Страница 21 из 112
Слуги могут быть разделены на две группы — домашние слуги и рабы-иноземцы. Последние именовались, по всей вероятности, древнеперсидским термином *grda, засвидетельствованным в эламских табличках из Персеполя в форме kur-tas и в арамейском grd. Это слово, от индоевроп. корня *gherdh- «окружать, огораживать», в первую очередь обозначало, по-видимому, военнопленных или рабов, которые были пригнаны на работы. Из эламских персепольских табличек можно заключить, что kur-tas было общим наименованием «работника», уточняемым с помощью специальных обозначений профессии или ремесла. Арамейские папирусы из Египту и таблички персепольской сокровищницы показывают также, что работники египетских поместий, принадлежавших ахеменидским принцам, равно как и те, кто возводил постройки в Персеполс, не были персами и, видимо, не были свободными 2. Подавляющее большинство их составляли иноземные рабы, хотя нельзя исключить возможность участия свободных в «барщинных» работах, corvee, особенно в качестве специалистов или надсмотрщиков. Таким образом, в большинстве случаев под *grda следует понимать иноземных рабов, тогда как домашняя челядь, слуги, а в другом контексте (например, тохар, marine, согласно толкованию Бэйли), возможно, и рабы (-иранцы) обозначались древнеперсидским термином maniya. Древнеперс. *g[da и maniya не были просто синонимами, они различались по оттенкам значения. Эта гипотеза кажется приложимой к Ирану вообще, хотя я полагаю, что в раннеахеменидский период *grda обозначало первоначально рабов в царских поместьях (или в поместьях, принадлежащих высшей знати), а затем это название было распространено на работников разных категорий, тогда как maniya осталось в употреблении только в пределах собственно Ирана. Раб в древнем мире (а на востоке и позднее) отнюдь не всегда, конечно, служил только говорящим орудием труда, скованным цепью и волочившим под бичом надсмотрщика камни или воду. Многие рабы были искусными ремесленниками, некоторые получали хорошее образование или даже занимали ответственные должности. Вопрос о рабстве внутри иранских племен остается темным, но, по-видимому, оно существовало в какой-то форме. Вряд ли можно отважиться на предположение о том, что эти древние группы рабов или слуг явились зародышем четвертого сословия позднейшего сасанидского общества, ремесленников и торговцев. Следует, скорее, полагать, что контакты с ассиро-вавилонским миром привели к необходимости пересмотреть представление об «идеальном» обществе иранцев. Эта проблема вновь возвращает нас к Дюмезилю.
Источники свидетельствуют совершенно точно, что «идеальное» общество при Сасанидах представлялось как система четырех сословий — жрецов, воинов, писцов и чиновников, и, наконец, ремесленников и крестьян. Намеки на существование четырехчленного деления общества можно найти и в Авесте, но для времени создания Авесты вряд ли можно говорить о сословии чиновников или писцов, известном для периода Ахеменидов и позднее. В Авесте крестьяне (vastrydsan, как именуются они в книжном пехлеви) отделены от ремесленников (hu- iuxsan), так что в результате также можно насчитать четыре сословия. По мнению Дюмезиля, авестийское четырехчленное деление общества развилось из трехчленного, характерного для индоевропейцев и арийцев. Дюмезиль, возможно, прав, однако доказать это трудно, и можно усомниться в том, насколько действенным было вообще любое деление общества на протяжении ранней истории Ирана. Существовало ли в действительности общество, рисуемое Авестой, или это было только идеальное представление о нем, тенденция к осуществлению такого общественного устройства? Тотчас возникает и другой вопрос: укладывались ли рабы и слуги в эту схему деления общества? Нетрудно обнаружить определенные различия между отдельными группами любого древнего общества, однако только в Индии мы находим четкое деление на касты. Для Ирана можно предположить, что представление о делении общества входило в зороастрийское религиозное учение и рассматривалось как идеальное, причем рабы не укладывались в схему этого идеального общества. Идеалы социальной организации должны были измениться, когда иранцы пришли в тесное соприкосновение с культурой Месопотамии, где оседлое население в течение веков выработало определенные нормы общественного устройства. В этих условиях кажется маловероятным, что в период Ахеменидов могла действовать еще какая-то концепция деления на социальные группы, восходящая ко времени индоевропейской общности. Мы должны вновь обратиться к иранскому обществу при Ахеменидах. В Восточном Иране пастушеское, племенное устройство арийцев могло сохраниться и в ахеменидское время, тогда как в Западном Иране пастушеские нравы завоевателей должны были очень быстро претерпеть изменения. Однако в любом случае нельзя предполагать, что четкая общественная организация древнейших индоевропейцев, которую рисует Дюмезиль, сохранилась в неизменном виде. Иранцам-кочевникам, а именно так мы вправе называть пастухов, переселившихся на Иранское плато, было бы очень нелегко следовать принципам организации оседлого общества, с его удобным делением на четкие сословия или касты. Не лишено вероятности, что позднейшие зороастрийцы возвратились к индоевропейским традиционным представлениям об обществе седой древности, которые в течение столетий игнорировались иранцами, однако такое предположение вызывает новые вопросы, остающиеся без ответа.
