Страница 8 из 14
Мимо лесов проходя, видел свет златорогой —
Не удержали беглянку загоны царя!
Эриманфский вепрь
Ночь в беспокойстве провёл властелин Арголиды,
Глядя в окно, ожидал с нетерпеньем зарю,
В свете дневном жаждал видеть он лань Артемиды,
«Ночью исчезла она!» – доложили царю.
Гневные «молнии Зевса» метал сын Сфенела,
Жертвенный пламень велел развести у дворца,
Руки вздымая, он Геру просил то и дело,
Чтоб научила его погубить храбреца.
«В северной части Аркадии, близ Киферона,
Возле горы Эриманф появился кабан.
Он для людей стал причиной большого урона,
Их убивает, как грозной волной океан.
Это чудовище – Геи-богини созданье,
Гидры страшней и крупнее Немейского льва.
Можешь Геракла отправить к нему в наказанье,
Сгинет в борьбе с этим зверем его голова!» —
Так подсказала великого Зевса супруга,
Грозным виденьем явившись под утро во сне:
«Пусть кабана он поймает без помощи друга,
Вепря живого к тебе принесёт на спине!»
После визита царицы Олимпа, смелея,
Снова диктует указ свой в Тиринф Эврисфей,
С ним отправляет властитель к Гераклу Копрея,
Тот доставляет посланье Эола быстрей…
Снова дорога вела через реки и скалы,
Без колесницы летящей и пары коней,
Вновь он пришёл в обозначенный город усталым,
Слава сначала вошла, а герой вслед за ней.
Встретил народ городской его криками «хайре!» —
Этим приёмом великий Геракл удивлён!
Наперебой рассказали ему о кошмаре —
Вепрь за страною кентавров жесток и силён:
«Трудно пройти чрез владенья кентавров безумных,
Знаем мы их как неистовых полуконей,
Неукротимых, безжалостных, яростных, шумных —
Нет никого в нашем царстве кентавров сильней!»
Не испугали Геракла все эти сказанья —
Путь он продолжит, рискуя своей головой,
Должен достойно пройти через все испытанья
И возвратиться в Микены с добычей живой!
Духом воспрявший, что знает кентавра Хирона,
Смело пошёл к Эриманфу отважный атлет,
С лёгкостью он миновал перевал Киферона,
Не опасаясь ему угрожающих бед.
Горной тропою прошёл мимо зарослей лавра,
В скалах отвесных заметил герой лёгкий дым
И у пещеры увидел гнедого кентавра, —
Был он высоким, но с виду совсем молодым.
Очень приветливо встретил кентавр человека,
Быстро раздул еле тлевший в пещере очаг,
Пифос с вином специально открыл Фол для грека,
Пир для Геракла устроил гнедой весельчак.
Ветер разнёс терпкий запах вина по долине,
Вскоре примчались кентавры к пещере своей,
Злого врага увидали они в исполине,
На человека обрушился град из камней.
С ловкостью ласки Геракл увернулся от града,
Спрятался быстро в пещере за выступ скалы,
Лук приготовил и, выждав конца камнепада,
Всем нападавшим он смерть посылал от стрелы.
Вход завалился телами кентавров убитых,
Выбрался воин наружу, продолжив стрельбу,
И на камнях, щедро кровью горячей залитых,
Остановился, услышав вдруг Фола мольбу:
«Братья кентавры! Зовите быстрее Хирона,
Только мудрец защитит от погибели род,
Грозный Геракл нанесёт ещё больше урона,
Нашими трупами скоро завалит весь грот!»
Засуетились кентавры, продолжив сраженье,
Вновь на бойца налетели, как стая ворон,
Но переломное вдруг наступило мгновенье —
В ногу был ранен смертельной стрелою Хирон.
Бой прекратился внезапно, как буря на море,
В ужасе вскрикнул отважный фиванский герой:
Промах невольный – Гераклу великое горе! —
Этот кентавр для Алкида – учитель второй!
