Страница 26 из 208
— Я думаю, что это Андрей, — ответил Самуэль.
— Андрей? Но это невозможно! — воскликнула Ирина. — Он же правая рука библиотекаря Соколова.
— Андрей был здесь сегодня вечером, когда к нам нагрянула охранка. И, как говорит Раиса Карлова, он вел себя очень странно. К тому же... По всей видимости, Андрей был прекрасно знаком с этими головорезами. Ведь именно он сказал им, что меня следует искать в доме графини Екатерины.
— Не может быть! — повторила Ирина.
— Если позволишь, Самуэль, я провожу тебя до полицейского участка, там мы расспросим о твоем отце и посмотрим, какова ситуация, а потом решим, что делать, — предложил Ёзя.
— Нет, дружище, я не хочу тебя впутывать. Ты же знаешь, что меня арестуют, и если пойдешь со мной, то начнут подозревать и тебя. Что до того, что я собираюсь сделать... А ты бы позволил, чтобы твой отец несправедливо страдал по твоей вине? Я не герой и не знаю, что произойдет, но должен принять на себя ответственность. Но ты можешь кое-что для меня сделать: спаси Ирину, рано или поздно придут и за ней. Я... не знаю, сколько времени я смогу выдерживать пытки... Говорят, что охранка всем в конце концов развязывает языки...
Маленький Михаил молча слушал разговор взрослых. Ему еще не исполнилось и четырех, но, похоже, он понимал, что это решающий момент в жизни друзей отца и его собственной.
— Позволь мне пойти с тобой, — настаивал Ёзя. — Вдруг я чем-то смогу помочь?
— Единственное, чего ты этим добьешься — тебя тоже арестуют, — возразил Самуэль. — К тому же мы не можем бросить Ирину на произвол судьбы.
— Мы ее и не бросим. Я предлагаю вернуться в дом Гольданских — надеюсь, графиня еще отдыхает. Константин нам поможет. Ирина должна как можно скорее уехать из России.
— Что ты такое говоришь! — воскликнула Ирина. — Я не могу уехать — куда я поеду? И я должна позаботиться о Михаиле... Юрий арестован, и я до сих пор не знаю, что с ним сталось...
— Ты прекрасно знаешь, что его не ждет ничего хорошего. Если ты так переживаешь за Юрия — увези отсюда его сына; это единственное, что ты можешь для него сделать, — сказал Ёзя не терпящим возражений тоном.
— Я хочу к папе! — вдруг произнес Михаил, потянув Ирину за юбку; в глазах мальчика стоял глубокий страх потерять отца.
— Пошли в дом Константина — это самое лучшее, что мы можем придумать, — сказал Ёзя, давая понять, что разговор окончен.
Самуэль направился в комнату Раисы Карловой, чтобы попрощаться. Он обрадовался, увидев ее спящей, хотя во сне она ворочалась, вероятно, ей снился кошмар о том, как охранка разрушает ее жилище. Самуэль почувствовал себя мерзавцем из-за того, сколько боли принес дому, в котором вырос в отцовской любви и под присмотром вдов Карловых, проницательной Алины, ныне покойной, и замечательной Раисы, всегда готовой помочь.
Она проснется еще не скоро, и Самуэль подумал, что хотел бы помочь ей привести в порядок то, что осталось от квартиры, но он знал, что через несколько часов окажется в руках полиции.
Когда переулками они добрались до дома Гольданских, Самуэль и Ирина спрятались, как велел им Ёзя. Им повезло, что еще не настал рассвет, и большая часть прислуги крепко спала, от души напившись в честь празднования нового года. Ёзя направился к парадному входу, где лакей объявил, что семья отдыхает. Но Ёзя настоял на том, чтобы разбудить Константина. Праздник закончился раньше, чем намечалось. После вторжения охранки никто не был в настроении веселиться. Константин последовал за Ёзей в переулок.
— Арестовали моего отца, — произнес Самуэль.
Затем он вкратце рассказал, что произошло за последние несколько часов.
Константин слушал молча, с сокрушенным видом и покрасневшими от усталости глазами.
— Я разбужу бабушку. Она очень ценит твоего отца, возможно, она воспользуется своим влиянием при дворе... Хотя не знаю, сам видел, как она рассердилась... Она запретила мне с тобой встречаться.