После этого краткого обзора Восточного Ирана мы можем перейти к западу, где мы оказываемся в иной обстановке, с многочисленными и различными по характеру источниками, данные которых дополняют и проверяют друг друга. Короче говоря, здесь мы имеем дело с историей.
Notes:
P. Тhiеmе, Mitra and Aryaman, стр. 80.
См.: I. Gershevitch, (рец. на:] G. G. Cameron, Persepolis treasury tablets, Chicago, 1948,— AM, NS, vol. II, pt 1, 1951, стр. 141—142 (с замечаниями Г. Бэйли и В. Б. Хеннинга) и G. R. Driver, Aramaic documents of the fifth century В. C., Oxford, 1957, стр. 63. (Ср.: В. О. Тюрин, Социальное положение kur-tas по документам из «Сокровищницы» Персеполя,—ВДИ, 1951, стр. 21—30; G. G. Cameron, Persepolis treasury tablets old and new,— JNlES, vol. XVII, 1958, стр. 161—176; G. G. Cameron, New tablets from the Persepolis treasury,— JNES, vol. XXIV, 1965, стр. 167—192; И. М. Дьяконов, Рабовладельческие имения персидских вельмож,— ВДИ, 1959, № 4, стр. 70—92; W. Н i n z, Zu den Persepolis-Tafelchen,— ZDMG, Bd 110, 1961, стр. 236—251; M. A. Dandamayev, Foreign Slaves on the Achaemenid Kings and their Nobles,— «Труды двадцать пятого Международного конгресса востоковедов», т. II, М., 1963, стр. 147—154; J. Harmatta,Das Problem der Kontinuitat im friihhellenistischen Agypten,— AAASH, t. XI, 1963, стр. 199—213. Богатый материал о функциях и социальном положении курташ содержится в недавно изданных документах из крепостной стены Персеполя, см.: R. Т. Hal lock, Persepolis Fortification Tablets, Chicago, 1969.}О древнеперсидском *maryaka см.: H. W. Bailey, A Problem of the Indo-Iranian Vocabulary,— RO, t. XXI, 1957, стр. 66.
Глава III. Иран и Запад
Наследие веков
За плечами египтян и вавилонян была многовековая история, когда персы впервые появились на арене Ближнего Востока. Освященные временем институты и обычаи успели уже глубоко укорениться и были подкреплены авторитетом религии. Достаточно указать, например, что народы Месопотамии задолго до Хаммурапи имели своды законов. Египетская культура и цивилизация продолжали существовать и после того, как канула в вечность великая эпоха богов-фараонов Египта. Централизованные империи и мелкие владения возникали и гибли, и кажется, что почти для каждого политического события или общественного явления более позднего времени можно найти прецедент в ранней истории Ближнего Востока.
Египет и особенно Месопотамия оказали большое влияние на соседние народы, и в первую очередь на народы, населявшие Иранское плато. Формуляры документов и клятвенных свидетельств, ордалии и многое другое, засвидетельствованное у хеттов Анатолии, было заимствовано из Месопотамии. Вавилонская клинопись играла роль lingua franca, она служила орудием дипломатии и международной торговли и была приспособлена ко многим несемитским языкам и даже целым языковым семьям, таким, как урартская и хеттская.