Стреляй, я уже мертв (ЛП)

Слушая рассказ мужа, Сальма сильно встревожилась. Похоже, ее по-настоящему выбило из колеи решение Анастасии продать карьер.

— Я всегда знала, что рано или поздно это случится, — произнесла она наконец.

— Да? — сердито переспросил Мухаммед? — И откуда же ты это знала?

— Она странная женщина. Я всегда чувствовала, что ей нет дела до окружающих. Даже ее собственные дети... Когда они были маленькими, она, конечно, о них заботилась, но тепла в этой заботе не было. Так же она относилась и к Иеремии. Да, я знаю, он очень ее любил и всегда был хорошим мужем, но я сильно сомневаюсь, что Анастасия его любила. Думаю, он ее вполне устраивал, ей было с ним неплохо, но на самом деле ей бы хотелось видеть на его месте совсем другого. Хотя Иеремия был трудолюбивым и честным. Но она его не любила, хотя нельзя не признать, всегда вела себя пристойно.

Мухаммеда по-настоящему удивила такая резкость суждений Сальмы. Хотя и сам он, глядя на отрешенное лицо Анастасии, никогда не мог понять, о чем она думает.

Вади тоже огорчился, увидев, как расстроен отец. Он мог бы сказать ему, что готов взять карьер на себя, что они будут работать плечом к плечу, зная, что теперь карьер принадлежит им. Но он не хотел обманывать ни себя, ни отца: ведь он прекрасно знал, что не хочет провести остаток жизни, таская камни из недр земли.

— Это очень прибыльный бизнес, — настаивал Мухаммед.

— Папа, я буду помогать тебе, чем только смогу, но не проси меня оставить школу. Мне нравится учить детей и нравится работать в типографии.

— Полагаю, Юсуфа это могло бы заинтересовать, — предположила Сальма.

— Хорошо, я с ним поговорю.

Однако Мухаммеду не удалось убедить Юсуфа, что покупка карьера — выгодное капиталовложение.

— Я уже не в том возрасте, чтобы пускаться в подобные авантюры, — заявил он. — Могу одолжить тебе денег, если ты хочешь его купить, но сам заниматься этим карьером я не стану.

— Так тебе и не придется ничем заниматься, — объяснил Мухаммед. — Просто будь моим компаньоном.

— Нет, меня это не интересует, — решительно заявил Юсуф. — Я знаю, Айша будет недовольна, когда узнает, что я тебе отказал, но я считаю, что так будет лучше. Я доверенно лицо Омара Салема и не вижу причин на старости лет ввязываться в бизнес, в котором совершенно не разбираюсь. Но если ты все же решишь не покупать этот карьер, я поговорю с одним человеком, который хочет его купить. Это один из друзей Омара Салема, я хорошо его знаю и не сомневаюсь, что он по достоинству оценит твою работу.

Когда два дня спустя Анастасия приехала снова, Мухаммед и Игорь сообщили, что ни один из них не собирается покупать карьер.

Анастасия ничуть не удивилась.

— Я это предвидела, но считала, что должна дать вам шанс, — сказала она. — Все эти годы вы хорошо и честно трудились. Если кто и заслужил право обладать этим карьером — так это вы. Но если ваших детей он не интересует, то и для вас нет никакого смысла его покупать. Что бы вы стали с ним делать?

Анастасия вручила каждому конверт с деньгами, пожала руки и уехала.

Мухаммеду повезло. Набиль, друг Омара Салема, изучив документацию и поговорив с рабочими из карьера, пришел к выводу, что не найдет никого лучше Мухаммеда на должность управляющего. Что же касается Игоря, то тот Набилю оказался без надобности. На должность мастера он решил поставить собственного сына, чтобы тот наблюдал за работой каменотесов, добывающих золотой мрамор — священный камень Иерусалима. Игорь простился с товарищами, поблагодарив их за долгие годы работы, проведенные вместе. Кое-кто с ним сердечно простился, другие отнеслись к его уходу с полным равнодушием. Мухаммеду тяжело было смотреть, как уходит Игорь. Он понимал, каково это — потерять работу, которой отдал несколько десятилетий жизни. Все самое лучшее в его жизни было связано с карьером. После смерти Иеремии Игорь взял на себя управление, и прибыль выросла вдвое. Игорь и Мухаммед на прощание молча пожали друг другу руки.

