День рождения

— Согласно полученным данным, немцы очень крепко подготовлены к обороне, — сказал он им. — Вот здесь минные поля, здесь — проволочные заграждения. Вот полосы укреплений, каждая полоса состоит из четырех траншей. На каждом из опорных пунктов артиллерия и минометы…

Комдив ответил на вопросы, а затем высказал свое мнение:

— Нам надо готовиться начать наступление. Наступление должно быть неожиданным. Наши силы разделим на два эшелона. — И он, разъяснив, что в первом эшелоне останутся полки Пенькова и Настагунина, а во втором будет полк Багирова, спросил: — Вопросы есть?

— Нет!..

— Ясно!..

Тогда Балдынов распустил командиров полков, и они начали расходиться.

— Майор Пеньков, — напомнил Балдынов, — не забудьте представить разведчиков к наградам. Используя полученные разведданные, будем готовиться к наступлению. Этот обер-лейтенант кое-что помог нам уяснить в обороне немцев детальнее.

Балдынов замолчал. Пеньков хотел уже сказать «есть» и уйти, но командир дивизии опередил его:

— Будем наступать! Готовьтесь к наступлению тщательнее.

— Есть! — сказал Пеньков.

— Да, — не слушая его, продолжал Балдынов, — разведчикам этим от меня передайте благодарность.

Наступление дивизии началось на рассвете.

Утреннюю тишину нарушил грохот моторов. Показалась эскадрилья штурмовиков с красными звездами на крыльях. За ними пролетела еще одна эскадрилья, другая, третья.

— Наши «илы»! — крикнул командир отделения.

— Сейчас’ дадут фашистам! — сказал лежавший рядом Миннигали Губайдуллин.

В глубине немецкой обороны заахали зенитки. В сером утреннем небе сверкали огненные полосы, взрывавшиеся снаряды окрасили его клубами дыма. А самолеты не обращали внимания ни на что и продолжали лететь вперед. Три из них, оторвавшись от своей эскадрильи, повернули вправо. Они направились к вражеским зениткам. Из-под крыльев штурмовиков брызнул огонь, и вскоре зенитки замолчали.

Черный дым плыл по земле.

Самолеты закончили боевую работу. Началась артподготовка. Земля дрожала от взрывов.

«Артиллеристы наши отлично воюют. Снаряды так в один ряд и ложатся!» — думал Миннигали Губайдуллин с гордостью.

Артподготовка длилась около часа. Как только она закончилась, в небо взлетела трехцветная ракета.

Ровно в шесть часов утра вышли из своих укрытий танки и устремились вперед, стреляя на ходу из пушек. Следом за ними поднялись гвардейцы.

Губайдуллин вместе со своими пулеметчиками тоже кинулся вперед.

На немецких позициях стояла напряженная тишина. «Наши летчики и артиллеристы, видно, здорово их раздолбали… А может быть, хитрят фашисты?» — думал на бегу Миннигали.

Вот уже стали отчетливее видны замаскированные окопы. Внезапно враг открыл огонь.

Сержант, бежавший рядом с Губайдуллиным, воскликнул:

— Наш танк горит, товарищ лейтенант!

— Вперед! Вперед! — закричал Губайдуллин.

Замелькали в окопах немецкие каски.

Губайдуллин торопил солдат, бежавших со станковыми пулеметами:

— Вперед! Вперед!.. Не отставать!..

Тем временем достигшие первой траншеи врага гвардейцы завязали рукопашный бой.

На Губайдуллина, когда он достиг вражеской траншеи, одновременно набросились три фашиста. Двоих он убил из автомата, третий увернулся и неожиданно напал на него сзади. Губайдуллин перебросил его через голову и застрелил, приставив автомат к груди. Тем временем пулеметчики уже установили «максим» и приготовились вести огонь по немцам, отступившим на вторую линию траншей. Но наши танки были выведены из строя, и гвардейцам пришлось залечь. Невозможно было поднять голову — свинцовый дождь не прекращался ни на минуту.

Исход боя решили пушки: огневые точки немцев были подавлены точным артиллерийским огнем.

Гвардейцы снова взялись за свои пулеметы… Опять послышалась команда ротного:

— Гвардейцы, вперед!

— Вперед! — подхватили командиры взводов.

