Страница 72 из 78
— Какая ты умница, — умилился Алексей. Он вновь стал бодрым, непробиваемо везучим человеком и без страха принялся за статью о шефстве «чугунки» над колхозом «Победа», о даче Макаева. Закончив ее, Рыжов ходил по редакции деятельный, энергичный, хорошо думая о себе, о своей проницательности и твердости. Его приятно удивило, когда замещавший уехавшего в командировку редактора Мазин не воспротивился тому, что Градов поставил статью в номер. Мазин с утра в тот день ушел вместо Верхорубова на заседание бюро обкома партии. Наверное, он читал статью и согласен был печатать.
Алексей прозевал, когда оборвалось везение. Возмущенно сияя покрасневшей лысиной, проскочил с развевающейся газетной полосой в свой кабинет Мазин. Послышался стук каблучков секретарши редактора. Мазин звал литсотрудника Рыжова к себе.
Когда Алексей замер около заваленного рабочими полосами мазинского стола, взгляд его упал на свою статью. Она была наискось перечеркнута фиолетовым крестом. Роман Петрович не собирался брать на себя ответственность. Однако предупредительный и объективный, сохранивший в себе атмосферу того заседания, с которого только что вернулся, он не обрушился на Рыжова, а стал говорить о том, что статья острая, но ведь надо обо всем судить всесторонне.
— Вот ты заслуженного председателя-передовика задеваешь, а сегодня на бюро шла речь о том, чтоб выпустить его с областной инициативой. Ты вот не бывал в переделках, а я знаю. Опубликую твою статью, а завтра Кирилл Евсеевич позвонит и скажет мне, куда смотрел, на бюро был. Давай подождем. Ну, зачем лезть на рожон? Месяца через три дадим, — и он показал в улыбке свои короткие, скрытые деснами, крепкие зубы.
Но опять не убеждали Рыжова опасливые речи Романа Петровича.
— Давайте я позвоню Кириллу Евсеевичу и обо всем скажу, — решительно потянулся он к телефонной трубке. Он был уверен, что Клестов поддержит его.
— Да ты что?! — испугался Роман Петрович и покраснел. — Такими мелочами беспокоить секретаря обкома партии.у
— Вы же сами сказали, что материал острый и важный, а не мелочь, — напомнил Алексей. — Мы своим молчанием обком подведем.
Но не логичен был сегодня шеф. Помычал, сделал занятое лицо.
— Ну, ладно, давай сделаем так: мы оплатим тебе гонорар за статью, а пока публиковать не будем.
Подыниногин бы на такое согласился, сам бы Мазин пошел на это, а Рыжов уперся.
— Зачем я тогда писал? Ведь Макаев — хапуга…
Роман Петрович нагнал на лицо хмурь.
— Ты иди, я согласую, — пообещал он.
Алексей знал, чем кончится мазинское «согласование».
Начиная закипать, он упрямо проговорил:
— Тогда соберите редколлегию. Пусть редколлегия решит.
Мазин хмыкнул, восхищенный коварством Рыжова.
— Ну, друг дорогой, таким болтунам и демагогам, как преподобный Лютов, только дай зацепиться. Разведут говорильню, а я завтра голову на плаху клади?! Иди, иди, я согласую, — и Мазин нагнал на лицо хмурую озабоченность очень ответственного человека, впился взглядом в полосу.
Алексей, непочтительно хлопнув дверью, ушел к себе. Везение покидало его. Он чувствовал, что статья теперь ляжет в долгий ящик. Однако он ошибся. По коридору опять простучали шаги Дзень-Дзинь.
— Целый день за тобой бегаю, — недовольно проворчала она-, — Мазин просит. — И Алексей поплелся, предчувствуя новую неприятность.
Когда Алексей вошел в кабинет, Роман Петрович, торжествующий и довольный, пил воду.
— Садись, — ставя стакан, с облегчением сказал он. — Вот таблетку пришлось принимать. Я как знал, что тут все сложнее. Позвонил одному товарищу, а он говорит, что Кирилл Евсеевич распорядился вызвать Маркелова, чтоб договориться об инициативе. Обращение колхоза «Победа» будет подготовлено, так что оно пойдет в газету, а не твой материал. Марке-лов-то по тридцать центнеров зерна с гектара получить замахивается, а ты…
— Ну и что, — уныло сказал Алексей, — все равно Клестову надо сообщить.
— Тебе хоть кол на голове теши, — вспыхивая, не сдержался Мазин и вновь потянулся к графину с водой. — Ты в уме ли — критиковать инициатора!
Алексей не мог себя сдержать.
