Страница 39 из 97
Пирифой в это время тоже кентавров одного за другим крушил. И я не отставать от него старался, но мне кентавры попадались хилые, невзрачные, а у Пирифоя все один к одному: у каждого косая сажень в плечах, и крупы такие, что хоть в плуг запрягай. Особенно мне один вороной запомнился, с белым хвостом. Красавец такой был, что хоть сейчас на скачки. Пижон: копыта начищены, цветочки в гриве. Это, видать, подружка его постаралась. Она там тоже была. Как увидела, что парень её Аиду душу отдал, так завыла, заплакала, совсем как человек, и сама себя смерти с горя придала. Такая вот, оказывается, у кентавров любовь бывает.
Славная была битва! Эх, меня бы тогдашнего сюда - вот уж Гектору не поздоровилось бы.
И тут вижу я Кенея. Он уж пятерых кентавров вокруг себя уложил - я точно сосчитал, а шестой в это время вокруг него галопом носится и орёт: "Что ж это делается, кентавры! Баба нас бьёт, трансвеститка, мужские признаки сексуальным трудом добывшая! Навалимся все разом - избавим мир от такого зла!" И уж со всех сторон кентавры к нему мчатся - кто с дубиной, кто с колом, кто с ножкой стола.
Я-то понимаю, что ничего они Кенею сделать не смогут, но всё равно обидно, когда полулошадь великого героя бесчестит. Я не стерпел и на этого крикуна сзади набросился. Это моя большая ошибка была. И вы на будущее запомните: никогда не нападайте на кентавра сзади. Вон, у меня до сих пор след остался, и скажу я вам: кого кентавр ни разу в жизни не брыкнул, тот, почитай, жизни не знает.
С этого места больше ничего не помню.
После, как в себя приходить стали, смотрим: нету больше кентавров, как и не приходили. Видать, они раньше очухались и ушли, и своих унесли. А наших много бездыханных лежит с тяжкими травмами.
Только вот Кенея нигде сыскать не можем - ни среди живых, ни среди мёртвых. Искали мы его, искали, аукали, соседей, родственников расспрашивали, не видал ли кто. Никто не видал.
И вдруг смотрим: леса, что вокруг рос, нету больше, а на том месте, где Кеней в последний раз стоял, деревья в груду сваленные лежат. Ну, тут-то мы всё и поняли, стали этот завал разгребать, Кенея искать. До вечера растаскивали".
Нестор нахмурился и замолчал. На глазах у него выступили слёзы.
"И как, нашли?" - взволнованно спросил Ахилл.
"Не нашли, - разом выдохнул Нестор. - Сгинул, значит, Кеней. Исчез безвозвратно. Кто говорит, что он, как кентавры его дубьём завалили, неведомой жёлтой птичкой обернулся. Ну, ему не привыкать: из бабы в мужика превратился, так что б ему и птичкой потом не стать. Но я в это не верю. Я так думаю, что вколотили его кентавры живьём сквозь землю - до самого преисподнего царства. Но что б там ни было, пропал Кеней, будто и не было его. Горе Элладе, и нам, героям, позор несмываемый: какого богатыря потеряли, не уберегли! Во цвете лет сгинул, а сколько ещё совершить бы мог!
Так что помните эту историю. А если когда-нибудь в разгаре веселья среди гостей вдруг увидите кентавров, то вы им ни за что не наливайте. И сами больше не пейте, чтоб их в искушение не вводить. Так и запомните: увидел кентавра - больше не пей!"
Нестор замолчал. Молчали и герои, задумавшись над этой грустной и поучительной историей.
Приключения разведчиков
Получив от Париса сундук с золотом, Антимах решил отвезти его в свой загородный дом.
Выехав утром из города, он уже преодолел половину пути, когда его вдруг окликнули по-гречески. В военное время уже одно это было неприятно, но когда, обернувшись, Антимах узнал приближающегося на колеснице Одиссея, ему сделалось совсем скверно. У троянцев в то время уже распространилось суеверие, что встретить грека с утра, имея при себе сундук золота - к большим неприятностям. А Антимаху, совсем недавно призывавшему убить Одиссея, встреча с царём Итаки сулила не просто неприятности, а несла серьёзную угрозу жизни и, как минимум, здоровью.
Исходя из этих соображений, троянец пренебрёг обычаями вежливости и вместо того, чтобы подъехать к Одиссею, поздороваться и узнать, что ему нужно, стегнул коней и помчался прочь.
Одиссей тоже узнал Антимаха и, совершенно забыв цель своей поездки, погнался за троянцем, за которым, как считал царь Итаки, числился кое-какой должок.
Шансы участников погони были примерно равны: Одиссей лучше умел управлять колесницей и не вёз никакого груза, но троянские кони были лучше греческих, к тому же Антимах лучше знал местность. Несколько раз ему удалось довольно ловко ускользнуть, резко сворачивая на незаметные тропинки, так что Одиссею приходилось возвращаться и искать его. Но эти хитрости позволяли только затянуть погоню, но не уйти от неё. Расстояние между колесницами сокращалось, и Антимах всё лучше осознавал, что его жизни вот-вот придёт бесславный конец. Оставалось только одно: сбросить с колесницы лишний груз, и Антимах спихнул на дорогу сундук.
Это помогло: ставшая легче колесница быстро рванулась вперёд, а Одиссей остановил коней и, соскочив к сундуку, занялся его исследованием. Антимах был спасён, уже через несколько секунд он скрылся за поворотом, и больше не слышал стук копыт за спиной. Убедившись, что опасность миновала, он дал коням замедлить ход и призадумался.
Антимах был человек не жадный и склонный к философии. Он не жалел потерянное золото, понимая, что это была не такая уж высокая плата за жизнь, он даже был доволен собой и своим мудрым решением избавиться от сундука. Выходит, что золото спасло его от опасности, но с другой стороны, если бы не это золото, то и опасности не было бы. Если бы он не взял его у Париса, то не стал бы так выступать перед Приамом и не разозлил бы Одиссея, да и не пришлось бы ему сейчас кататься одному по ныне ставшей опасной местности, и спасаться бы тоже не пришлось. Так за рассуждениями о том, было это золото для него злом или благом, стоило его брать или нет, Антимах добрался до дома. К однозначному ответу на свои вопросы он так и не пришёл.
Одиссей же в это время вовсе не философствовал, однозначно посчитав найденный на дороге сундук добрым подарком судьбы. Царь Итаки сразу забыл и свою обиду на Антимаха, и изначальную цель поездки. Вообще-то Агамемнон послал его на разведку: Одиссей должен был найти, где в окрестностях лагеря можно добыть зерна для снабжения войска.
Теперь было не до этого. Одиссей вернулся к греческому лагерю, остановился, немного не доехав, и, выкопав мечом ямку, зарыл свой трофей.
Было уже поздно, чтобы вновь отправляться на разведку, да и дождь начинался, поэтому Одиссей пошёл в свою палатку, так и не выполнив задание Агамемнона.
В этот же день пошёл на разведку и Ахилл. Чтобы добыть мяса для войска, он направился к горе Ида, где паслись окрестные стада, и, засев у дороги, стал подстерегать проходивших мимо пастухов.
Первый встреченный им пастух категорически отказался уступать Ахиллу своё стадо и даже попытался сопротивляться - время было военное, так что у пастуха на всякий случай был при себе меч, но это ему не помогло. Хотя он и дрался со всей возможной страстью и даже пару раз рубанул по противнику, никакого ущерба неуязвимому герою он не нанёс. Ахилл же был расположен благодушно и убивать отважного пастуха не стал. Он просто схватил его за уши, раскачал и кубарем спустил вниз по склону. Возвращаться смельчак не стал. Поняв, что с Ахиллом ему всё равно не справиться, пастух поднялся на ноги и во все лопатки побежал прочь. Ахилл проводил его смехом, свистом и обидными выкриками.
Вскоре на дороге показалась следующая жертва. Стадо, шедшее навстречу Ахиллу, выглядело на удивление дисциплинированным. Животные шли не толпой, а ровными рядами, многие даже попадали в ногу. Пастух, шествовавший впереди, выглядел как предводитель войска. Когда выскочивший ему навстречу Ахилл велел отдать стадо, пастух-предводитель смерил его презрительным взглядом и буркнул сквозь зубы: "Ваше требование я рассматриваю как неуместную шутку".