День рождения

XV

Утром гвардейская стрелковая дивизия Балдынова двинулась на железнодорожный полустанок.

Возле будки стрелочника стоял длинный состав. Раздалась команда:

— По вагонам!..

Поезд, выбрасывая густые черные клубы дыма в синее небо, тронулся с места.

Лишь через два дня пути узнали, что с Таманского полуострова их переправляют на Южный фронт.

Бойцы радовались, словно ехали в гости:

— Даешь Южный фронт!..

Солдат всегда остается солдатом. Каждую свободную минуту он старается повеселиться, отвести душу. Вот и сейчас пошумели, посмеялись, а потом кто-то затянул песню:

С нашим знаменем, с нашим знаменем

До конца мы врага разобьем!

За родимые края, края советские,

Мы в поход, друзья-товарищи, идем!..

Мимо мелькали широкие поля, луга. Миннигали неотрывно глядел на все это и тоже подпевал солдатам.

Потом кто-то завел песню о Матросове на мотив «Ревела буря, дождь шумел»:

Шел полк вперед, в горячий бой,

Шел по снегам глухой Ловати.

И у Чернушек под горой

То было дело на закате.

Там, впереди, два дзота в ряд,

Смерть затаив в пустых глазницах

В лесу безмолвные стоят —

Обходит их и зверь, и птица.

Матросов ринулся вперед,

На вражий стан пошел с отвагой.

За русский доблестны» народ

Он сделал два последних шага…

«Прощай, родная сторона,

Тебя любил я всею силой…» —

Сказал и скрылся в валунах…

Метель героя поглотила.

Когда допета была потрясшая всех песня, надолго установилась тишина. Лишь вагонные колеса повторяли бесконечное и надоедливое: «Мы едем, мы едем…»

Солдаты, все еще находившиеся под впечатлением песни, были задумчивы.

Миннигали наблюдал за своими товарищами. «Какая судьба их ждет? Может быть, среди них есть и такие, как Александр Матросов, и будущие генералы. Только мертвые не смогут увидеть мирную счастливую жизнь после победы над фашистскими ордами. Навечно ушли из этого мира брат, одноклассники, фронтовые друзья. Нам остается довести войну до победного конца…»

Поезд шел уже двенадцатые сутки. Солдатам надоело слушать шум колес, позвякивание буферов. Время от времени они «встряхивались»: слышался смех, шутки, заворачивались папироски… Те, у кого не было табака, сидели и терпеливо ждали, когда им дадут затянуться.

— Мне половину оставь.

— Мне четвертинку!

— Мне пятнадцать процентов!

— Мне десять!

— А мне на одну затяжку!..

Прибывший с пополнением новый командир роты, широкоплечий, среднего роста, белолицый капитан Борисов протянул Губайдуллину вышитый кисет:

— Закуривай!

— Спасибо, я не курю.

Капитан удивился:

— Вот здорово! А я так и не мог бросить. Теперь придется ждать конца войны.

От Новошахтинска пешим маршем направились к реке Молочной…

В Ново-Мунтале, неподалеку от Мелитополя, полковник Балдынов собрал в штабе дивизии командиров полков, расспросил о состоянии солдат, которым за короткий срок пришлось преодолеть большое расстояние. Затем разложил карту:

— Итак, солдаты очень устали. Танков нет. Не хватает орудий, снарядов, мин. На пополнение нет надежды. — Глядя на карту, комдив задумался. — По данным, сил врага втрое больше. Здесь на протяжении двадцати километров тянутся укрепления, состоящие из нескольких линий. Немцы огромное внимание уделяют этому участку фронта, защищающему низовья Днепра. Кроме того, с севера они прикрывают дорогу на Крым. Центр этого оборонительного рубежа — Мелитополь. Они называют это линией Вотана. Немецким офицерам на этой линии выплачивают тройную зарплату, все солдаты награждаются железными крестами. Вражеекие доты окружены четырьмя рядами колючей проволоки, через которую пропущен электрический ток. Все подступы заминированы. Построены землянки па глубину до восьми метров. В них размещены склады, мастерские, жилье. Фашисты уверены, что нам ни за что не взять эти укрепления. Посмотрим, на что способен русский солдат, — сказал комдив.

Наступление началось 26 сентября вечером.

Артиллеристы дивизии, держа врага под огнем, помогали пехоте. Гвардейцы шаг за шагом, ломая укрепления врага, продвигались вперед.

Пулеметчики Губайдуллина, защищая стрелков сильным огнем, вместе с ними шли вперед. И в это время с позиций гитлеровцев ударили минометы. Наша пехота залегла.

Командир роты Борисов подозвал Губайдуллина:

— Уничтожить минометы противника!

— Есть!

Губайдуллин с пулеметчиками двинулся к минометам противника.

Несколько раз ввысь взлетали ракеты. Минометный обстрел не прекращался. Пулеметчики то и дело вынуждены были укрываться от огня противника.

С трудом преодолев широкий овраг, солдаты Губайдуллина остановились перед линией колючей проволоки. Что делать? Ножниц нет, голыми руками проволоку не прорвешь. Но Миннигали не растерялся. Он снял шинель и бросил ее на нижний ряд проволоки. Первым прополз сам. За ним последовали остальные.

Стали видны фигуры немцев, суетившихся возле минометов.

Миннигали оставил пулеметчиков в глубокой воронке от бомбы, а сам с несколькими бойцами пополз дальше. Одна за другой разорвались гранаты. Миномет разнесло на куски.

Сразу, как только захлебнулись вражеские минометы, гвардейская рота поднялась в атаку. И снова пришлось залечь, потому что немцы ответили ураганным пулеметным огнем. В эго время пришел в действие «максим», с которым пулеметчики Губайдуллина обосновались в воронке неподалеку от вражеской позиции. Этот пулемет привел фашистов в паническое состояние — они не ожидали удара по своей позиции с этой стороны.

Командир второго батальона майор Поляков давно ждал удобного момента.

— Время!

В небо поднялась сигнальная ракета. Такая же ракета взлетела и на левом фланге.

По намеченному заранее плану два батальона, входившие в состав полка, которым командовал майор Пеньков, устремились в атаку.

В самую жаркую минуту боя вышла из строя система подачи патронов в одном из пулеметов взвода Губайдуллина. Но гвардии лейтенант Губайдуллин не растерялся. Он приказал солдатам бросать гранаты, а сам занялся пулеметом.

Немцы, решив, что пулеметчики уничтожены, вышли из окопов и ринулись в атаку на советские батальоны… Они уже совсем рядом. При сером свете раннего утра видны их зеленые каски и потные грязные лица.

— «Максим», дружок, я тебя наладил. Теперь не подведи, — сказал Миннигали и, глядя на бегущего впереди всех высокого худощавого немца с оторванным погоном на одном плече, нажал на гашетку.

Немец сразу упал навзничь, взмахнув автоматом, а ноги его как бы продолжали еще свой бег. За ним повалился второй, третий…

Батальоны снова поднялись и, теперь уж не останавливаясь, двигались вперед, до самых траншей врага. Немцы беспорядочно отступали.

На второй день наступления, 27 сентября, Миннигали Губайдуллин был ранен в третий раз. Кровь, сочившуюся сквозь рукав гимнастерки, первым увидел командир отделения Пономаренко: