Страница 13 из 30
— Этот ресторан основали русские эмигранты, здесь готовятся русские блюда, подается на стол знаменитая водка, официантки в сарафанах, красных сапожках, старинных кокошниках. Если вы не против, давайте заглянем...
— Спасибо, Антонио, как-нибудь в другой раз.
Вадим любознательно осматривается по сторонам.
— Сколько отелей! Вероятно, здесь много туристов?
— Да, Испания превратилась в Мекку туристов: к их услугам гостиницы на разную цену, хорошие дороги, автобусный парк, города-музеи, первоклассные пляжи. В прошлом году Испанию посетило 16 миллионов туристов. Вдумайтесь в эту цифру, сравните ее с 32 миллионами испанского населения, и вы поймете значение туризма для нашей страны.
На обратном пути становимся свидетелями любопытной сцены: две женщины, темпераментно жестикулируя, взволнованно объясняли что-то бравому полицейскому. С озабоченным выражением лица, поправив перекинутую через плечо объемистую сумку с красным крестом, с которой соседствовала увесистая дубинка, он заспешил в подъезд ближайшего дома. Мы удивленно посмотрели на улыбающегося Антонио.
— Ничего страшного, друзья, — говорит он, — просто в этом доме скоро появится на свет младенец.
Мы удивлены еще более.
— При чем же тут полицейский?..
— Дело в том, что родильные дома у нас — для женщин из состоятельных семей: уход и медицинское обслуживание стоят больших денег... Большинство бедных женщин рожают детей дома при отсутствии элементарных санитарных условий. Поэтому смертность новорожденных в нашей стране очень велика. Правительство вынуждено было принять определенные меры — все участковые полицейские прошли краткосрочные акушерские курсы и, за сравнительно невысокую плату, принимают роды.
— Оригинально! Какой гуманизм! — не без ехидства замечает Владимир Евгеньевич. — Лечит, чтобы потом дубинкой калечить.
— Что делать?! — невесело говорит Антонио. — Испания — страна контрастов.
И вот уже позади насыщенный до предела событиями и впечатлениями день. Товарищи мои спят. Я стою у раскрытого окна, вглядываюсь в лунную дорожку на море и думаю о своих родных и близких, о своем городе. Дома сейчас уже утро, все спешат на работу или в школу, а здесь еще полночь. Пора спать.
В шесть утра звонит телефон на столике у кровати. Беру трубку — на ломаном русском языке нас любезно приглашают к завтраку. Раненько!
После завтрака едем на аэродром готовить самолеты к полетам. Дорога извилистым серпантином поднимается вверх по склону. Мимо нас проплывают высокие каменные заборы, утыканные сверху битым стеклом, над ними возвышаются особняки богатеев. Своеобразна архитектура домов: черепичные крыши, навесы от солнца, на окнах шторы из тонких деревянных реек, балконы и стены в цветах, и незнакомых вьющихся растениях. Стройные пальмы лишний раз напоминают нам, что мы на юге.
Вот и аэродром. Едем вдоль стоянок самолетов, нас приветствуют швейцарцы, американцы, испанцы, французы и другие спортсмены из команд одиннадцати стран-участниц чемпионата мира по высшему пилотажу. Несмотря на ранний час, возле нашей стоянки, обнесенной уже двумя рядами колючей проволоки, толпится народ. Друзья пришли посмотреть, как мы будем выгружать и собирать свои краснокрылые ЯКи. Проводим весь день в напряженном труде под знойными лучами солнца. К вечеру облетываем самолеты. Каждый наш полет испанцы встречают горячими аплодисментами и возгласами одобрения. Сколько симпатии, доброжелательства к нам! Целыми семьями приходили наши друзья, обедали тут же, расстелив на земле газеты и платки. Росла и крепла наша дружба с ними. Заготовленный запас значков, эмблем и сувениров разошелся почти мгновенно.
