Страница 14 из 30
— Да что там говорить, Владимир Евгеньевич — натерпелся я страху... Обстановка какая-то ненормальная. Жарища, как в парной, а тут еще репортеры и болельщики шагу не дают ступить — сосредоточиться невозможно. Шум, суета, пестрота реклам, бравурная музыка... Сел в самолет — слышу, объявляют по радио на смешанном русско-испанском языке: «Внимание! Внимание! К старту готовится пилотос-профессорс[2] де Кемерово Владимир Мартемианов Советик Республик!» Ну, тут у меня ноги так задрожали на педалях, даже зубами начал звякать... Летал, как во сне — ничего не помню. — И совсем сокрушенно добавляю: — Видно, я не из того теста сделан, чтобы решать такие сложные задачи.
Владимир Евгеньевич понимающе улыбается. Хорошо улыбается. Так хорошо, что от жалости к себе меня чуть слеза не прошибла.
— Ты, Мартемьяныч, про тесто-то брось. Ерунда все это. Все мы из одного теста, советского. Понял? Побольше спортивной злости и все будет в порядке — И, обняв меня, проникновенно и заговорщицки продолжает: — Дам тебе добрый совет... ты наплюй на всю эту суматоху с парашютной вышки — на судей, репортеров, на жару. В воздухе ты один, да еще твой самолет. Летай так, как на тренировке, лучше не надо — этого как раз будет достаточно... Ясно, профессор?
Следующий день подготовил мне сюрприз. К сожалению, неприятный. По жеребьевке вытягиваю первый номер. Кровь ударила в голову, заколотилось тамтамом сердце. Все пропало! Кто из спортсменов не знает, что первый выступающий — всегда козел отпущения у судей. Он никогда не получает высокой оценки, так как его не с кем сравнить. Да еще при выполнении неизвестного комплекса.
Вадим успокаивает:
— Мартин, не никни... Я тебе помогу. У меня есть уникальные таблетки, успокаивают в два счета. Впереди еще три упражнения — вот тебе три штуки. Принимай по одной за час до вылета.
Иду я к палатке, к нашей стоянке самолетов и рассуждаю про себя: «...Так, значит, когда человек волнуется, ему достаточно одной таблетки, чтобы успокоиться. Когда очень волнуется — нужно уже две. Ну, а когда так, как я, чрезмерно...» — и, раз, раз, раз! — все три таблетки в рот, запил «кока-колой» и стал ждать, когда они начнут на меня действовать. Через двадцать минут я спал, как ночной сторож. Растолкал меня Вадим.
— Ты что, с ума сошел? Через пятнадцать минут твой вылет, а ты дрыхнешь! Ну-ка, вставай!
Раздели меня до пояса, облили холодной водой, растерли мозолистыми от штурвала ладонями...
— Ничего, ребята, — храбрюсь я, — где мой самолет, я им покажу кузькину мать...
— Ну и заяц же ты, Мартин!
На этот раз мы летали более успешно. Витольд Почернин стал чемпионом мира по упражнению, а команда передвинулась на второе место. Но только на второе, не на первое. Этого нам было мало. Впереди — решающий бой, последняя наша надежда — произвольный комплекс. На нем или здорово выиграем, или... Надо выиграть!
Один за другим летят напряженные дни. Тщательно готовимся к полетам, спорим, учимся. Лица у ребят осунулись, потемнели от палящих лучей солнца. Допекают нас частыми приглашениями и визитами. Сегодня мы приглашены на знаменитую корриду. Испанцы говорят: «Кто не был на корриде, тот не был в Испании!» Посмотрим.
Место напоминает арену цирка, только больших размеров. Арена обнесена двухметровым барьером. За ним, как на стадионе, — переполненные ряды скамеек. Мы устраиваемся в третьем ряду. Неожиданно из-за небольших укрытий в барьере выбегают четыре матадора с яркими плащами в руках, в шитых золотом костюмах. Манерно кланяются зрителям. Торро (быка) перед представлением целые сутки держат в полной темноте, затем сразу выпускают на арену, на яркий дневной свет. Могучий бык с острыми рогами устремляется вдоль барьера на плащ, которым его дразнят по очереди то один, то другой матадор. Раздается сигнал трубы. Выезжает на лошади, защищенной толстой попоной, всадник, похожий на закованного в доспехи рыцаря. Это конный пикадор. В руках у него длинное копье. Бык яростно бодает лошадь, прижимает ее вместе с всадником к барьеру, а пикадор наносит ему удар копьем в спину. Затем на арену выбегает пеший пикадор. Он держит над головой два коротких копья с наконечниками, напоминающими багры. Короткий миг — и бандерильи с силой вонзаются в раненую спину быка.
Наконец, появляется главный герой представления — тореадор. Он особенно картинно и пышно одет, фигура статная и сильная, движения грациозны. В руках красный плащ, которым он дразнит быка. Бык с разгона бросается на плащ и так резко останавливается, что из-под копыт летит песок. Удар следует за ударом...
Когда был замучен и убит последний, шестой бык, спрашиваю у Вадима: «Ну, как?»
— Мясокомбинат на арене, а не представление. Грубо и жестоко.
Тем временем на аэродроме продолжается «бой в небесах». 9 сентября мы завоевываем первое командное место и дорогой нам кубок имени П.Н. Нестерова. Интересное совпадение: в 1913 году именно в этот день выдающийся русский летчик выполнил свою петлю, положив начало высшему пилотажу. Вся наша команда выходит в финал. Идет борьба за звание абсолютного чемпиона мира.
Полеты в Бильбао мне запомнятся на всю жизнь, особенно один... Это был пятый день состязаний. Владимир Евгеньевич положил мне на плечо свою тяжелую руку и говорит: «Ну, Мартемьяныч, остался твой конек — произвольный комплекс. Выполни его так, как ты делал это на тренировках, с блеском». Я молча киваю головой.
Надо собраться. Еще раз тщательно продумываю свой произвольный. Напряжен до предела каждый мускул. Вылетаю в самый солнцепек: не повезло в жеребьевке. Температура достигает 52 градусов. Двигатель тянет в такую жару много слабее, быстро перегревается, давление масла катастрофически падает. Создаю наиболее благоприятный режим работы мотора, набираю тысячу метров, захожу на «стрелу», начинаю пилотировать.
Сначала бросаю самолет отвесно вниз. Высота предательски быстро теряется, а нужной мне скорости нет. С ужасом понимаю: так можно гнать до самой земли и все безрезультатно. Придется работать на малых скоростях. Это очень неприятно, самолет становится непослушным, пилотаж — вялым: можно наделать ошибок. «Эх, Евгеньевич! Какой уж тут блеск!» Бороться вынужден за каждый метр высоты. Иду на восходящую вертикальную «бочку». Самолет вращается неохотно, гористая изломанная линия горизонта вводит в заблуждение. Так и есть, допускаю грубую ошибку. Секунда паники... Потом взял себя в руки.
И началась жаркая схватка с разжиженным высокой температурой коварным испанским небом. Многократные перегрузки то вдавливают меня в сиденье, то заставляют висеть на ремнях вниз головой. Почти невозможно дышать, тяжелая, как ртуть кровь приливает к лицу, и что самое страшное, перед глазами начинают плыть разноцветные круги. До боли напрягаю пресс живота, мышцы рук и ног, что-то яростно ору — это помогает. Двадцать фигур позади.
Еще пять. Сил уже больше нет. Теряю зрение все чаще и чаще. От перенапряжения виски и щеки холодит озноб. Выдержать! Выдержать! Ориентировку веду по интуиции. Пилотирую над самой землей, каким-то дальним краешком сознания заставляю себя круглить фигуры, дожимать скорость на вертикалях до самого малого предела — только бы удержаться на этой высоте! Руки и ноги немеют и двигаются как-то автоматически. Вот и заключительная отрицательная «полубочка». Только последним усилием — штурвал на себя... Все!
Посадку, руление, выключение двигателя помню смутно. Вылезаю из кабины. Товарищи смотрят на меня сочувственно, вид у меня, видимо, неважнецкий. Вадим дипломатически шутит: «Мартин, видок у тебя сейчас, как у того быка, которому воткнули в спину шпагу». Заставляю себя улыбнуться.
После меня летит испанец Угарте. Срывается и прекращает пилотаж на четвертой фигуре. Все наши ребята и девушки выступают ровно и хорошо. Мы радуемся: это не только спортивная победа.
Последний вечер перед отлетом проводим с нашими испанскими друзьями. Они печальны. Кто-то, кажется, Хосе, неожиданно сильным и красивым голосом запевает: «Однозвучно гремит колокольчик...» Десятки мужских голосов подхватывают песню, она крепнет, ширится над послушно притихшим заливом и, подхваченная эхом скалистых гор, уносится далеко, далеко... Чудится мне, что слышат ее мои земляки, наши славные сибирские парни и девушки. Сколько спортивных дорог и маршрутов, сколько побед у вас впереди, друзья!