Родственнички

- Ты где шляешься, ур-род?! - старший Панин скорчил зверскую физиономию. Добра от него сегодня ждать не приходилось. Как, впрочем, и всегда.

- Ты же сам велел...

- Я тебе велел Артему ключи отнести! За это время ты мог ползком туда-обратно раза четыре смотать! - Сергей вскинул руку и вмазал Георгию по макушке. - Коз-зел! Я тебе сколько раз говорил: не сметь без прав за руль садиться!!!

- Так отдай мне права! - обиженно буркнул Гошка. Сергей отобрал его водительские права ровно через неделю после того, как тот их получил.

- Такому придурку, как ты, и самокат нельзя доверить. Чтобы ты снова надрался за рулем? Вылавливай тебя потом из Ижоры... - злобно ответил Сергей.

Варченко, видимо, решил, что пришла и его очередь вставить слово, и протянул руку:

- Гони ключи!

Георгий молча положил ключи в протянутую ладонь.

- Мне что, привязывать тебя, что ли?! - продолжал Серега. - Я тебе, уроду, как человеку, говорил: делай, что сказано, от и до! Я тебя куда послал? Ключи отнести. Отнести, а не отвезти! Тут идти-то пять минут! Куда ездил? Опять девок катать?

- У меня дело было... - буркнул Георгий.

- Дело было? Дело у тебя еще будет, когда ты без прав и на чужой тачке в ментовку загремишь!..

Последовала новая оплеуха, сильнее первой. Георгий сжал зубы. Ему хотелось в ответ садануть Сергея ногой в толстое брюхо. Но он даже не произнес ни слова, потому что сейчас брат был прав. С машиной он, конечно же, дал маху. Сглупил.

- Матери в больницу надо было ампулы отвезти, а ты шляешься черт знает где... - уже спокойнее проговорил Сергей. - Спасибо, Кирилл отвез...

- Небось не перетрудился... - отозвался Георгий, косясь на Варченко. - Или что, сильно занят?

Удар в лицо был не чета тем оплеухам. Георгий едва удержался на ногах.

- Чья бы корова мычала! Пока ты мой хлеб ешь и только пакостишь. Так что нечего чужое время считать! - глухо матерясь, Сергей развернулся и пошел внутрь павильона. На пороге он обернулся и добавил: - Учти, урод: я военкому прилично дал на лапу, чтобы тебя оставили в покое... Так я вдвое дам, чтобы тебя в три дня вдогонку осеннему призыву отправили!.. А сейчас иди, переоденься и в мастерскую. Я Михалычу уже велел, он тебя работой загрузит, чтобы вечером с ног валился!

Высказавшись, он ушел.

- Ну что стоишь? Ступай работай! - скомандовал Варченко. - Ты мне, Гошка, и так весь день сломал. Еще раз возьмешь мою машину - пожалеешь по-настоящему...

Тупая боль давила в переносицу. Георгий прижал ладонь к носу, отнял и взглянул на влажный кровавый след. Не говоря ни слова, он пошел в мастерскую.

* * *

Артем Николаев был уроженцем Сосново.

Городок давным-давно считался административным районом северной столицы, хотя для того, чтобы добраться из Питера до Сосново, нужно было отмотать двадцать километров от городской черты. Сейчас эти километры никакого значения не имели. Но в годы детства Артема Сосново было самой настоящей провинцией. И как всякая провинциальная глушь, городок имел собственную гордость, ибо все в нем было, как полагается.

Имелась железнодорожная станция: две открытых платформы, именуемые почему-то вокзалом. Была, соответственно, и привокзальная площадь с голубыми елями и вознесенным на шестиметровую высоту чугунным вождем мирового пролетариата. Была главная городская водная артерия - река Ижора, а также артерии рукотворные - канал Коммуны и канал Свободы. Не обошлось и без очага культуры: величественного дворца в стиле соцклассицизма. Имелся городской сад с высокой оградой, эстрадой, танцплощадкой и множеством громоздких деревянных скамеек, которые по весне обязательно красили в сочные попугаичьи цвета.

