Стреляй, я уже мертв (ЛП)

— А мой отец? Где мой отец? — встряхнул он вдову за плечи, чтобы привести ее в чувство.

Но Раиса, казалось, его не слышала. Она даже не взглянула в его сторону.

Комната, где он жил вместе с отцом, была совершенно разгромлена. По полу была разбросана одежда вперемешку с отцовскими книгами, которые он хранил, как святыню. Кроме книг по всей комнате валялось множество бумаг, при виде которых сердце Самуэля бешено заколотилось. Он бросился к своему письменному столу, который в свое время купил для него отец, один за другим выдвинул ящики. Все они были пусты; забрали даже перо, которое подарил ему профессор Гольданский в день поступления в университет.

«Я пропал», — подумал он. В одном из ящиков стола он хранил бумаги, которые могли бы изобличить его принадлежность к подпольщикам. При этом он наивно считал, что достаточно запереть ящик на ключ — и он в полной безопасности.

Как он мог быть таким идиотом? Как мог держать у себя дома подобные вещи, которые столь убедительно доказывают его участие в заговоре против царя?

И те самые компрометирующие бумаги, хотя в них и содержались всего лишь размышления о нищете крестьянства и необходимости более внимательного к нуждам народа правления. Он вернулся в гостиную и взял руки вдовы Карловой в свои.

— Простите меня, — прошептал он. — Мне очень жаль, но я должен знать, что здесь произошло. Прошу вас! — взмолился он в надежде, что женщина его все-таки услышит.

Но мысли Раисы витали где-то далеко, словно ее самой здесь не было. Самуэль вдруг осознал что это приветливая и жизнерадостная женщина, с которой он простился всего несколько часов назад, превратилась в старуху.

Он разыскал успокоительное, налил стакан воды, заставил ее проглотить то и другое. Пока Раиса пила воду, он гладил ее по голове, стараясь успокоить. Затем довел хозяйку до ее спальни и уложил на кровать, с которой чья-то недобрая рука сорвала покрывало.

— Прошу вас, я должен знать, где сейчас мой отец, — продолжал он допытываться.

Он сел рядом, обняв ее в терпеливой надежде, что она как-то отреагирует.

— Они его забрали, — пробормотала она наконец.

— Куда?

— Я не знаю... Это были люди из охранки...

— Что им здесь надо? — допытывался Самуэль. — По какому праву они забрали моего отца?

— Они искали тебя. Андрей сказал им, что ты отправился в дом Гольданских и, должно быть, прячешься у них.

— Андрей? — воскликнул Самуил. — Так он был здесь, когда нагрянула охранка?

Она снова замолчала, и Самуэль крепче сжал ее руку, умоляя вспомнить, что произошло.

— Андрей вернулся домой. Он спрашивал о тебе. Твой отец уже лег спать, а я вязала. Мне не спалось, поэтому я и не ложилась. Я спросила, почему он вернулся так рано; я была уверена, что вечеринка затянется надолго. Он ответил, что устал и потому вернулся пораньше. И он вел себя как-то странно... очень нервничал, все метался по комнате из стороны в сторону, то и дело выглядывал в окно сквозь занавески. Часы пробили полночь, и я уже собралась идти спать, когда какие-то люди начали стучать в дверь, требуя, чтобы мы немедленно открыли. Я открыла дверь, и несколько человек ворвалось внутрь, оттолкнув меня... сказали, что они из полиции, и что они ищут тебя... Стуки и крики разбудили твоего отца, и он выглянул из своей комнаты. Он спросил, что происходит, его оттолкнули прочь... когда он спросил, кто они такие и что здесь делают, один из них его ударил. Твой отец предъявил им документы, спросил, что им нужно и сказал, что они, должно быть, ошиблись адресом. Но они не захотели его слушать и стали крушить все вокруг... Вот посмотри, они даже перины выпотрошили...

— А Андрей? — допытывался Самуэль. — Что в это время делал Андрей?