Бросился воин к Хирону промыть его рану,
Гидры Лернейской пытался высасывать яд.
«Не сокрушайся, Геракл! Ты поддался обману —
Смерть не грозит мне, не страшен Танатоса взгляд!
Много страданий теперь принесёт мне раненье,
Знай же, герой, что в случившемся я виноват!
Воин, прошу, помоги совершить погребенье!
Души погибших кентавров исторгнет Танат».
Вместе с Хироном свершили обряд ритуальный,
Был похоронен стрелой уколовшийся Фол,
Снова продолжил герой путь, отныне печальный,
Шёл к Эриманфу он, будучи мрачен и зол.
Долго петляла дорога по скалам гранитным,
Ниже неё протекала в лощине река.
Снова спешил исполин помогать беззащитным,
Глядя на скромные хижины издалека.
Рёв громовой разорвал тишину над ущельем,
Словно рычала в горах сотня диких зверей.
Здесь не нужны ему стрелы с убийственным зельем —
Вепря живого велел принести Эврисфей!
Предусмотрительно сброшены наземь доспехи,
К схватке тяжёлой и долгой Геракл был готов,
Цепь приготовил охотник для ловчей потехи…
Выскочил вепрь на него из высоких кустов.
Взгляд обозлённый Геракла стал вепрю заслоном,
Словно божественный свет его глаз бил огнём.
Остановился кабан, вверх метнулся по склонам,
Гнал по горе его страх, появившийся в нём.
Бросился вслед за чудовищем воин с цепями,
Ими гремя, он бежал, как за ланью, легко,
Мчался сквозь лес, оцарапан до крови ветвями,
Но понимал: до финала ещё далеко…
Вепря охотник загнал на седую вершину,
Где велика была толща столетних снегов.
Цепью связал и взвалил на могучую спину,
Вновь показать Эврисфею добычу готов.
Зверь на спине – это подвига лишь половина,
А дотащить кабана будет явно трудней!
Вниз по снегам он скатился опасной лавиной
И пошагал, а идти ему несколько дней…
Перед воротами рухнул Геракл на колени,
С рёвом неслыханным грохнулся вепрь со спины,
Царь Эврисфей, испугавшийся собственной тени,
В пифос[1] нырнул, убежав от Микенской стены!
Авгиевы конюшни
Раннее утро, подул ветерок из Элиды,
Запах тлетворный принёс вездесущий Эол.
Шум во дворце, вновь не спится царю Арголиды,
Зависть к Гераклу гнетёт, оттого он и зол.
«Чем это пахнет, скажите, зловонье откуда,
Царство Аида вдруг вышло наружу из недр?
Вонь здесь такая, как трупов гниющая груда,
Кто на такие ужасные запахи щедр?» —
«Авгия пахнут богатства!» – заверил придворный.
«Скупостью пахнет!» – поправил спокойно другой.
«Золото разве даёт аромат тошнотворный?
К этому Авгию я во дворец ни ногой!»
«Царь-аргонавт, управляющий славной Элидой,
Стадо коров и быков получил от отца.
И разведенье скота стало царской планидой,
Стойла коров он возвёл у порога дворца.
Каждое утро властитель любуется стадом,
Сам головам он ведёт ежедневно свой счёт,
Не замечает, что пахнет навозом и смрадом,
Не выражают за это соседи почёт!
Вырваться Авгий не может из этого плена,
Как Громовержец великий не может без гроз,
Жижа в конюшнях его поднялась до колена,
Смертью телятам грозит многолетний навоз.
Жадным был Авгий и скуп пастухам на подарки,
Плохо платил своим слугам за лучший уход,
Даже жалел отдавать от костра он огарки,
1
Пифос (др. – греч. πίθος, πίθοι) – большой древнегреческий кувшин (мог быть размером с человека и более), сосуд для хранения продуктов – зерна, вина, оливкового масла, соленой рыбы. Получил распространение по всей территории Средиземноморья.