Родственнички

Он понял, наконец, что его беспокоит: Марина не проявляет к нему никакого интереса.

Нет, конечно же он не ожидал, что она вдруг начнет кокетничать с ним и строить глазки. Но он вспоминал сегодняшний день и обнаружил, что Марина не задала ему ни одного хоть сколько-нибудь значащего вопроса. Она ни разу не спросила ни где Артем обосновался, ни где он работает, ни о том, женат ли он и есть ли у него дети.

Неужели это ей совершенно не интересно? Вряд ли. Или же она вспомнила о своей старой обиде и в угоду ей не дает волю естественному женскому любопытству?

Самому рассказать о себе? Так, между делом, как бы между прочим?

Но Марина молча смотрела на мелькавшие за окном придорожные кусты. Вряд ли она оценит откровения Артема.

- Ты давно в аудиторах?

- Полгода, - равнодушно сообщила она.

- Нравится?

- Что нравится? - устало вздохнула Марина.

- Ну, работа, коллектив, и все прочее...

- Работа ничего. Коллектив так себе. А все прочее - не очень... - без улыбки пояснила Марина.

- Володя мне говорил примерно то же самое, - усмехнулся Артем. Помолчав, он неожиданно для самого себя спросил: - Наверное, Володя много для тебя значил?

Она повела плечами и ответила холодно:

- Достаточно много, чтобы ни с кем это не обсуждать.

- Господи, Марина! Ты разговариваешь со мной, как со злейшим врагом!

- Не преувеличивай.

- Да уж что тут преувеличивать! В глаза не смотришь, отвечаешь, как под пыткой...

- Согласись, что через столько лет после шапочного знакомства мне трудно считать тебя добрым другом, - спокойно отозвалась она и отвернулась.

- Вот уж действительно, никого нет злопамятнее женщины! - оскорбленно буркнул

Артем.

- Я не злопамятна. Я всего лишь привыкла хорошо учить уроки, кто бы их ни преподавал.

Артем замолчал.

* * *

Ага, обиделся... Не подавая вида, Марина злорадно отметила, что Артем уязвлен ее словами. Оно и понятно. Вряд ли какому мужчине будет приятно, когда женщина, для которой он был первым, назовет его шапочным знакомым.

Из Марины получилась классная стерва.

Они въехали в Фанерный. Шесть-семь улиц с разномастными домами от довоенных деревянных лачужек до двенадцатиэтажных кирпичных точек.

- Куда? - коротко уточнил Артем. Пускаться в расспросы он больше не желал.

- Центральная, шесть.

Унылый двухэтажный деревянный барак с газовыми баллонами в металлических ящика снаружи. Четыре многокомнатные коммуналки, постоянно меняющиеся жильцы, сдающие свои комнаты кому попало... Одним словом, тот еще гадюшник.

Артем остановился у троттуара, не выключая двигатель, поспешно вылез и, обойдя машину, открыл дверь.

- Спасибо, - произнесла Марина, вылезая наружу и одергивая немного помявшийся плащ. - Всего хорошего.

- До свидания, - кивнул Артем.

Марина пошла к открытой двери подъезда и ни разу не обернулась.

Она боялась, что Артем ее окликнет, и придется останавливаться, снова брать себя в руки и отвечать на его бесконечные, бессмысленные идиотские вопросы. Сколько, с кем, когда, почему... Господи, какая ему разница?

Но Артем не стал ее окликать. Марина быстро поднялась в квартиру и вошла в свою комнату.

Костя, забравшись с ногами на стул и сидя на пятках, что-то быстро строчил в тетрадь и поглядывала в окно.

- Привет, ма.

- Привет, - отозвалась Марина, вешая плащ на крючок. - Сядь нормально.

Костя даже не пошевелился.

- Кто это тебя привез? - спросил он, ткнув концом авторучки за окно.

- Знакомый. Сядь нормально, позвоночник испортишь.

- Красивое авто, - со знанием дела обронил Костя. - А что он не уезжает, твой знакомый?

- А я откуда знаю?... Ты сядешь нормально или нет?! - рассердилась Марина.

Костя досадливо надул губы, но нехотя сползл, спуская ноги на пол.

