Страница 96 из 123
Глава двадцать пятая
Проснувшись утром, Василий смотрит в окно, за которым ветер, бушуя, срывает желтые листья с тополей; листья кружатся в воздухе, как жаворонки, и падают без конца... А с обеих сторон Чилимовой койки вздыхают, ворчат и охают больные. Ночью в его палате двое умерли. Рана ноет, на сердце тоска. Он переводит свой взгляд на дверь. Входит сиделка, раздает пайки хлеба больным, кладет и для Чилима на тумбочку у изголовья.
Но Василий продолжает смотреть на дверь, и улыбка озаряет его лицо: появляется Надя с узелком в руке. Она подходит легкой, быстрой походкой.
— Ну, как сегодня спал? Чего хочешь покушать? — жмет руку, проверяет пульс и, улыбаясь, говорит: — Все нормально.
— Когда же ты Сережку приведешь? — спрашивает Чилим.
— Никогда, — отвечает Надя. — Как поправишься, сам пойдешь к Сережке.
— А почему не приведешь?
— Сам видишь, — повела в сторону глазами Надя.
— Ну-ну, понимаю. Буду ждать и поправляться, — покорно говорит Чилим.
— Вот тебе суп, ешь, пока горячий. — Надя ставит на тумбочку миску, в которой плавает жирный кусок мяса.
Она торопливо уходит.
С каждым днем Вася становится свежее, веселее. Через три недели Чилим начал ходить, а в конце октября его уже выписали из госпиталя, Когда Василий получил документы и обмундирование, Надя отпросилась с работы пораньше, и они вместе отправились к ней на квартиру. Придя домой и сбрасывая пальто, Надя сказала:
— Ну, раздевайся, я ведь одна живу, теперь стесняться некого.
Она побежала в кухню, живо поставила самовар.
— В военкомат-то я сегодня уже опоздал, — сказал Чилим, обнимая сына.
— Так бы тебя и пустила сегодня в военкомат. Нет уж, ты сегодня мой.
Сережа все время лез на колени к Чилиму и спрашивал:
— А когда мы с тобой, папка, пойдем рыбачить?
— Скоро, скоро, милый, пойдем или поедем на пароходе к бабушке Ильиничне в деревню, — ты ведь знаешь бабушку Ильиничну, у которой жил, — и там будем рыбачить.
— А удочку ты мне сделаешь?
— Обязательно, самую хорошую.
— Ну, кажется, подружились, рыбаки, — сказала Надя, целуя обоих.
«Как бы хорошо было, — думала она, — если бы Васю оставили в городе, а то могут снова отправить во флотилию».
Ночь пролетела быстро. Утром, складывая в мешок Чилиму белье и другие необходимые вещи, Надя спросила:
— А может быть, тебя здесь в городе оставят?
— Может быть. Кто их знает.
— Ты подожди, вместе пойдем, — сказала, собираясь, Надя.
— И я с вами! — вскакивая с постели, закричал Сережа.
— Нет, нет, милый, я ведь на работу, а ты пойдешь к тете Маше.
Проводив сына к дворничихе, Надя отправилась вместе с Чилимом к военкомату.
— Ты все-таки попросись, может быть, оставят здесь, — говорила Надя Чилиму, прощаясь у ворот военкомата.
Желание Нади исполнилось: его зачислили в отряд особого назначения при Казанском Советском полку, который вел борьбу с контрреволюцией и бандитизмом в Казани. При отступлении из города белые ушли не все; оставшиеся офицеры возглавили бандитско-шпионскую подрывную работу. Некоторые сумели пробраться в части Красной Армии и там шпионили и вредили, а некоторые с оружием в руках вели войну против Советской власти на улицах — из-за углов и заборов убивали патрулирующих красноармейцев, отбирали оружие и скрывались. При очередном таком налете патрулями был пойман один из этой шайки, назвавший себя Сладковым. Он сообщил начальнику отряда, что их шайка состоит из шестидесяти шести человек, все вооружены винтовками, наганами и смитами, есть и гранаты. Командует всеми белый офицер Черновицин.
— Будешь сопровождать нас по всем этим бандитским гнездам? — спросил командир отряда.
— Если не расстреляете, все места покажу, — согласился Сладков.
