Буря на Волге

Пока Расщепин с Хомяком на радостях пили самогон, обсуждали происшедшие события на Волге и готовились к новой жизни, по деревне рыскали белогвардейцы и уводили все новые и новые жертвы на штабной пароход.

Глава восемнадцатая

Удачно пробравшись мимо островка, где была замаскирована тяжелая батарея белых, и скрывшись в темноте от стрелявшей заставы, Чилим и его друзья уже стали считать себя на свободе. Но, проехав еще верст десять, они не увидели судов красной флотилии. На плесе, где предполагали встретить эти суда, не светил на перекате ни один бакен. По небу быстро проносились черные тучи, то и дело моросил дождь. В ночной мгле непрерывно шумели волны.

— Ну, голубчики, застряли. Красных-то здесь уже нет, — сказал Чилим, хотя все еще не терял надежды увидеть какое-нибудь отставшее судно. — Мы все еще на территории, занятой белыми. Ночью мы еще можем пробираться, а днем как бы не наткнуться на белых.

— Что ж будем теперь делать? — спросил Бабкин.

— Я думаю вот что: скоро на этом берегу будет бакенщик, он-то уж, наверное, знает, где остановились красные. Да вот чернеет, это, пожалуй, будка и есть. Вы с Ильясом идите, расспросите его, а я поеду дальше, там вас подожду, — сказал Чилим, поворачивая лодку к берегу.

Бакенщик спал спокойно. Новые хозяева приказали не зажигать бакены.

— Кто там? — отозвался он спросонок на стук в дверь.

— Это мы, солдаты, — сказал Бабкин. — Красных тут поблизости нет?

— Нет, нет, будьте спокойны, они вчера еще удрали. Вы то из белых, что ли?

— Да, да, отец, из белых. Пошли, — шепнул Бабкин Ильясу.

— Ну как? — спросил Чилим вернувшихся разведчиков.

— Да, ты прав, Василий. Наше дело табак. Красные вчера еще ушли. Пока нас белые не заметили, надо устраиваться где-то на дневку, до следующей ночи, иначе нам не пробраться.

Спрятав лодку в густые кустарники, путники расположились на отдых. Дождь перестал моросить, путники у костра обсушились, по очереди выспались. День показался им очень длинным. Радовало одно, что ветер не затихал и с наступлением темноты они снова смогут бесшумно двигаться под парусом.

— Ну-с, молодчики, удалые разбойнички, пора двигаться дальше, — пошутил Чилим, разбирая палатку, сделанную из паруса, под густым кустом вербача. — Тащите «машинку» в лодку и установите так, чтобы можно было и поработать при крайней нужде...

Ильяс установил в лодке пулемет, заложил ленту. Вытолкнули из кустарников лодку. Чилим, озираясь по сторонам, начал пристраивать парус. Лодка медленно заскользила меж затопленных кустарников. Ветер за кустами то западал, заполаскивая парус, то опять налетал сильной струей, надувая его пузырем.

Ночь снова скрыла путников в непроглядной мгле. Уже приближались к городу, когда увидели плывшую навстречу лодку. Чилим определил, что это рыбак.

— Эй, дядя! — крикнул Чилим. — В Казани красные или белые?

— Пожалуй, что и белые. Надысь здорово стреляли около города, наверное, белые взяли, — ответил рыбак.

— А ты издалека плывешь? — спросил Бабкин.

— От Верхнего Услона!

- А там как?

— Тоже белые пришли!

— А мимо Казани пропускают?

— Лодки-то не останавливают, я вот проплыл свободно.

— А красные далеко от Верхнего Услона?

— Там, около гор, ближе к Свияге! — еле слышно донесся голос рыбака.

«Что-то теперь будет с Надей и Сережкой?» — думал Чилим, глядя на дальние городские огни.

Скрываясь за островком, путники миновали Казань, благополучно пробрались мимо Верхнего Услона, перевалив в луговую сторону, приближались к Свияге. Начал брезжить рассвет.

В то время, когда Чилим со своими друзьями пробирался через местность, занятую частями белых войск, Волжская флотилия красных уже пополнилась новыми судами.

По указанию В. И. Ленина на Волгу с Балтики по Мариинской системе прибыли боевые суда — миноносцы «Прочный>, «Прыткий», «Ретивый». На канонерской лодке «Ваня-коммунист» в район военных действий и Свияжску прибыл военный комиссар матрос Балтийского флота Николай Григорьевич Маркин.