Марина подошла к окну и посмотрела сквозь занавеску. Водителя не было видно за тонированными стеклами. Словно испугавшись ее взгляда, автомобиль Артема медленно тронулся с места и неторопливо поехал, выбирая на разбитом асфальте участки поровнее. Скоро он скрылся за поворотом.

Марина грустно усмехнулась, сама не зная чему.

Было время, когда из-за этого чернобрового блондина она едва не довела себя до полного нервного и физического истощения. Сначала были горькие слезы. Потом появились слезы злые. Слезы кончились, остались мысли, тоже злые и горькие. Когда, наконец, не осталось ничего, Марина поняла, что первое и единственное приключение ранней юности закончилось, и возвращаться к нему даже в мыслях больше не стоит.

А поначалу...

Поначалу Марина Казакова ног под собой не чуяла от свалившегося на нее счастья. Тот, по ком сохла, как утверждала Танюша Мелехина, добрая половина студенток, обратил внимание не на кого-то другого, а именно на нее. Марина ходила, задравши нос, и слышала, как девушки завистливо и удивленно шушукались за ее спиной. Еще бы!

В институте вовсю шла сессия, но Николаев не забыл тот разговор на даче. Несколько раз он после экзаменов разыскивал Марину и ехал к ней домой.

Завистливые подружки, несомненно, имели свое мнение по поводу того, чем Артем занимался с Мариной у нее дома. Они были бы изрядно удивлены, если бы узнали, что Николаев несколько часов подряд не мог оторваться от Марининых книг.

Личная ее библиотека оказалась действительно отменной. В ее крутой английской спецшколе был литературный клуб, который контактировал с каким-то американским колледжем, и через него все желающие старшеклассники могли приобретать книги западных авторов на английском языке.

Николаев оказался настоящим фанатом хорошей фантастики. Но увы, английский язык он знал с грехом пополам, и без помощи Марины ему пришлось бы трудновато. Она помогала охотно, и Артем, не уставая нахваливать свою переводчицу, просиживал над ее книгами, попивал предложенный чаек с пирожными и время от времени сам рассказывал ей что-нибудь невероятно интересное. Она слушала его с восторгом, следя не столько за содержанием этих рассказов, сколько за тем, как Николаев улыбается, как жестикулирует, как смотрит...

Это человеку со стороны было бы очевидно, что регулярные визиты к первокурснице были ничем иным, как походом в библиотеку. Николаев скорее всего, просто воспользовался очень редкой в те времена возможностью взять в руки хорошие книги, да еще в подлиннике.

Но Марина считала, что это нечто большее. Обязательно большее! Не иначе как это ее начитанность и эрудиция привлекли Артема. Наверняка он нашел в ее лице достойного умного собеседника со сходными интересами, и чем дальше, тем все лучше и лучше узнает он Марину, а уж узнав, ни за что не захочет прервать так странно, но так удачно начавшееся знакомство.

Марина продолжала пребывать в состоянии восторженной влюбленности.

Она млела от спокойного низкого голоса Николаева, от его красивых рук, бережно листающих страницы, от этого поразительного контраста белой челки и черных бровей. Когда он вдруг обращался к ней, спрашивая о чем-то, странная пульсирующая волна захлестывала Марину, и от нее слегка немели ноги и почему-то бросало в жар...

Потом визиты Николаева вдруг прекратились. Марина встревожилась, несколько дней подряд пыталась отыскать Артема в институтских коридорах, но тщетно. Затем однажды вечером он позвонил:

- Приболел я, Марина. Простудился. Жаль, конечно, у тебя целые залежи особо ценной для меня литературы.

- Если хочешь, я кое-что могу тебе привезти! - храбро предложила Марина, больше всего на свете опасаясь услышать его отказ.

- Ну... - он поколебался и с усмешкой закончил. - Валяй, если не боишься заразиться.

В субботу Марина сообщила бдительным родителям, что уезжает на весь день к подруге, а сама на электричке проследовала на дачу к Николаеву.

Артем выглядел не так уж и плохо, в постели не валялся, хотя на его письменном столе действительно появились жаропонижающие таблетки и витамины. Книги он принял с благодарностью, сразу же сел их просматривать, и короткий зимний день пролетел, как одна минута.