— Ну, я с вами и говорить больше не хочу, — крикнул он и выскочил из кабинета.
Теперь он не знал, что ему делать. Никчемным, слабым почувствовал он себя. Ах, как плохо, что нет рядом умного, все понимающего человека. Линочка бы определенно знала, как ему быть. Остается, наверное, ждать Верхорубова, а тот, оказывается, уехал в Зольный, где у него мать при смерти. Не будешь ведь его там искать в такое время.
Опять, уже третий или четвертый раз позвали Рыжова к Мазину.
— Тебя по телефону ищет Маркелов, — сказал Роман Петрович и, красный, склонился над газетной полосой. В телефонной трубке, вовсе не радуя Рыжова, раздался басовитый голос Маркелова.
— Алексей Егорович. Приветствую вас. Надумал съездить на базу «Сельхозтехники». Вроде вы собирались заглянуть туда. Жду вас в вестибюле.
Да, определенно устроил ему эту встречу Роман Петрович.
В вестибюле редакции и правда ждали Рыжова Григорий Федорович и молчаливый «негр-альбинос» Капа Каплин. Маркелов приветливо улыбался, приглашая Алексея в свою машину. Как и в Крутенке, Капа мгновенно развернул «газик», как и в Крутенке, щедро выкинул Григорий Федорович россыпь прибауток и анекдотцев.
На базе ничего особо интересного не оказалось. Маркелова встречали с почтением, он легко и быстро оформил накладные. Перед авторитетным человеком широко открывались двери.
— Григорий Федорович, вы бы Сереброву-то помогли раздобыть тракторы, — попросил Алексей. Маркелов нахмурился.
— Я ведь ему помощь предлагал. Отказался. Больно он яр и заносчив. Кабы по-простецки-то, по-соседски. Я ведь всей душой… — откликнулся Григорий Федорович и, мгновенно согнав с лица хмурь, в которую вгонял его нечестивый Серебров, весело предложил: — Ну, чо, ребята, и цыган кобылу кормит. Съездим в ресторан, съедим по соляночке?
Алексей хотел отговориться от приглашения Маркелова. Это подло обедать вместе с человеком, которого собрался критиковать.
В ресторане Маркелов был свой человек. Дородная официантка, которую называл Григорий Федорович Нинусей, расторопно и услужливо подкатилась к ним, закивала головой, понимая полунамеки на то, что и выпить не грех и угостить надо бастенько. Видимо, был здесь Григорий Федорович щедрым и желанным гостем. И Нинуся постаралась.
Алексею было не по себе. Какой он безвольный, какой подлец! Нет, нельзя так.
— Григорий Федорович, — воскликнул он с болью, — я сейчас уйду, но я вам хочу сказать, что зря вы поддались на просьбы Макаева. Он такую дачу построил за счет вашего колхоза, что вы себе не представляете. Я об этом написал статью.
Алексей обессилел от этих слов и потупил голову.
— Подожди, — задержал Маркелов Алексея. — Ты написал статью? Ну, Алексей… — Маркелов качнул сокрушенно головой. Взгляд его темных глаз стал грустным и обиженным.
— Эх, работаешь, ночей не спишь, — проговорил он. — А какой-нибудь пустяк, и все насмарку. Ох, Алексей, Алексей, Олексеюшко.
Алексей боялся поднять взгляд на убитое лицо Маркелова.
— Зря ты, Алеша, тут увидел сделку, — проговорил Маркелов, — лес-то пустяки стоит. И купчая оформлена. Ты уж не затевай. А то ведь меня заметут, — и он вздохнул. — Было у меня в жизни такое, напомнят. Скажут, неймется.
Алексею было муторно и тоскливо оттого, что просит его Маркелов о невозможном, что вот обидел он и огорчил его.
— Да почему невозможно-то, — кладя горячую ладонь на Алексееву руку, недоумевал Григорий Федорович. — Взять эту статью и бросить в ящик. Как будто не было ее. А? Вовсе, мол, не садился писать. Завтра-послезавтра наша инициатива пойдет. Болыне-то нас мало кто нынче хлеба намолотил.
— Не могу я, — взмолился Алексей. — Тогда из газеты уходить надо.
— Почему уходить-то? Проще надо… Не напечатал, нам худого не сделал…
Алексею стало еще тоскливее. Он понял, что совершил непоправимое, согласившись пойти в проклятый этот ресторан «на колесиках». Ух, Мазин-хитрец, позаботился устроить встречу. Потом он с испугом вспомнил, что у него в кармане всего-навсего три рубля, а он наел и напил, наверное, черт знает на какую сумму.