— И что он теперь собирается делать? — спросила вечером Сальма у мужа.

— Не знаю, я так и не решился у него об этом спросить.

— Я поговорю с Беном, — предложил Вади.

— Да, поговори. Думаю, он тоже переживает за отца.

29 ноября 1947 года все палестинцы, арабы и евреи, собрались у радиоприемников. В этот день в ООН должны были объявить результаты голосования по вопросу раздела Палестины.

Вади позвал Рами и Изекииля, чтобы вместе послушать решение ООН. Рами осторожно сказал, что, наверное, это не слишком удачная идея: собраться вместе именно в этот день; но Вади решительно настоял, заявив, что «если до сих пор ничто не сумело разрушить нашу дружбу, то и сейчас ей ничего не грозит».

Они собрались в маленьком кафе в Старом городе, владельцем которого был палестинец-христианин, друг брата Августина. Сам брат Августин тоже пришел, он сидел за столиком в компании двоих мужчин, которых Вади не знал.

Около полуночи диктор объявил, что сейчас огласят результаты голосования. Сто восемьдесят один делегат, в том числе представители США и Советского Союза, отдали голоса в пользу раздела Палестины, тринадцать проголосовали против, десять воздержались, среди них — делегат от Великобритании. Таким образом, было решено разделить Палестину на две части, а Иерусалим взять под международный контроль.

В кафе повисла гнетущая тишина. Все были ошеломлены. Палестинцы-арабы никак не могли оправиться от удара, услышав, что ООН приняла окончательное и бесповоротное решение о разделе их страны. Евреи же, напротив, никак не могли поверить, что их заветная мечта о возвращении земли предков наконец-то осуществилась.

Изекииль и Бен пребывали на седьмом небе от счастья, едва сдерживая желание обнять друг друга, по-детски кричали от радости. Вади и Рами, напротив, не могли произнести не слова от потрясения. Они, конечно, с самого начала понимали, что именно так все и будет, однако, когда реальность обрушилась на них во всей своей неприглядности, были поистине обескуражены.

— Сегодня начинается будущее, — объявил Бен, глядя на друзей.

— Ваше будущее и наш позор, — только и смог вымолвить Рами.

— Мы оказались бессильны защитить наше дело, — прошептал Вади.

— Но все же это справедливо, — защищался Изекииль.

— Справедливо? — возмутился Вади. — О какой справедливости ты говоришь? Какие-то делегаты, ничего не знающие о Палестине, заявились сюда, провели здесь несколько недель и приняли соломоново решение: разделить Палестину на две части. И где ты здесь видишь справедливость?

— И вы, и мы имеем равные права на эту землю, — не сдавался Изекииль. — Мы должны научиться делить ее друг с другом. До сих пор нам это как-то удавалось. Может быть, теперь предоставляется новая возможность.

— Вот уж действительно, прекрасная возможность для вас: построить свое государство на нашем берегу, — вмешался Рами.

— Палестина никогда не была государством, — заявил Бен, с трудом сдерживая гнев. — Она была частью Османской империи, а до того никаким государством тоже не была. Так о чем тут говорить, Рами?

— Да, мы уже не в первый раз об этом спорим, — ответил Рами. — Вы утверждаете, что Палестина не принадлежит никому. Две тысячи лет назад она принадлежала евреям, потом сюда пришли римляне, потом их сменили другие захватчики, и так далее, вплоть до турок, а потом Палестина перешла в руки британцев. Но так или иначе, мы всегда жили здесь, и неважно, кто ею правил.

— Мы тоже всегда здесь жили, — напомнил Изекииль.

— Ты знаешь, сколько сейчас в Палестине арабов? — повысил голос Рами. — Так вот я тебе скажу: более миллиона двухсот тысяч душ. А сколько евреев? Всего шестьсот тысяч — это еще если учитывать всех иммигрантов. А пятьдесят лет назад и половины бы не набралось.

— ООН ведет нас к войне, — сказал Вади.

— Но это же просто безумие! — воскликнул Изекииль. — Почему мы не можем мирно разделить нашу землю? Как вы не понимаете, если мы не сумеем этого сделать, если не научимся жить в мире, то просто погибнем? Война — это не выход.