Ну а кормильцем и рабочим местом населения был во все времена гигант отечественной тяжелой промышленности, вокруг которого и вырос в свое время рабочий поселок Сосново. В незапамятные времена промышленный гигант был обыкновенный кузницей, которую заложил на берегу Ижоры славный сподвижником Петра. Заводище сменил за свою жизнь несколько звучных наименований, но на пороге нового века он стал промышленным концерном "Метмаш".

Как и у всякого приличном города, у Сосново во все времена были Отцы и Матери. Их сословная и классовая принадлежность, должности и звания менялись в соответствии с велением времени. Последние тридцать лет в их число входил и директор промышленного концерна Савелий Васильевич Николаев, отец Артема. Директорствовал он, конечно, не всегда, но Артем, как поздний ребенок, сколько себя помнил, был директорским сынком. При ином стечении обстоятельств самого Артема ждала бы прямая дорога сначала в Дети города, а затем и в его Отцы. Но Артем вывернулся, с чем Савелий Васильевич не мог смириться и по сей день...

Артем знал, как свои пять пальцев, каждый квадратный метр городка, и хотя он не привык впадать в сентиментальность, но всегда признавался себе в том, что любит Сосново. Сейчас уже в городке не так ощущался налет провинциальности, но остались прежний покой, тишина, немноголюдные даже в праздники улицы, зеленые набережные и дымящие заводские трубы. Городок Сосново, будучи неотъемлемой территориальной единицей Питера, и по сей день варился в собственном соку, окруженный со всех сторон бескрайними капустными полями пригородных совхозов.

Если бы не причины сугубо личного свойства, Артем, возможно чаще бывал бы на своей малой родине. Но в последнее время он лишь иногда заглядывал в гости к родителям и Сергею Панину, и никогда особенно долго не задерживался. Артема знала тут каждая собака, но не с каждой собакой Артем хотел бы встречаться. Население Сосново уже перевалило за сто тысяч, и шанс нарваться на улице на нежелательного человека был не так уж велик, но Артем предпочитал не создавать себе лишних проблем.

И уж никак он не мог предположить, что Марина окажется в Сосново.

Артем вел свою машину по неширокой разбитой в хлам дороге, ведущей из Сосново в Фанерный. Он пытался сохранять равнодушный вид, но то и дело невольно косился в зеркало на сидящую рядом женщину.

Она рассеянно смотрела в окно, думала о чем-то своем и совершенно не обращала внимания на водителя. Удивительно, как она вообще снизошла и согласилась на то, чтобы Артем довез ее до дома.

- Ты давно в Сосново? - нарушил Артем тягостное молчание.

- Не в Сосново, а в Фанерном.

- Ну, это одно и то же.

- Да не совсем, - спокойно отозвалась Марина.

- Так сколько ты здесь?

- Скоро десять лет...

- Ого! А как ты оказалась здесь? Ты же вроде бы где-то на Петроградской жила...

- Какая тебе разница, как?

- Мне интересно.

Она поморщилась и пожала плечами:

- Я переехала к старой больной родственнице.

- Зачем? Ухаживать за старушкой? Или ты таким образом из дома сбежала?

- Считай, что сбежала. Для меня это был единственный способ стать себе хозяйкой.

- Никогда не думал, что ты хотела стать себе хозяйкой.

- А что ты думал? - неожиданно резко бросила Марина и взглянула на Артема с неприязнью.

- Я всегда считал, что ты стала кому-нибудь послушной и заботливой женой, хлопотливой и верной хранительницей домашнего очага... - усмехнулся Артем.

Тут он несколько покривил душой. Не думал он о Марине, совершенно не думал, даже не пытался представить, где она и что с ней. После их ссоры и разрыва много лет назад Артем быстро забыл о матрешке-толстушке. Обиделась, да и Бог с ней. Несколько раз он, конечно, вспоминал о ней, но это случалось тогда, когда Артем встречал смешных интеллигентных клушечек, напоминавших ему давнюю знакомую чисто внешне.

- Так и живешь с родственницей? - снова задал вопрос Артем.

- Она давным-давно умерла, - равнодушно ответила Марина.

- Значит, ты теперь...

Она усмехнулась и покачала головой:

- Тебе надо знать, одна ли я живу?

- Да уж, любопытно, знаешь ли...

- Я живу с сыном. Что еще?

- Спасибо, больше ничего, - вздохнул Артем.