Наследие Ирана

I. Gershevitch, The Avestan Hymn to Mithra, Cambridge, 1959, стр. 176; H. W. Bailey, Iranian Studies,— BSOS, vol. VI, 1932, стр. 951.

М. М. Дьяконов, Древняя Бактрия,— «По следам древних культур», М., 1954, стр. 328; «История Узбекской ССР», т. I, Ташкент, 1955, стр. 37.

«История Узбекской ССР», т. I, стр. 39; Е. Н е г г f е 1 d, Zoroaster and his world, II, стр. 449.

(Геродот (или его источник) помещает париканиев в X сатрапию (Мидия) и в XVII сатрапию (соответствует Гедросии и Мака ахеменидских надписей, территория современных Мекрана и Белуджистана). О городе Парикана в Персии говорит Гекатей (о значении термина «Персия» у Гекатея см.: L. Pearson, Early Ionian historians, Oxford, 1939, стр. 78). Ср.: И. М. Дьяконов, История Мидии, М.—Л., 1956, стр. 338, прим. 4, 349, 360.J

J. Mark wart, Die Sogdiana des Ptolemaios,— «Orientalia», vol. 15, 1946, стр. 295.

{Собственно персидская форма — *Bax(i— засвидетельствована в эламской передаче ba-ak-M-iS, ср. ниже, прим. 40 к главе 3.]

J. М а г k w а г t, A Catalogue о! the Provincial Capitals of EranSahr (Pahlavi text, version and commentary), ed. by G. Messina, Roma, 1931

J. М а г q u а г t, Untersuchungen, Н. II, стр. 73, 177, где отмечено, что в 6-м параграфе Бехистунской надписи в вавилонской и эламской версиях представлены слова, восходящие к древнеперсидскому *para-uparisaina ^[область] перед Uparisaina» (то есть к югу от Гиндукуша). Херцфельд повторил уже высказывавшееся ранее предположение о том, что Саттагидия происходит от индийского Sapta Sindhava и соответствует территории Пенджаба (Е. Herzfeld, AMI, Bd I, Berlin, 1929, стр. 99). Эта гипотеза кажется весьма сомнительной. В Hindu- древнеперсидских надписей, если следовать Херцфельду, надо видеть название области, соответствующей современному Синду в нижнем течении Инда. Возможно, что в состав владений Дария I входили земли и современного Пенджаба, и Синда; во всяком случае, для персов название Hindu- «Индия» обозначало прежде всего страну по реке Инд. l[Cp.: Е. Herzfeld, The Persian Empire, стр. 341—344, 346—347.)

I. Gershevitch, The Avestan hymn, стр. 174—175. 75

E. Herzfeld, Zoroaster and his World, II, стр. 728.

И. М. Дьяконов, История Мидии, стр. ’69. [Ср.: Э. А. Грантовский, Древнеиранское этническое название *Parsava — Parsa — КСИНА, XXX, 1961, стр. 3—19.}

W. Тагn, The Greeks, стр. 294.

W. Е i 1 е г s, Der Name Demawend, I,— AO, t. 22, 1954, стр. 357; II,— AO, t. 24, 1956, стр. 188. Остается неясным, имело ли аккад. Pilakku значение «топор».

[Ср.: Е. Herzfeld, The Persian Empire, стр. 332—334.]

В. Эйлере (в статье: W. F. L е е m a n s, Trade relations of Babylonia,— «Journal of the economic and social history of the Orient», vol, 3, 1950, стр. 29) предложил для Мекрана этимологию Mak-kiran «берег Мака», a Maka объяснил как иранизованную форму древнего местного топонима *Makan, шумерское Md-gan. Это толкование (насколько мне известно, лучшее, чем все предлагавшиеся ранее) все же не устраняет некоторых неясностей, поскольку реконструируемое *Maka-karana должно значить скорее «край (или «граница») Maka», а не «побережье Maka». Смущает и различие между аккад. Ma-ak н древнеперс. Maka, а также аккад. Ma-ka-na для Magan. О Баризе см.: Е. Herzfeld, Zoroaster and his World, II, стр. 734.

J. Markwart, A Catalogue, стр. 77. 79

Ср.: Е. Benveniste, L’Hran-veZ et l’origine lfegendaire des Iraniens,—- BSOS, vol. VII, 1934, стр. 274.