— Он притих и был напуган, хотя эти люди не обращали на него никакого внимания. Я стала кричать, умоляя их не разрушать моего дома. Тогда один из них ударил меня, сбив с ног и сказал, что если я не заткнусь, они меня арестуют, и я никогда больше не увижу света. Твой отец попытался помочь мне подняться, и тогда его тоже ударили... Полицейские направились в вашу комнату и вскоре вернулись. Один из них держал в руках какие-то папки и бумаги. «Чьи это бумаги?» — спросил он.. Доказательства участия в заговоре — налицо», — добавил другой. «Где Самуэль Цукер?»— допытывался третий. — Он — террорист, а с террористами, бунтующими против царя, у нас разговор короткий». Твой отец с трудом поднялся и вдруг сказал нечто такое, что меня прямо-таки поразило. Он сказал: «Эти бумаги — мои, мой сын не имеет к ним никакого отношения. Самуэль — химик, политика его не интересует. Андрей, скажи им... Скажи, что это мои бумаги...» Андрей сперва побледнел, а потом вдруг кивнул и сказал: «Да, это его бумаги». Полицейские захохотали и сказали, что зря папаша морочит им головы, потому что его сыночка они все равно поймают. Исаак продолжал клясться, что это его бумаги. «Андрей, — сказал он, — ты же меня знаешь, ты знаешь, тебе известны все мои помыслы — так скажи этим людям, что мой сын ни в чем не виноват, что это мои бумаги, что я один виноват во всем — скажи им это...» Тогда один из полицейских снова его ударил, сбив с ног, а потом еще раз ударил — ногой по голове... Мне сначала даже показалось, что они его убили... Андрей... Андрей даже не шелохнулся — только молча стоял и смотрел... Они перетряхнули весь дом, опустошили буфет, вывалив на пол всю посуду... Разгромив дом, они ушли и увели с собой твоего отца.

— А Андрей?

— Они сказали ему, чтобы он шел с ними. Перед уходом один из полицейских начал мне угрожать. «Это дом террористов, — сказал он. — Имей в виду, старая карга, скоро мы придем и за тобой». С этими словами он ударил меня с такой силой, что я упала.

Раиса Карлова немного пришла в себя, начало действовать успокоительное, и ее глаза закрылись. Самуэль решил, что она проспит еще несколько часов, прежде чем ей придется вновь столкнуться с учиненным разгромом. Глядя на то, как вдова засыпает, он размышлял о странном поведении Андрея.

Самуэль вышел из комнаты Раисы, не зная, куда направиться и понимая, что отец пожертвовал собой ради него, и что, не вмешайся Константин, он бы тоже сейчас находился в подвалах охранки. Лишь графиня и Константин могли узнать, что произошло с отцом, но графиня Екатерина вполне ясно заявила, что думает о его семье.

Он переоделся в чистое и умылся остатками мыла, решив сам явиться в охранку. Он сдастся и тем спасет отца. Тот хотел пожертвовать собой, отдать свою жизнь взамен жизни сына, но Самуэль не мог такого позволить. Он сам должен заплатить за содеянное и больше ни на секунду не может оставить отца в лапах кошмарного Охранного отделения. Отец в очередной раз показал, как его любит, и Самуэль стыдился, что не мог защитить его от страданий.

Он уже собирался выйти, когда услышал тихий стук в дверь и слабый голос, повторяющий его имя.

Самуэль открыл и впустил Ёзю под руку с Ириной, а та, в свою очередь, держала Михаила.

Он провел их в гостиную, и с одного взгляда Ёзя понял, что произошло.

— Ну что за варвары! — воскликнул он, вне себя от гнева.

— Моего отца забрали. Они нашли кое-какие бумаги о наших собраниях. Отец заявил, что они принадлежат ему, чтобы спасти меня. Я собираюсь сдаться. Не могу позволить, чтобы он заплатил за то, чего не делал.

— Но тебя будут пытать! Заставят признаться! — голос Ирины был переполнен ужасом.

— Признаться? Клянусь, что я никого не выдам, но уверяю тебя, что признаю свою ответственность и не позволю, чтобы за мою вину заплатил отец.

— Мой дом перевернули вверх дном, ничего не оставили на своих местах. Родители в ужасе, но хотя бы не забрали мальчика... Я попросила родителей сегодня же уехать из Петербурга, мамина сестра живет в провинции, — сказала Ирина.

— Ты точно не хранила у себя ничего такого, что может представлять для вас угрозу?

— Я? — удивилась она. — Нет. Я ни в чем не замешана, я знаю лишь то, что мне рассказывал Юрий, и... хорошо, признаюсь начистоту: мне кажется, что вас кто-то предал...