Страница 65 из 97
«служивший старому режиму, забыл, что он не затем оставлен на посту Верховного главнокомандующего, чтобы противодействовать политике революционного правительства, а затем – и исключительно затем, – чтобы служить этому правительству, пока оно считает его полезным на данном посту»[947].
Алексеева откровенно игнорировал и новый министр. Керенский даже не считал нужным согласовывать с ним серьезные кадровые решения. Например, о назначении генерала Аверьянова военным комиссаром Закавказского фронта ставка узнала только из газет. Алексеев просил информировать о полномочиях нового комиссара по оперативному командованию армией[948], но на том этапе Керенскому, поймавшему мощный политический кураж, объяснения казались излишними. Его популярность, растущая не по дням, а по часам, представлялась более надежным инструментом в идейном обеспечении предстоящего наступления. Действительно, фигура молодого военного и морского министра вызывала в российском обществе небывалый ажиотаж. Так, в Петрограде его после выступления на Всероссийском крестьянском съезде под несмолкающие овации на руках несли от трибуны до автомобиля[949]. В Москве он также купался во всеобщем обожании. В Большом театре прошел аукцион по продаже его фотографий с автографами: за некоторые снимки было заплачено по несколько тысяч рублей[950]. Историки считают вполне правомерным говорить о культе личности Керенского, возникшем раньше культов Ленина, Троцкого, а позже и Сталина[951]. Казалось, сбылось предсказание М.В. Родзянко, сделанное им после аудиенции у Николая II в конце 1916 года: если император не назначит ответственное перед думой правительство, то придется выпускать на улицу Керенского, и потом его не удержать[952].
Стремление нового министра и действовавшего в унисон с ним Совета перевести военное строительство на демократические рельсы вызывало неоднозначную реакцию в армейской среде, и прежде всего у офицерского корпуса. Часть его стала откровенно ориентироваться на перемены, получавшие явную поддержку со стороны министерства. Эти офицеры начали «заигрывать с солдатами... и строить свое преуспевание на показной революционности»[953]. Кстати, образец такого преуспевания демонстрировал не кто иной, как генерал А.А. Брусилов; он единственный из командующих фронтами благожелательно отнесся к новшествам, внесенным революцией в военную субординацию[954]. Но многие были недовольны подчеркнуто политическим характером этих порядков. В концентрированном виде ситуация проявилась на съезде Союза офицеров в мае 1917 года. Этот представительный форум (более 700 делегатов), состоявшийся непосредственно в ставке, в Могилеве, стал знаковым событием в политической жизни страны. Сюда съехались представители иностранных армий (Франции, Италии, Сербии), присутствовали посол США Фрэнсис и бельгийский министр Вандервельте. На съезде выступили Верховный главнокомандующий М.В. Алексеев, бывший глава Министерства иностранных дел П.Н. Милюков, А.И. Шингарев, Ф.И. Родичев[955]. От Государственной думы к собравшимся обратился С.И. Шидловский; он посетовал на уменьшение роли Временного комитета Думы, добавив: но только не на этом съезде. Здесь хорошо помнят, подчеркнул он, значение Думы, оказавшейся в первые дни революции подлинным организующим центром. Выступление Шидловского встретили бурными овациями[956]. От Совета рабочих депутатов съезд приветствовали Ю.М. Стеклов и И.Г. Церетели; последний произнес свою, ставшую уже «фирменной», примирительную речь. Надо сказать, что советские лидеры без особого энтузиазма отнеслись к проведению офицерского собрания. Но препятствовать ему, как это было с гучковской инициативой в апреле, не стали: ведь теперь съезд с полным правом мог посетить Керенский, обретший в правительстве новый статус. Так и случилось: в ходе длительной поездки по фронту новый военный министр заглянул и на съезд. В своей речи он снова обыгрывал любимую тему о декабристах-революционерах, с которых следует брать пример, рассуждал о равенстве прав солдата и офицера и т. д.[957]
Гораздо больший интерес, чем выступления, представляют развернувшиеся на съезде прения. Они сразу четко обозначили две позиции. Первую выражали москвичи и ориентировавшиеся на них делегаты; их отличало резкое неприятие Совета и его политики. Так, прапорщик Ефимовский подчеркнул, что на съезде собрались не представители какого-либо класса, партии или касты, а те, на ком лежит обязанность вести войну и подавать пример самоотверженной борьбы. В этом – подлинная ответственность за Россию, говорил прапорщик, а в чем заключается ответственность Совета, представляющего 8% населения, – неясно. Непонятно также, продолжал выступающий, почему Совет со своими претензиями забыл о земствах, об интеллигенции – ведь именно они несли идеи политической свободы в годы реакции. Завершая свое выступление, Ефимовский объявил Совет суррогатом Учредительного собрания[958]. Эту мысль развил делегат Денисов, открыто призвавший Временное правительство опираться на офицерскую организацию, а не на Петроградский совет, сыгравший прискорбную роль в деле развала армии. Теперь, считал Денисов, Совету следует оставить политиканство и заняться ее воссозданием[959]. Эта точка зрения незамедлительно была оспорена делегатами из Петрограда. Присутствовавший на съезде член исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов доктор Менциковский не мог скрыть возмущения. Он напомнил, что столичный гарнизон и рабочие города являются авангардом революции, а не кучкой каких-то выскочек, вершащих дела в России. Идя против Совета, заявил Менциковский, недальновидные ораторы подрубают сук, на котором им следовало бы укрепиться[960]. Но большинство съезда явно не желало такой политической устойчивости. Просоветски настроенный подполковник Гущин вынужденно покинул президиум, поскольку съезд не поддержал линию Совета по сближению с солдатами[961]. А председателю Могилевского совета Гольдману вообще не предоставили слова, выставив его за дверь[962]. В конце работы съезда пришло известие о снятии М.В. Алексеева с поста Главковерха. Сообщение было выслушано при гробовой тишине; затем съезд избрал генерала почетным членом Союза, назвав его уход «тяжкой потерей для России»[963].
