Страница 61 из 79
— Постойте. — Непринцев потер лоб рукой. — Вы сказали, что он уверен в себе, зачем же тогда нужно что-то доказывать?
— Я поняла. Да, типичный вариант подобных убийств таков: доказать якобы кому-то, а на самом деле себе, что ты храбр, мужественен и так далее. Что ты не хуже других. Но в нашем случае себе он это уже доказал, а теперь старается внушить это другим.
— Тогда вовсе бред выходит. Зачем же…
— Стоп, стоп. Тут уже область туманных версий. Мой второй вариант таков: обида.
— Настолько просто?
— М-м. Очень сложно. Преступник психологически неустойчив. Его может вывести из себя малейшая деталь. Но убийства сразу не последует. Обида уплывает в подсознание и всплывает спустя дни, недели, месяцы. Иногда годы.
— И при этом он популярен среди своих?
— Более того. Он обаятелен. Недостатки остаются в тени, а на свет выходят лишь достоинства. Очень сложный случай.
— Но почему так жестоко?
— Извините, когда человек в состоянии аффекта, слово «жестоко» — пустой звук.
— Он может остановиться?
— Если я права — нет. Способы могут измениться, но цели останутся прежними.
— Слабые стороны?
— Не смотрит по сторонам. Это образно. Ему главное — отомстить за обиду. Причем обида может быть даже мнимой. Крайне редкий экземпляр, достоин внимания лучших психиатров мира.
— Что же, он с молотком пойдет в подъезд к любому, кто назовет его кретином?
— Объясняю. Он забывает обиды, они остаются в мозгу на уровне подсознания и, не всплывают часто вовсе.
— Черт. Так работать нельзя.
— Естественно. Стоп. Забыла упомянуть главный недостаток — он болтлив. Конечно, о совершении преступления будет молчать, но может сказать: «Она думает, я забыл, как она меня оскорбила».
— Так… Это шанс. Реальный шанс.
— К сожалению, другие шансы, похоже, отсутствуют.
— Послушайте, а почему вы решили, что он болен именно этим?
— Потому что никакой другой психически больной человек не станет действовать столь глупо. Разве что олигофрен. Однако олигофрена отличить от остальных элементарно.
— А внешность? Популярность? Общительность?
— Популярность и общительность следуют из диагноза. Если бы он был молчалив, замкнут и так далее, то уже давно лечился бы, потому что люди обращают внимание на его отрицательные качества, поскольку их не затмевают положительные.
— Возраст?
— Молодость и знакомство с жертвой также следуют из диагноза. Раз он затаил обиду, значит, они знакомы. И с пожилыми людьми Анна контактов не имела. Выходит, подросток. Пол определить элементарно, здесь действует знание структуры поведения мужчин и женщин в критический момент. Он молод, следовательно, его родители, вероятно, живы, а жить с сыном столько лет и не заметить хоть каких-то отклонений… Родители и дворовые приятели — разные люди.
— «О’кей оби». Основной вопрос. Вы целиком исключаете вероятность сексуального преступления?
— Абсолютно. Кто бы это ни был, сексуальные мотивы исключены.
Глава 8
Стрельба в цель упражняет руку и причиняет верность глазу.
Спроси кто-нибудь Тенякова, снятся ли ему кошмары, Сергей лишь презрительно рассмеялся бы в ответ. Да никому и, в голову такое не приходило. Извечная уверенность в себе, лучезарная улыбка, непробиваемое спокойствие служили достаточным доказательством, чтобы утверждать: «Вот личность, приобретшая лучшие свои черты на войне, вопреки всем ее ужасам». Порой именно так отзывались о Тенякове самые высокие чины милицейской иерархии. В «убойном» отделе Теняков был легендой. Ему даже завидовали.
Между тем кошмары были. Каждый сон, который Сергей заставлял себя вспомнить, начинался и заканчивался одинаково — горящий десантный вертолет и нож моджахеда в миллиметре от глаз. Сергей подозревал, что сны, благополучно забытые, были о том же.
Крик — единственное его спасение, застревал где-то в душе, едва родившись. В конце концов, он мало походил на героев дешевых бразильских мелодрам. С каждым разом он становился все спокойнее и терпеливее. Правда, не делался от этого вежливее в общении. Но это уже издержки эпохи.
Теняков научился улыбаться. Выдавать себя за счастливого человека. Что может быть проще?
Изучать архивы — утомительно и мерзко. Можно часами копаться в старых делах и заснуть, так ничего путного и не обнаружив. Можно надышаться пыли и угодить в больничку с приступом аллергии. Если очень повезет, можно оказаться заваленным рухнувшими полками, с трудом держащимися на гнилых креплениях.
Зато в архиве ГУВД риск сильно уменьшается. Полки здесь устойчивые, дела почти не покрыты слоем пыли, есть даже компьютер.
Теняков довольно долго возился, перебирая папки со старыми преступлениями, задремывая и просыпаясь, но нужного дела найти не удавалось. Собственно, интересовали Сергея только случаи со смертельным исходом, только за прошлый год и желательно в Ленинском районе. Даже профессионал Теняков раньше представить себе не мог, сколько людей умирает за короткий срок в одном отдельно взятом районе города.
Наконец после многих часов Теняков обнаружил папку с делом о смерти Екатерины Лежневой, поехал по указанному адресу и разговорил обитательницу квартиры, соседствующей с той, где когда-то обитала погибшая Катя.
— А давно Игорь с Катей здесь обитают?
— Да почитай, уж с самого рождения. Тридцать с чем-то лет. Как этот дом построили, они уж здесь поселились. Родители их приличные люди были, добрые, интеллигентные, приятно вспомнить. Милые, добрые…
— А сейчас они где?
— Уехали. В Калуге теперь. Домик там по наследству получили. Когда уезжали, прощались, звали в гости к себе. Да я не поехала — старая.
— Они про Калугу сами сказали?
— А то? Я сама никогда в чужие дела не лезу. Пригласили и говорят: мы, мол, уезжаем, а деток тут оставляем. Присматривайте за ними, говорят. А Игорек большой, почти шкаф. Как тут присмотришь… Да и Катенька…
— Скажите, Катя была замужем?
— Нет.
— Тогда почему у нее другая фамилия? У брата — Епишин, а сестра — Лежнева. Родители тоже Епишины.
— А Катенька приемная. Она сироткой осталась. Из детского дома взяли, четыре годика было, а Игорьку пять. Катя взрослая стала и при выдаче паспорта фамилию свою взяла.
— Осложнения после этого с родителями и братом случались?
— Было. Маргарита-то Афанасьевна с Игорем Юрьевичем, отцом ее, целый скандал устроили. А без их согласия фамилию нельзя поменять. Но брат Катеньку защищал, они и испугались.
— Испугались чего?
— Игорька. Он очень своевольный мальчик. Сколько годочков прошло, а многие его штуки помню.
— Что ж он — против родителей пошел?
— Сестру очень любил. У нас во дворе мальчишка есть, сейчас взрослый, переехал в другой дом. А лет шестнадцать назад он Катеньке… даже не приставал, нет, слово плохое сказал. Игорек услышал, жутко избил. Мальчишка тот из больницы вышел и переехал сразу, а Игоря из комсомола исключили.
— В армии он служил?
— Два года, как полагается. В Афганистане. Сержантом вернулся.
— В Афганистане… Черт. Курить можно?
— А на здоровье. Дымите. Муженек мой вон тоже дымит. «Беломорканал» предпочитает. Здоровье свое еще на БАМе угробил.
— Дело вкуса.
— Да, на любителя.
— Ксения Денисовна, сами-то вы об Игоре что думаете?
— Странный парень. Сказать нечего. — Толстая Ксения Денисовна пожала плечами, отчего вся заколыхалась. — Иногда милейший в разговоре, а часто хочется бежать от него далеко-далеко… От сестры ни на шаг. Разве что на работу один ходит.
— А в армию чего ж пошел?
— Сестра и уговорила.
— Ого! — восхитился сыщик.
— Да. Долго уговаривала.
— А работает где?
— В… э-э… совместном предприятии. Название вылетело. Электротехнику чинит. Много лет.
— Хорошо чинит?
— У меня всей электротехники — утюг и розетка. Не знаю.