Простые, душевные люди, они, как и мы, переживали не совсем удачные наши выступления в первые дни соревнования и горячо радовались вместе с нами нашей победе, очень трудной победе
Проявляют пристальный интерес к нашей делегации не только спортивные обозреватели и болельщики. Подтянутые, с военной выправкой штатские, в которых без труда можно узнать кадровых офицеров, внимательно осматривают наши машины. Интересуются и нами: «Синьоры, вы, безусловно, военные летчики. Какое звание имеете вы, синьор Овсянкин, вы, синьор Почернин?» Иронически улыбаются, когда мы сообщаем, что являемся гражданскими летчиками, спортсменами аэроклубов. Как-то особенно глубоко начинаешь понимать смысл услышанных нами перед отлетом напутственных слов:
— Уровнем вашего летного мастерства будут интересоваться многие, в том числе и военные специалисты. О том, как летают советские летчики, как они владеют спортивными и боевыми машинами, там будут судить по вашим полетам. Нужна только победа, ребятки! Сделайте все возможное и невозможное, чтобы доказать, что советские летчики — сильнейшие в мире.
Зал заседания судейской коллегии и участников чемпионата. Обсуждаются правила состязаний, уточняются условия полетов, распорядок дня, порядок жеребьевки. Успех в воздухе куется на земле — это понимают все. Желающих выступить, отстоять точку зрения своей команды много. В зале царит разноголосый, разноязычный шум... Английская, испанская, немецкая речь... Не слышно нашей, русской. «Ну что же ты, Евгеньевич?!» У Владимира Евгеньевича тяжело пульсирует жилка на виске, глаза напряженно поблескивают из-под косматых бровей. Так и не дождавшись приглашения выступить, он встает и, большой, сильный, стремительно направляется к председательскому столику... Зал затихает, уж очень это неожиданно и любопытно. Евгеньевич подходит к столу, уверенно берет в руки микрофон — председатель снисходительно пожимает плечами, смотрит в зал — «давайте, мол, послушаем, что нам скажет этот русский медведь».
— Господа! — бас у Шумилова поистине шаляпинский, — я отниму у вас пять минут, не более. Основная задача нашего заседания — выработать единое мнение, обеспечивающее максимально благоприятные и равные условия для всех участников чемпионата. Только в этом случае можно правильно выявить команду-победительницу и абсолютного чемпиона мира. От имени советской делегации я предлагаю...
Владимир Евгеньевич — опытный педагог, через его руки прошли сотни замечательных парней и девчат. Когда он говорит, в аудитории не бывает равнодушных людей. Он всегда покорял нас ясностью и логичностью своих выступлений. Это умение держать слушателей в напряжении очень ярко проявилось и здесь. Исчезли скептические улыбки, зал внимательно вслушивается в речь нашего тренера. Глубоко разобравшись в правилах соревнования, тонко чувствуя запросы всех участников, Шумилов указал автору положения, синьору Арести, на ряд противоречий и ошибок в его работе, с чем тот вынужден был согласиться. Затем он высказал несколько предложений по работе судейской коллегии, по созданию международного жюри, обеспечивающего контроль судейства... Большинство этих предложений было одобрено и принято.
Семь судей оценивали качество полетов каждого участника: трое из них — представители социалистических стран: Венгрии, Чехословакии и Советского Союза, остальные — от Запада: США, Англии, Франции, Швейцарии. Главным судьей назначили известного испанского летчика Арести. Было совершенно очевидно — чтобы вырвать победу, мы должны летать с явным преимуществом.
Первый день состязаний не принес нам успеха. Обязательный комплекс, посильный для всех участников, был недостаточным мерилом подготовки спортсменов. В командном зачете лидировать стали испанцы, на втором месте оказались чехи, на третьем — мы.
— Не то, ребятки, не то! — говорит нам Владимир Евгеньевич внешне спокойно, но мы-то понимаем, каково ему сейчас. — И вроде придраться к вам невозможно: пилотировали грамотно, чисто... но как-то скованно, напряженно... Нет непринужденного артистизма, нет нашей русской удали. Понимаю, что, чувствуя повышенную ответственность, вы чересчур стараетесь, боитесь проиграть — отсюда и напряженность... Надо побороть боязнь во что бы то ни стало.
Обращается ко мне:
— Ну, как, Мартемьяныч, понюхал пороху, обстрелялся?.. Расскажи-ка нам, как ты летал, какие допустил ошибки, как думаешь летать дальше?