В Совете рабочих и солдатских депутатов не строили иллюзий относительно настроя Могилевского съезда; ведь Алексеев собрал его в ставке, даже не спросив мнения Совета[964]. Поэтому в Петрограде заранее озаботились проведением альтернативного мероприятия – совещания делегатов фронта. Оно прошло в Таврическом дворце с 11 по 17 мая 1917 года, одновременно с офицерским съездом. От Военного министерства присутствовал замещавший Керенского Г.А. Якубович. Здесь тон задавала уже исключительно околосоветская публика. Поднимался вопрос о заключении Николая II в Петропавловскую крепость, раздавались протесты в адрес буржуазии, выносились громкие резолюции[965]. Полтора часа трибуну занимал один из большевистских лидеров Г.Е. Зиновьев, и это было весьма любопытное выступление. Например, ему был задан вопрос: что делать русскому воину, если на него идет со штыком немецкий солдат? Зиновьев начал путанно рассуждать о невозможности дать однозначный ответ без выяснения общего вопроса: кто нами правит? Когда его попросили рассказать о себе, Зиновьев сообщил, что он – мелкий буржуа, а его отец владеет молочной фермой на юге России.
947
См.: Словоохотливый генерал // Известия. 1917. 11 мая.
948
См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. М., 2003. С. 246.
949
См.: Совет крестьянских депутатов // Биржевые ведомости. 1917. 5 мая (вечер).
950
См.: Окунев Н.П. Дневник москвича (1917-1920 годы). Т. 1. М., 1997. С. 45.
951
См.: Тютюкин С.В. Александр Керенский: страницы политической биографии (1905-1917 годы). М., 2012. С. 172.
952
См.: Мордвинов А.А. Из пережитого (1922 год) // ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 513. Л. 10.
953
См.: Верцинский Э.А. Год революции. Воспоминания офицера генерального штаба за 1917-1918 годы. Таллин, 1929. С. 15.
954
См.: Шидловский С.И. Воспоминания. Ч. 2. С. 75-76.
955
См.: Всероссийский съезд офицерских депутатов // Русский инвалид. 1917. 9 мая; 10 мая.
956
См.: Любош С. Офицерский парламент // Биржевые ведомости. 1917. 9 мая (утро).
957
См.: Всероссийский съезд офицерских депутатов // Русский инвалид. 1917. 10 мая.
958
См.: Там же // Русский инвалид. 1917. 12 мая.
959
См.: Там же.
960
См.: Там же // Русский инвалид. 1917. 13 мая.
961
См.: Там же // Русский инвалид. 1917. 14 мая.
962
См.: Новосильцев Л.Н. Воспоминания // ГАРФ. Ф. 6422. Оп. 1. Д. 1. Л. 150.
963
См.: Съезд делегатов армии и флота в Могилеве // Новое время. 1917. 24 мая.
После сообщения об отставке Алексеева съезд завершал работу в крайне нервозной обстановке. Достаточно сказать, что закрыть его удалось лишь с третьей попытки. Причем не обошлось без эксцессов, в которых приняло участие большинство делегатов // Русский инвалид. 1917. 27 мая.
964
См.: Новосильцев Л.Н. Воспоминания // ГАРФ. Ф. 6422. Оп. 1. Д. 1. Л. 139.
965
См.: Совещание делегатов с фронта // Известия. 1917. 18 мая.