейчас Блейка найдем, он пообщается и решит вопрос, - кивает парню Мартинес и оглядывается на друга, который уже разворачивается в сторону дома Филипа.

Кабинет, как и все прочие помещения, совершенно пуст, но дом не заперт, значит, хозяин находится где-то здесь. Переглянувшись, мужчины замирают на месте, слыша какую-то мелодию. И голос Блейка. Необычный голос, словно он кого-то уговаривает. Кого-то близкого. Неслышно Мартинес с Шупертом идут на звук, снова переглядываясь – возможно, шеф среди дня решил отвлечься на любовные утехи. С кем-то, кроме Роуэн, которую они несколько минут назад видели на улице.

Застывая у закрытой комнаты, помощники не решаются побеспокоить своего лидера, но спустя минуту колебания Мартинес нажимает на ручку двери, аккуратно приоткрывая и видя сидящего в кресле Блейка. Который занят расчесыванием волос ребенку. Маленькой девочке. Приподняв бровь, Цезарь успевает отогнать от себя мысль о странностях Губернатора, торопливо решая, что это все – не его дело. Пусть что хочет, то и делает с этим неизвестным ребенком. В конце концов, это их не касается. Им нужно только доложить.