Страница 27 из 61
Петрович представил в воображении обличие антропоморфного Бога и сплюнул в сердцах, отгоняя религиозные размышления. Прислушался к себе и отметил, что вроде бы успокаивается. Подумал о своих чисто физических рефлексах и инстинктах, о которых знал, что они могут проявляться только у живого организма.
Он ясно понимал, что главный инстинкт велит как можно дольше поддерживать жизнь в любом, даже невозможно покорёженном или безнадёжно больном теле.
Выводы не приносили удовлетворения.
Неожиданно порывистый холодный ветер ударил ему в лицо, но Петрович словно не чувствовал холода, продолжал рассуждать.
- Если я действительно мёртв и распределитель меня уже распределил куда-то, тогда я неминуемо должен появиться в другом мире и, наверное, в другом качестве? Интересно, осознаю ли я своё пребывание в утробе матери? Или, возможно, я появлюсь на Свет из пробирки? И, возможно, где-нибудь не на Земле, а допустим на холодном Нептуне?
- Он не мог понять, почему на ум взбрёл Нептун, о котором ему ничего не было известно. Как-то отстраненно попытался отогнать и эту мысль, но на её место влетела старая о том, что он только что стоял у тысяч могил и даже видел свою собственную. Он усмехнулся не весело, списывая всё произошедшее на ошибку в восприятии, но мысли возникшие ещё на кладбище не покидали слегка замутнённого разума. Петровича радовало одно, он не находил в мыслях и рассуждениях о смерти чего-либо разрушающего его устои, его веру в науку и представления о кончине всего живого и неживого.
Он долго топтался на остановке, но автобус не появлялся. Двигаясь от угла к углу лёгкого навеса, уныло думал о том, что если действительно умер, то теперь его место на работе займёт Савельев или крикливая Надежда Павловна, депутат городского совета. Она давно целилась на эту должность, постоянно дискредитировала его перед лицом вышестоящего начальства.
Петрович попытался ещё раз отогнать невесёлые мысли, но ничего не получилось.
- Я вроде бы не болел настолько тяжело, чтобы умереть? И в автокатастрофу не попадал. Что ж со мной произошло? - Вновь как о мёртвом, подумал о себе Виктор. - Люди тонут, травятся, умирают от старости и страшных болезней. Со мной же ничего подобного не происходило. -
Он вновь вспомнил свою свежую могилу и то, с каким горестным видом рассказывал о ней распределитель.
Петрович запоздало содрогнулся от страха.
- Неужели у меня заклинило сердце? - Виктор схватился рукой за левую сторону груди и вспомнил, что в последнее время у него всё чаще и чаще щемило главный мотор. Он со страхом сунул руку в карман и с облегчением нащупал стеклянный цилиндрик заполненный таблетками валидола и мрачно рассмеялся, понимая, что у мертвеца или даже у души мертвого человека не могут в карманах храниться сердечные таблетки и продолжил рассуждать о том, что именно так воспитаны люди. Человеку с детства известно, что ни одна земная, физическая вещь не может оказаться в загробном мире.
Сзади послышался шум автомобиля. Он автоматически проголосовал, надеясь остановить попутку, но водитель, казалось ему, даже не среагировал на сигнал.
- Он меня не увидел. - Содрогнулся Виктор Петрович. - Для обычных людей я наверно действительно умер и невидим? -
Наличие валидола теперь уже не успокаивало, и Петрович напрягся, чтобы представить в воображении, как мог умереть два дня назад, прямо на рабочем месте в своём уютном кабинете. Однако в воображении всплывали только расширенные от ужаса голубенькие глазки секретарши Эллочки.
- У этой курицы мозгов не хватит, чтобы позвонить немедленно и вызвать скорую помощь. - Сморщился Петрович, понимая, что умереть на работе вполне возможно и вновь удостоверился в наличии в карманах лекарства.
Отгоняя мрачные мысли, Петрович остервенело, сплюнул и проследил за полётом жёлтого сгустка. Шлепок слюны вполне материально отпечатался на пыльном асфальте и это как-то укрепило дух, хотя мысли о смерти продолжали плескаться в усталом разуме, а в глазах всплывала бородатая морда кладбищенского распределителя.
- Может быть, я умер во сне и поэтому не в курсе того, что не живу? - Мрачно подумал Петрович. - Наверно во сне. Не смог проснуться перед смертью и всё осознать, а этот чёртов распределитель приснился мне ещё до кончины. - Он замедлил шаг. - Интересно, если сейчас вернуться на кладбище, сумею ли я отыскать там свою собственную могилу? Может правда всё приснилось? Какой-то дурацкий поминальный день? - Промычал вслух Петрович и вновь поднял руку, чтобы остановить очередную попутку. На этот раз легковушка действительно резко тормознула, и водитель махнул ему, приглашая в солон автомобиля. Он, молча, сунул водителю деньги и с удовольствием вдохнул пропахший бензином воздух. Очевидно, этот запах приближал Петровича к действительности, отодвигая думы о смерти, но мужик заговорил на ту же тему.
- Автобус только до девяти часов ходит по маршруту. Люди не желают оставаться на кладбище до темна. -
Петрович угрюмо молчал, старался не вникать в смысл слов водителя, а тот как назло, продолжал рассказывать.
- Говорят ночью из могил всякая нечисть выползает, так что незачем автобусу ходить до позднего часа. Я вас до дома довезу. Я знаю, где вы живёте.
- Он остановился только потому, что знает меня. - Мелькнула мысль. - Сейчас не те времена, когда водители подбирали всех голосующих. - Он даже усмехнулся над своим предположением о невидимости самого себя для обычных людей.
В подъезде дома было всё как всегда. Петрович автоматически заглянул в почтовый ящик, который зазвенел пустотой.
Войдя в квартиру, не включил свет, чтобы не тревожить жену, подошёл наугад к дивану и лег не раздеваясь. Пружины дивана не скрипнули жалобно, раньше они всегда скрипели. Именно о пружинах успел подумать Петрович и вроде бы, успокоившись, провалился в сон. Ещё, почти сквозь сон, с каким-то равнодушием подумал о том, что если уже не живёт, то ему не надо и умирать. Вдруг вспомнил об уверенности своей жены в том, что жизнь и смерть, как два конца одного чего-то общего, всегда договорятся между собой. Жена всегда говорила, обдумывая смерть кого-либо, что она (смерть) не может враждовать с жизнью, что у этих двух всё заранее согласовано.
Так и уснул, провалился в очередную смерть по версии кладбищенского Ивана.
- Петруша вставай золотой мой. - Ласково тормошила мальчика мама. - Папа уже в машину загрузил вещи. Сегодня родительский день и мы поедем на городское кладбище, помянуть твоего дедушку Витю, могилку его подправим. - Женщина скорбно сложила руки на груди. - Десять лет как умер твой дедушка.
- И мне десять лет будет летом. Папа обещал подарить велосипед.
- Да. Исполнится десять лет, и велосипед обязательно купим в честь дня рождения, как-никак юбилей, круглая дата. - Мама ласково погладила Петю по светлой головке. - Дедушка весной умер, после пасхальной недели, перед родительским днём. Ты летом, через два месяца родился, а назвали мы тебя в честь прадедушки, он на войне погиб, в Берлине захоронен на военном кладбище, в какой-то братской могиле. Мы не знаем, в какой могиле, и дед твой не знал, хоть и ездил в Германию на разведку. -
Петруша протёр ясные глазки и сказал, натягивая штаны.
- Я его во сне видел.
- Кого его? - Спросила мама.
- Его - прадедушку видел и войну видел, как там бойцы сражались с врагами. - Мальчик по-взрослому покачал головой. - Дедушку гранатой убило и ещё одного дядю с автоматом убило.
- Ты военных фильмов насмотрелся. - Печально покачала головой мама. - Сейчас перед праздником Победы одну войну по всем каналам показывают. Страшная она - эта война. Ты не смотри больше фильмы про войну и тогда сны тебе будут хорошие сниться.
- Ладно. - Согласился Петя. - Я теперь буду смотреть фильмы про путешествия, только их редко показывают. Вчера мы с папой смотрели жутик. Там тоже убивали людей, головы им отрезали. Уж лучше про войну, про битву за справедливость. Когда за справедливость воюют, то не страшно смотреть. - Сказал мальчик уверенно. - Я знаю, тот дедушка за справедливость погиб, только его всё одно жалко, а фашиста, которому голову оторвало снарядом, не жалко, это он бросил гранату и убил двух русских солдат. Я видел.