Лейтенант Губайдуллин верил, что личный пример всегда вдохновляет, и первым бросился в атаку. Он устал, выдохся, однако не сбавлял шага. Он не оглядывался назад. По дыханию людей, по стуку котелков о малые саперные лопатки он догадался, что солдаты не отстают от него.

Вот и вторая траншея врага.

— Забрасывай их гранатами! — крикнул Губайдуллин.

После первых взрывов гранат он поднял взвод в атаку. Гвардейцы, не отстававшие от командира, через завесу огня прыгали в траншеи врага, вступали в жестокую рукопашную схватку. И гитлеровцы не выдержали напора — отступили.

Все пулеметы были повреждены и вышли из строя.

К полудню немцы были выбиты из второй линии обороны, однако ненадолго. Не успели гвардейцы закрепиться, как немцы — под прикрытием танков двинулись в контратаку.

То там, то тут взрывались снаряды, мины, взлетали вверх комья земли.

Гвардейцы ждали в окопах.

Губайдуллин не спускал глаз — с передней линии. «Очень плохо, — думал он, — что пулеметы вышли из строя. Самый удобный момент. Можно бы их сейчас, как траву, косить, этих фашистов! Чтобы отделить пехоту от танков, «максим» нужен».

Терзая землю, стреляя на ходу из пушек, приближались вражеские танки. В пятнадцати — двадцати метрах от Губайдуллина лежал бронебойщик Гасан Агаев. «Сейчас он даст нм!» — подумал Миннигали. Танки ползли, по ПТР все еще молчал. Не случилось ли чего с ним? Миннигали пополз к окопу Агаева. Тот лежал, уткнувшись лицом в землю, без сознания, потом застонал.

— Потерпи немного, сначала «тигра» угостим.

Губайдуллин схватил ПТР, выстрелил два раза. Гусеница танка оборвалась, и он завертелся па месте.

На успел Миннигали в третий раз зарядить противотанковое ружье, как на бруствере показались немцы.

Завязался рукопашный бой. В жестокой схватке мелькали приклады, каски, штыки, слышались крики и ругань сражавшихся, стоны раненых…

В самую тяжелую минуту донесся голос политрука:

— Держись, гвардейцы!

На правом фланге роты прозвучало оглушительное «ура».

Во главе группы советских солдат, громивших немцев, был майор Нестеренко, занимавший теперь уже должность заместителя командира батальона по политической части. Ефрейтор Ломидзе не отставал от Нестеренко. Расстреляв все патроны в автомате, он глушил немцев прикладом.

Группа майора Нестеренко, оторвавшись от основной части, продолжала продвигаться вперед.

В этот момент командиру стрелкового полка майору Пенькову сообщили с наблюдательного пункта, что на правом фланге наши отступают, что две стрелковые роты отрезаны и окружены в помещениях МТС.

Майор Пеньков доложил об этом командиру дивизии по телефону. Полковник Балдынов, не дослушав его, строго приказал:

— Николай, кровь из носу, верни утраченные позиции!

— Слушаюсь!

Пеньков поскакал в расположение третьей роты первого батальона, отругал комбата и, приказав продвигаться по направлению к МТС, сам поднял третий батальон и повел его на помощь окруженным стрелковым ротам.

— Вперед! Вперед! — Его голос перекрывал грохот боя. — Вперед, ребята!

Эти слова, как эхо, подхватили сначала комбат, потом — командиры рот, взводов и отделений:

— Вперед!..

Немцы, окружившие помещения МТС, были вынуждены отступить. Но неустойчивость позиции третьего батальона отрицательно повлияла на положение второго батальона. Потеряв опору на правом фланге, наступающая группа, возглавляемая заместителем комбата по политчасти майором Нестеренко, оказалась в тяжелом положении. Поняв, что они отрезаны от основных сил полка и попали в окружение, Нестеренко поднял бойцов на прорыв. Однако кольцо за ними уже сомкнулось, и разорвать его не было никакой возможности. Разъяренные фашисты напирали со всех сторон.

Тем временем рота Щербаня четвертый раз перешла в наступление, пытаясь освободить майора Нестеренко и его группу. Но и на этот раз, как только они начали двигаться к зданиям МТС, с правого фланга по ним начала бить автоматическая пушка.

Командир роты Щербань не боялся смерти, он думал лишь об одном: во что бы то ни стало спасти замполита Нестеренко и оказавшихся с ним в беде солдат.