С первого дня прибытия в район боевых действий комиссар Маркин горячо повел подготовительную работу к предстоящим боям за Верхний Услон и Казань. Утром следующего дня на рассвете к Маркину явился Ланцов, командир разведывательного катера.

— Товарищ Маркин, у левого берега подозрительная лодка. По всему видно, что она пробирается в расположение наших судов. Вот посмотрите сами.

— Верно, двигается в нашем направлении, — приставив к глазам поданный ему бинокль, проговорил Маркин. — Ну-ка, живенько сгоняй, притащи ее сюда.

— Есть притащить сюда! — крикнул Ланцов и быстро побежал на катер.

Машина зашумела, и катер быстро покатил в направлении замеченной в нижнем плесе лодки. На лодке заметили, как отделился от флотилии катер и, раскидывая носовой частью крутые белые гребни волн, несся им навстречу. В утреннем сумраке виден был на носовой части катера длинный ствол пушки. Перед штурвальной стоял матрос в бушлате и бескозырке, сбитой на затылок. На груди его висел бинокль, а в правой руке матрос держал рупор. По мере приближения к лодке катер сбавлял ход.

— На лодке! Езжай сюда! — вырвалось из рупора. — Что за люди? Куда пробираетесь?

— К вам! — сложив воронкой ладони, ответил Чилим.

Голос матроса Чилиму показался знакомым.

— Ты же Ланцов! — закричал Чилим, быстро поворачивая лодку к катеру.

Лодка подошла уже близко, катер остановился.

— Васька, Чилим! Как вас черти затащили сюда? — летело с катера. — Давайте под корму, чальтесь! — кричал Ланцов, перегнувшись через поручень.

Бабкин подал причал подбежавшему к корме матросу.

— Вылезайте все на катер, а то утоплю! — крикнул Ланцов, подходя к корме. — Как же вы здесь очутились?

— Еле-еле убежали, к белякам было в лапы попали, да счастливо отделались. Ладно, после расскажем, а теперь вот чего: нет ли закурить? С прошлого дня не куривши ехали, чуть было с тоски не умерли. Эй, эй! Нельзя ли потише? Весь багаж в нашей лодке утопите! — закричал Чилим, когда катер пошел полным ходом и начал захлестывать причаленную под кормой лодку.

— Тихий! — крикнул в машинное отделение Ланцов.

Чилим прыгнул в лодку и начал выкидывать на палубу катера мешки, винтовки и пулемет.

— Теперь вали до полного! — крикнул Чилим, выскакивая из лодки на корму катера.

— Закуривайте, — сказал Ланцов, подавая пачку папирос.

— Где вы оружия столько набрали? — спросил Ланцов, присаживаясь на корточки рядом с Чилимом.

— Белых ограбили...

Чилим рассказал, как они попали было в плен к белым и как удалось прорваться через фронт.

— А это что такое? — полюбопытствовал Ланцов, увидя, как Ильяс выложил из мешка офицерскую кожаную сумку.

— Капитан на память оставлял.

— Подай-ка сюда, может быть, что и для нас интересное есть. — Ланцов раскрыл сумку и вытащил содержимое. — Так, это карта. А это что за лист, исписанный крупными каракулями?

Расправив бумагу, он прочел:

«Господину капитану, от сельского старосты, Ивана Федорыча Хомяка. По Вашему приказанию посылаю вам список всех большевиков нашей деревни, а также записал и всех сочувствующих.

1. Ланцов Мишка, каторжник, еще до начала войны пырнул кинжалом пристава. После куда-то сбежал, где-то скрывался, а теперь к большевикам добровольцем нанялся. Мать его тоже сочувствует большевикам, это я проверил лично сам.

2. Чилим Васька, тоже каторжная морда. Отец его стражника убил, за что был сослан на каторгу. А Васька, как пришел со службы, все время рабочих мутил против хозяина...»

— Вот это здорово! Слыхал, Василий, что о нас доносит Хомяк? А ты и не знал, что везешь приговор на наши головы. Ну, ничего, подожди, Вася, мы еще доберемся до них, все равно выбьем волчьи-то зубы... — зло сверкнул глазами Ланцов.

— Он еще не все написал, можно было добавить, что его сына-белогвардейца вместе с капитаном сбросили в Волгу.