Страница 83 из 106
Перрон станции заполнен вооруженными бойцами. Среди красноармейцев группы крестьян с узлами, сундучками, детьми. Мы видим Катерину Голубенко, девушку, которая убегала в степи от врангелевцев. Возле нее красноармеец Матвеенко. Все весело хохочут над визжащей аристократкой.
Матвеенко. Не любит! Немало поизмывались они над нашим братом-шахтером при старом режиме.
Катерина. А сейчас? Врангелевцы чего только с народом не делают! Шомполами бьют, казнят, весь народ разогнали, семьи разлучили… И чего вы смотрите, военные люди! (Вдруг закрывает глаза уголком платка.)
Матвеенко смущен. Рядом злой, изможденный, небритый красноармеец говорит:
— Попробовала бы сама. У него вон — танки, пушки, а у нас ни шила, ни мыла.
Катерина (с яростью.) И пойду! Сама пойду! Тоже вояки у советской власти! Говори, куда идти? Ну?
Рябой красноармеец, несколько смутившись, говорит:
— Нам в Красную Армию баб примать правое не дадено… Вон товарищ командир, — указывает он на приближающегося сквозь толпу начальника агитпоезда Кузнецова, — к нему и обращайся…
Катерина встает Кузнецову навстречу:
— Вы здесь старший будете?
Кузнецов видит перед собой девушку с вещевым мешком за плечами. У нее красивое, сильное лицо.
— А что? — спрашивает он.
— Могу я записаться на фронт?
Он не воспринимает это всерьез и, подмигнув окружающим, говорит:
— А не хочешь ли к нам на агитпоезд? Мы из тебя артистку сделаем.
Она изумлена тем, что ее могли так оскорбить. Вокруг хохочут. Кузнецов идет дальше.
― ― ―
Станционное кирпичное здание, превращенное в штаб группы войск. Доносятся паровозные свистки. Красный флаг над крыльцом. На крыльце дневальный.
Два всадника промчались через железнодорожный переезд и на всем скаку осадили у крыльца лошадей. Один бросает поводья другому, взбегает на крыльцо. Это командир одного из полков группы войск Ястребова. Его зовут Куцыба.
Дневальный перегораживает ему дорогу. Куцыба отпихивает его:
— Пшел!.. Не видишь?
Исчезает за дверью.
В кабинете — командующий группой Ястребов. Ястребов, в ярости, стоит весь ощетинившись. Перед ним Куцыба, смущенный, потный, с заломленной папахой и плетью на кисти, тяжело дышит. Секунду стоят молча.
Ястребов (хрипло). Что? Не томи…
Куцыба. Голубовку сдали.
Ястребов. А!.. Зарезал! Подвел ты меня под петлю!
Вдруг он бросается к окну, всматривается, оборачивается к Куцыбе, яростно машет рукой.
— Иди, иди, ради бога! Вызову, когда надо будет!
Куцыба идет, в дверях разминулся с Семеновым.
Ястребов бросается к Семенову, обеими руками
хватает его за руку.
— Николай Васильевич! Откуда? Беда! Наши оставили Голубовку.
Семенов (спокойно). Голубовку? Значит, прорываются на Юзовку, в Донбасс? Прекрасный подарок новому командующему!
Ястребов. Какому командующему?
Семенов. Товарищу Фрунзе.
Ястребов. Фрунзе?
Семенов. Да, мы только что прибыли, сейчас он будёт здесь. *
Ястребов. Шутить, изволите, Николай Васильевич.
Семенов. А вы что, собственно, волнуетесь? Сила солому ломит. Так и скажите товарищу Фрунзе. Без ничего и никого воевать нельзя. Понимаете?
Ястребов. Не морочьте мне голову!
Семенов. Ага, напугались! Мой вам совет: сделайте вид, будто ничего не случилось. Этот командующий даже ротой не командовал на самом деле. Вся его военная подготовка — стрелял в урядника где-то в Иваново-Вознесенске в девятьсот шестом, что ли, году, да и то — неудачно.
Ястребов стоит с глупым лицом. Семенов, склонившись к нему, быстро говорит:
— Слушайте меня, я только что из Москвы. Сталин болен. Вся полнота власти на фронте в руках у Фрунзе. Есть негласная директива: отстаивать только оборонительные действия, — вести дело к зимней кампании. Понятно?
Ястребов. Чья директива?
Семенов. Такие вещи вслух не говорят… Пользуюсь случаем передать вам личный привет от Льва Давидовича.
Ястребов. Вон что! (Он вдруг весь переменился, в нем — соединение офицерского щегольства с лжепартизанскими манерами.) Скажите Льву Давидовичу, он может до конца положиться на товарища Ястребова!.. (Напыщенно говорит он. И лихо кричит в дверь.) Куцыба!..
― ― ―
Снова агитпоезд, продолжается спектакль.
На путях позади вагона-сцены толпятся актеры, ожидающие выхода. Марат, Дантон, Шарлотта Кордэ, аристократы, ремесленники. Сбоку вагона дверь. Спускается лесенка. В дверях появляется помощник режиссера с тетрадкой и свистящим шепотом вызывает актера: «Федор Петрович, ваш выход!» С той стороны доносятся шумные одобрения зрителей. Неподалеку от актеров, меж путей, стоят составленные в козлы винтовки. Возле них, скучая, сидит на рельсе младший командир.
Через несколько путей от агитпоезда стоит недавно подошедший состав — паровоз с несколькими штабными вагонами. Окна занавешены. Паровоз под всеми парами тяжело посапывает.
Начальник агитпоезда Николай Кузнецов, подходит к толпящейся и переговаривающейся группе артистов. Видит составленные в козла ружья.
— Товарищ Фенин! — говорит он скучающему младшему командиру. — Сколько раз говорено, чтобы оружие товарищей артистов не скучало без дела во время спектакля. Зря дорогое время тратишь. А нуте-ка, давайте, давайте, товарищи!
Актеры разбирают винтовки, ропща становятся в шеренгу. Актеры и актрисы в костюмах с винтовками в руках делают ружейные приемы.
— На пле-чо! — кричит Фенин.
В шеренге вразнобой неумело' берут «на плечо»,
— Отставить, — говорит Кузнецов, — повторить.
— Мария Ивановна, вам выходить! — ужасным шепотом свистит из дверцы вагона помреж.
Шарлотта Кордэ бросает винтовку на землю, бе-жит по лесенке.
— К ноги! — командует Фенин.
Актеры берут «к ноги».
Из штабного вагона, который стоит против упражняющихся актеров, выходят Фрунзе, начальник штаба Южфронта Белоусов и Снетков, состоящий для поручений при Фрунзе. Они видят происходящую сцену. Увлеченные Кузнецов и Фенин не замечают их.
Фрунзе (удивленно.) Что у вас тут такое?
Кузнецов недовольно оглядывается. Вдруг лицо его наполняется выражением изумления и восторга:
— Товарищ Фрунзе! Не признаете меня?!
Фрунзе. Черт те дери! Кузнецов? Коля Кузнецов?
Кузнецов (взяв под козырек). Товарищ Фрунзе, агитпоезд имени товарища Калинина показывает бойцам пьесу «Взятие Бастилии», а я провожу занятия с артистами.
Фрунзе (Снеткову). Узнал?
Снетков. Еще бы не узнать! Ведь я его еще таким помню…
Фрунзе. И где только не встретишь земляков — иванововознесенцев! Вместе вот были под Уфой. (Кузнецову.) Ведь вы были ранены тогда? (Жмет его руку и полуобнимает его.) Скажи, пожалуйста, чего не бывает с людьми! Был командиром, взвода, а стал, кажется, режиссером, а? (Смеется.)
«Аристократка» в шеренге вдруг выступает вперед, говорит с беспредельной решимостью:
— И никакой он не режиссер! Режиссер наш— вот он, — указывает она на Марата. — А он — начальник агитпоезда. Велит всем актерам и актрисам на спектакль брать с собою винтовки, выделывает всякие артикулы. Вот так! — утрируя, показывает она — Ужасно же глупо! Помогите нам, будьте добры, товарищ Фрунзе!..
Фрунзе смотрит на шеренгу актеров, потом на Кузнецова и громко, по-детски, хохочет. Вокруг все смеются.
Кузнецов. Я думаю, товарищ Фрунзе, агитпоезд всегда может попасть во вражеское окружение и актер должен владеть оружием, а не строить над этим смешки…
Фрунзе. Верно… (Обращается к актерам.) У вас что — спектакль? (К Белоусову.) Давайте-ка посмотрим, кстати с народом поговорим. (С улыбкой обращается к актерам.) Товарищи, уверяю вас, товарищ Кузнецов прекрасный человек. Я его видел в очень тяжелых положениях. Но он человек глубоко военный и здесь, на агитпоезде, ему скучно. Мы найдем способ исправить это недоразумение и к его и к вашему удовольствию. Большое вам спасибо, товарищи. До свидания. (Отдает под козырек.)