— Твоя бабушка права, я лишь доставляю вам неприятности. А теперь я должен идти, не могу не думать о том, что эти дикари пытают папу, я немедленно должен идти.
Однако Констинтин настоял на том, чтобы разбудить бабушку, и заставил их довольно долго дожидаться, пока в гостиной не появилась графиня Екатерина.
Она уже была в преклонном возрасте и этим утром выглядела какой-то съежившейся и измотанной ночными событиями.
— А я-то думала, что больше никогда тебя не увижу. Внук объяснил мне, что случилось. Мне не следовало бы впутывать в это свою семью, но я сделаю это ради твоего отца. Ближе к полудню я схожу повидаться с одной близкой подругой, чей муж имеет хорошие связи при дворе. В более раннее время было бы неприлично явиться к ним без приглашения. Вообще-то эта семья в родственных отношениях с Константином Победоносцевым, учителем царя. Ничего не обещаю. Ты и сам прекрасно знаешь, что Победоносцев может повлиять на царя Николая, которому советует твердо расправляться с любыми попытками устроить перемены. С революционерами обращаются как с самыми ужасными преступниками, и помилования добиться сложно. Ты знаешь, Самуэль, что мой муж был человеком справедливым и образованным, он прекрасно знал российские проблемы, но знал также и границы, так что делал всё возможное, чтобы помочь нуждающимся и кое-что изменить... и ты знаешь, что он помог многим людям, но никогда не подвергал опасности свою семью. Что бы он от этого приобрел?
Самуэль не ответил. Он понурил голову и кусал губы, чувствуя на себе пристальный взгляд графини.
— Тебя арестуют, Самуэль, а я не хочу, чтобы это произошло в моем доме, так что тебе придется уйти. Что касается Ирины, то тут я согласна с Ёзей, ей нужно как можно быстрее бежать из страны. Константин, дай ей всё необходимое и найди экипаж, чтобы она добралась в безопасности, но только не наш, это слишком опасно...
— Я никуда не поеду! — воскликнула Ирина, а Михаил, вцепившись в ее юбку, расплакался.
— В таком случае, деточка, мы не можем больше ничего для тебя сделать, как и для мальчика, за которого ты теперь несешь ответственность. Если останешься, тебя арестуют, будут пытать и... подумай о своей жизни. Если ты этого хочешь, так тому и быть, но ты не оставляешь мне другого выбора, кроме как попросить тебя немедленно покинуть этот дом. И не возвращайся, — произнесла графиня Екатерина совершенно спокойно.
— Бабушка, я этим займусь, а теперь давай озаботимся спасением Исаака... И... хочу тебе напомнить, что дедушка также водил дружбу с дядей царя, Сергеем Александровичем, возможно, у него влияния при дворе еще больше...
— Я не могу предстать перед Сергеем Александровичем вот так, ни с того, ни с сего.
— Я пойду в полицейский участок. Графиня, умоляю, скажите вашим друзьям правду, что я — единственный виновный, а мой отец принял на себя вину, чтобы меня спасти. Если вы скажете правду, то будет легче его вытащить.
— Он в руках охранки, так что... нет, вряд ли его будет легко вытащить, а уж тем более тебя, — ответила графиня.
— Бабушка, умоляю, сотвори чудо! — Константин приложил руку графини к сердцу.
— Лишь Господь может творить чудеса. Самуэль, если ты решишь идти в полицию, я не стану тебя осуждать. Не хочу даже воображать, какие муки терпит твой отец... Что же до тебя, Ёзя, то думаю, что ты не должен в это ввязываться, если не хочешь ставить семью в опасное положение. Мне больно это говорить, но ты еврей, а твой дед — известный раввин. Нет нужды напоминать, что это означает в России... Да ты еще и друг Самуэля с Ириной... Нет, тебе не следует впутываться.
— Это мой долг, — твердо ответил Ёзя. — Я не могу отречься от друзей.
— Ты всё равно ничего не сможешь сделать. Я даю тебе совет, как собственному внуку, но не могу остановить. А теперь я настаиваю, чтобы вы покинули мой дом, не хочу стать сообщницей в ваших безумствах.
Как только они ушли от графини, Михаил снова разревелся. Мальчик просил Ирину отвести его к отцу, но она его не слушала.