W. E i 1 e г s, Der Name, I, стр. 373.

[Ср.: E. Herzfeld, The Persian Empire, стр. 330—331; М. А. Дандамaeв, Клинописные данные об ариях,— «История, археология и этнография Средней Азии», М., 1968, стр. 86—93.]

Структура общества

Нам предстоит теперь рассмотреть основные черты структуры древнеиранского общества, как они отразились в Авесте, древнеперсидских надписях и в скупых сообщениях античных источников. Многие ученые пытались делать два среза общественной организации — «вертикальный» и «горизонтальный». Под первым понимается место индивидуума в составе основных структурных единиц, таких, как семья, род, племя, тогда как «горизонтальное» деление устанавливает его место в сословном обществе, определяемое его занятиями или происхождением,— речь идет о таких социальных группах, как ремесленники, мелкая знать и т. п. Естественно, что последнее деление существует только в оседлом, цивилизованном обществе, поскольку кочевники в походе вряд ли могут иметь такого рода «классовую структуру». С возвышением Ахеменидов мы оказываемся на пороге становления «горизонтальной» организации общества, по крайней мере за пределами Мидии.

Мы не будем здесь касаться вопроса о широком распространении матриархата у индоевропейцев или арийцев. Его следов нельзя обнаружить у иранцев VII—VI вв. до н. э., хотя античные источники не обошли молчанием предания об амазонках и о высоком положении женщины на древнейшем Востоке. Основной единицей иранского общества был патриархальный род, в котором важная роль отводилась родству по мужской линии, тогда как другие единицы — семья, гораздо меньшая, чем род, и более многочисленное племя — имели второстепенное значение. «Вертикальную» структуру общества иранцев можно представить следующим образом (в приводимой схеме не все соответствия, конечно, являются абсолютными; так, иранское xsabra вряд ли имеет значение «народ»):

(В Восточном Иране «область» и «народ», вероятно, слились в составе конфедерации племен во главе с kavi).

Дальнейшая идентификация первых трех авестийских терминов с социальными обозначениями, выступающими в Гатах, была предложена Э. Бенвенистом и исправлена П. Тиме, который вместо простого отождествления птапа Авесты и xvaitu Гат и т. д. полагает, что в птапа «доме» жила xvaitu. «семья», vis «поселение» было занято varvzana «родом» (Гаты), a zan- tu, «территория племени», представлялась как область airyaman «гостеприимства» (термин Гат), то есть «тех, кто связан гостеприимством» 1. Выводы Тиме весьма важны и интересны с точки зрения отражения структуры общественного устройства в сфере религии. В то же время они ясно указывают на преемственность традиции, восходящей к арийским временам. Пункты 4-й и 5-й приведенной выше схемы должны подразумевать отношение к власти или правителям, какие-то различия между членом общества и его «народными вождями». Иранцы, осевшие на территории их новой родины, не могли не испытать, особенно в Западном Иране, влияния новых представлений о власти над оседлым народом, новых традиций и новой символики. Род уступал свое прежнее значение; на первый план выдвигались, с одной стороны, семья, а с другой, как и следовало ожидать, племя или народность.

Мы не находим еще здесь «кастовой системы», характерной для позднейшей Индии, или «сословной системы» сасанидского Ирана, но рабы, слуги и знать существовали и в рассматриваемое время. Наличие «горизонтальной» организации общества в период, предшествовавший оседанию пришельцев, можно предположить путем умозаключений. Как представляется, взрослый перс, возглавляющий небольшую семью и способный носить оружие, именовался по-древнеперсидски *maryaka- или marika. Это слово засвидетельствовано в надписи на гробнице Дария в Накш-и Рустаме и толкуется обычно как «слуга», поскольку в аккадской версии этой надписи ему соответствует слово с таким значением. Однако, если привлечь данные других индоевропейских языков, а также проследить соответствия в более поздних иранских языках, то значение древнеперс. *maryaka окажется иным, и употребление аккадского слова «слуга» в данном контексте придется объяснять как результат позднейшего переосмысления. Первоначально *maryaka обозначало, по-видимому, воина, древнюю опору клана; он мог называться «слугой» вождя лишь в той мере, в какой военачальники ахеменидского царя именовались его «рабами». Хотя вторичное значение «раб» или «слуга» представлено в некоторых современных памирских языках, я продолжаю считать перевод древнеперс. *maryaka как «слуга» неправильным. Слуги и рабы имели иные обозначения.