На следующую ночь часть отряда во главе с командиром отправилась на поиски бандитских мест. Вел Сладков, одетый в красноармейскую шинель и фуражку с красной звездой, с незаряженной винтовкой в руках.
— Вот здесь их штаб, — показал он на двухэтажный дом на улице Подометьево. — Тут они собираются ночью и получают задания на мокрые дела...
— Сладков, — сказал командир отряда, — если вздумаешь бежать, то так и знай; первая пуля тебе.
— Да не побегу я.
Отряд еще не успел подойти к дому, где находился бандитский «штаб», а из окон уже затрещали выстрелы.
— Ложись! — крикнул командир.
Большинство бойцов, примостившихся в канаве против дома, открыло огонь по окнам, а часть кинулась в обход. Но бандиты, отстреливаясь, перебежали потайным ходом в соседние дворы и исчезли. Захватить удалось немногих. Двое из отрядников оказались ранены, Сладков повел дальше — на Безымянную односторонку, прямо к кладбищу, и указал дом, где квартировал сам главарь шайки. Был поздний час, но дверь оказалась незапертой. Проникнув в квартиру, красноармейцы увидели троих мужчин, развалившихся на полу, видимо, «штабисты» Черновицина. Сам Черновицин лежал на кровати. У изголовья на столике лежали наган и краюха хлеба с воткнутым финским ножом, а рядом стояла недопитая четвертная бутыль самогона. Когда растолкали Черновицина, он глянул выпученными глазами на красноармейцев и быстро выхватил из-под подушки шестизарядный кольт. Но выстрелить ему не дали, тут же обезоружили и всех отправили по назначению.
Через несколько дней Чилима вызвал начальник отряда и, передав сопроводительную бумажку, сказал:
— С сегодняшнего дня вы откомандировываетесь в Казанский караульный полк. Явитесь в штаб к командиру.
— Есть явиться к командиру полка! — ответил Чилим и, забрав свой мешок с пожитками, отправился к новому месту службы.
Прочитав сопроводительную, командир полка Зайдлер спросил:
— Вы читать, писать умеете?
— Могу.
— Ну вот и хорошо. Я вас зачислю в полковую команду связи.
Пока Чилим знакомился с новой службой и техникой телефонного дела, в Корсуньском уезде, Симбирской губернии, вспыхнул мятеж против Советской власти. На ликвидацию этого мятежа специальным поездом выехал отряд, состоявший из части комендантской команды и одной роты караульного полка. Туда же был назначен и Чилим — начальником команды связи, которая состояла из семи человек. Всем отрядом командовал коммунист Дернов, старый знакомый Чилима. Когда поезд подходил к назначенному пункту, Дернов приказал своему связному позвать начальника связи.
— Кто тут у вас начальник? — вбежав в вагон, спросил связной.
— Я! — ответил Чилим.
— К начальнику отряда живо! — крикнул связной и повернул обратно.
Чилим последовал за ним.
— Начальник команды связи явился по вашему приказанию, — войдя в вагон, доложил Чилим.
— Ба! Василий! — воскликнул Дернов, пожимая руку Чилиму. — Черт побери, опять мы с тобой вместе. Откуда ты взялся?
— Из караульного полка назначили, — сказал Чилим, улыбаясь во всю физиономию.
— Значит, начальником стал, — радостно проговорил Дернов, похлопав Чилима по плечу. — Вторую войну вместе валим.
— Да, почти без пересадки, — ответил Чилим.
— а я не знал, что ты в Казани, обязательно бы забежал навестить старого друга. А китайскую кумышку помнишь?
— Не забыл, — ответил Чилим.
— Очень рад, что опять вместе, — сказал Дернов, присаживаясь к столику в купе и развертывая карту.
— Вот чего, Василий, извиняюсь, товарищ начальник, — весело посмотрел в глаза Чилиму Дернов. — Смотри сюда, — показал карандашом на карту. — Видишь эту деревню, называется она Репьевка. Как поезд подойдет к станции, пока сгружают с платформы артиллерию, ты ставишь и моем вагоне телефон и тянешь линию до самой Репьевки, устанавливаешь там телефон и все время держишь связь со мной, а через связных - с командиром батареи. Понял?
— Так точно, товарищ командир! — ответил Чилим.
— Ну, желаю успеха, — пожал руку Чилиму Дернов.— Поезд подходит, иди, действуй.
Чилим точно на крыльях влетел в вагон и крикнул: