Страница 69 из 94
Главнейшим результатом «перемены» Старицкого удела явился окончательный роспуск старицкого двора и армии. Основная масса удельных детей боярских, издавна служивших Старицким, перешла на государеву службу.
В конечном счете не следует слишком преувеличивать значение такой меры, как обмен Старицкого удела. Вследствие обмена князь Владимир Андреевич получил вполне равноценные земли. На месте Старицкого удела появился столь же обширный Дмитровский удел.
К началу опричнины на Руси было не менее десяти удельных княжеств. Однако ни одно из них не было затронуто опричными репрессиями, помимо Старицкого княжества. Гонения против Старицких носили весьма умеренный характер и не шли ни в какое сравнение с жестокими репрессиями против суздальской знати, князей Ростово-Суздальских, Ярославских и Стародубских[1270].
Прямо или косвенно опричные репрессии отразились на положении некоторых ведущих старомосковских фамилий, в том числе Захарьиных, Морозовых, Головиных и Лыковых.
Влияние Захарьиных резко упало еще накануне опричнины. Признанный глава этого рода боярин и дворецкий Д. Р. Юрьев умер за несколько месяцев до опричнины. После его смерти старшим среди Захарьиных стал его брат боярин В. М. Юрьев. Один из поздних источников, Пискаревский летописец, утверждает, будто царь учредил опричнину по совету В. М. Юрьева[1271]. Доверять подобному свидетельству едва ли можно. Пискаревский летописец возник в начале XVII в. в кругах, близких Шуйским, а следовательно, враждебных Захарьиным. Главнейшим опровержением приведенной им версии служит тот факт, что В. М. Юрьев никогда не был принят в опричнину. Трудно представить, чтобы инициатор опричнины мог остаться вне опричнины.
После смерти Д. Р. Юрьева во главе Большого дворца встал боярин Н. Р. Юрьев. В дни отречения от престола в январе 1565 г. царь объявил опалу думе и персонально новому дворецкому[1272]. Правительство подготовляло расправу с князем А. Б. Горбатым и имело основания не доверять его зятю Н. Р. Юрьеву[1273].
Захарьины все больше утрачивали доверие царя, свидетельством чему была опала на боярина И. П. Яковлева, одного из руководителей правительства в предопричный период. После введения опричнины он был арестован и содержался под стражей до 28 марта 1565 г., когда был освобожден на поруки[1274]. За Яковлева поручилась большая группа земских бояр князья И. Д. Бельский и И. И. Пронский, конюший И. П. Федоров и окольничий А. А. Бутурлин, а также митрополит и весь священный собор. Яковлев вынужден был подписать грамоту, в которой признавал свои «проступки» перед царем и клялся, что не «отъедет» за рубеж и не будет тайно переписываться с литовцами и русскими эмигрантами в Литве. Несмотря на давнее соперничество между Захарьиными и Старицкими, правительство опасалось, что поражение в борьбе за власть может объединить соперников. По этой причине оно особым пунктом обязало И. П. Яковлева прекратить всякие сношения с уделом, «не приставать» к удельному князю В. А. Старицкому, «не думать» с ним ни о чем, не дружиться и не ссылаться с его боярами, и приказными людьми[1275].
После введения опричнины власти подвергли новым гонениям род Морозовых. Влиятельный боярин В. В. Морозов, изобличенный ранее в тайной переписке с Курбским, был брошен в темницу. Виднейший воевода А. И. Шеин-Морозов[1276] и его родственники М. Ю. Шейн и П. В. Шестов-Морозов[1277] были сосланы на поселение в Казанский край. Один из ближайших советников царя боярин и оружничий Л. А. Салтыков-Морозов и двое его сыновей были арестованы тотчас после учреждения опричнины. Царь лишил Салтыкова чина оружничего и сделал оружничим опричника Вяземского. Салтыков пробыл в опале недолго и вскоре был освобожден из тюрьмы на поруки[1278].
От опричных репрессий сильно пострадал знатный боярский род Головиных. Окольничий П. П. Головин, доводившийся тестем князю А. Б. Горбатому и состоявший в близком родстве с Адашевым, пробыл три года в почетной ссылке в Нарве, после чего в феврале 1565 г. был убит опричниками[1279]. Вскоре же племянник казненного И. М. Большого Головин попал на поселение в Казань. У родственника Головиных И. Ю. Грязного-Ховрина были отобраны вотчины в опричном Малом Ярославце и в Переяславле[1280].
Ховрины издавна занимали влиятельное положение в Боярской думе[1281]. Со смертью окольничего П. П. Головина они были полностью изгнаны из думы.
В начале опричнины опале подвергся окольничий М. М. Лыков. Будучи ребенком, Лыков пробыл семь лет в литовском плену[1282]. Вместе с братом он воспитывался при королевском дворе. Сигизмунд I велел «не токмо питати во своих царских полатах, но и доктором своим повелел их (Лыковых. — Р. С.) научити шляшецких наук и языку римскому»[1283]. По возвращении на родину М. М. Лыков был произведен в конце 50-х гг. в окольничие. Царь Иван не доверял «ученому» думцу, получившему европейское образование, и тотчас после объявления опричнины сослал его в Казань.
Помимо названных выше лиц гонениям подверглись некоторые другие старомосковские боярские семьи. На поселение в Казань были сосланы двоюродный брат боярина В. Д. Данилова воевода Я. И. Услюм-Данилов и его сын Федор[1284], троюродный брат княгини Е. Старицкой В. Н. Борисов-Бороздин[1285], воевода П. И. Поярков-Квашнин[1286].
Наряду со знатью опричнина подвергла террору некоторых столичных и уездных дворян.
На поселение в Казань были сосланы все родственники A. Ф. Адашева: дворяне Ольговы, Путиловы и Туровы, более 20 человек[1287]. Из них только двое (Н. Ф. Ольгов и Б. С. Путилов) числились в дворовых списках и служили при дворе, прочие же принадлежали к рядовому провинциальному дворянству и служили в уезде.
Опричнина завершила разгром кружка А. Ф. Адашева, подвергнув казни оставшихся в живых сподвижников правителя. По сообщению Таубе и Крузе, в один день с Горбатым казни подвергся «видный воевода, который столь долгое время служил ему против татар Данила Gilkj и Андрей Рязанцев»[1288]. В списке Эверса фамилия Gilkj искажена в Gidk[1289].
В переводе М. Г. Рогинского непонятное имя вовсе опущено, а слова о «видном воеводе» отнесены к упомянутому выше князю В. Серебряному. Издание Хоффа передает имя опального наиболее точно. Полагаем, что названное лицо следует отождествить с Данилой Чулковым. Чулков был сподвижником Адашевых и прославился походами против крымских татар в 1558—1560 гг.[1290].
Правительство сослало на поселение в Казань многих земляков и соседей Адашева по Костромскому уезду, в том числе дворян Тихона и Торха Тыртовых, М. О. Рогатого-Бестужева, И. Н., Ф. Д. и В. Д. Сотницких. В ссылку попали захудалые провинциальные дети боярские Онучины (19 человек[1291]), более десятка родственников изменника Т. Тетерина, Я. Кашкаров, московские дворяне Дуровы, суздальские дворяне И. Аксаков, 3. А. Бестужев, вяземский дворянин А. Д. Ржевский, переяславские дворяне В. Ш. Хлуденев и Г. Д. Ступишин, знатные боровские дворяне Дятловы, дорогобужский дворянин Е. Р. Шушерин, тульский дворянин И. Е. Михнев и др.[1292]
1270
А. А. Зимин крайне преувеличивает значение правительственных мер против Старицких удельных князей. По его мнению, опричные репрессии ставили целью «подорвать основную опору старицкого князя среди московской аристократии». «Казни и опалы первой половины 1565 г..., — пишет он, — направлены были в первую очередь против тех, кто еще в 1553 г. поддержал Владимира Старицкого...» (См. А. А. 3 и м и н. Опричнина, стр. 141). Подобное толкование значения опричных репрессий противоречит фактам. А. А. Зимин утверждает, что самый видный из казненных бояр князь А. Б. Горбатый, вероятно, держал сторону Старицких в 1553 г. (Там же, стр. 135). Эта гипотеза не подкреплена доказательствами. Среди лиц, действительно поддерживавших Старицкого в 1553 г., далеко не все пострадали в начале опричнины. Известно, что на стороне Старицких выступили Куракины «всем родом». Но старший из братьев Куракиных боярин Ф. А. Куракин избежал опалы в первые годы опричнины и продолжал служить наместником Новгорода. Боярин Д. А. Куракин управлял в те же годы Псковом. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 403; ДРК, стр. 264). Опала миновала в те годы таких виднейших сторонников Старицкого в период династического кризиса, как князь И. И. Пронский и князь П. Серебряный. Нет оснований искать главные источники -опричных репрессий в событиях, происшедших за 12 лет до Опричнины.
1271
Согласно позднему Пискаревскому летописцу, опричнина была учреждена «по злых людей совету: Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова». (См. Пискаревский летописец, стр. 76). Это известие справедливо, по-видимому, лишь в отношении Басманова.
1272
ПСРЛ, т. XIII, стр. 494.
1273
Благодаря первому браку Н. Р. Юрьев породнился с семьей Головиных, вторым браком он был женат на дочери Горбатого. И Головины и Горбатые подверглись опале в самом начале опричнины.
1274
Яковлев сопровождал царя в Можайск летом 1564 г. Когда туда прибыл «царь». Шах-Али, во дворце «на переходах х постельным хоромам» его встречали ближние люди И. П. Яковлев, А. Д. Басманов и дьяк А. Васильев. (РИБ, т. XXII стр. 59—60). Во время осады Рязани татарами в октябре 1564 г. правительство приняло решение направить на выручку рязанцам за Оку Яковлева «со всеми людьми». (Разряды, л. 315). Затем в его карьере наступает временный перерыв, вызванный царской опалой.
1275
СГГД, ч. I, № 182, стр. 503—505. Яковлев обязался «не приставати ко князю Володимиру Андреевичу ни в какове деле никоторою хитростью, и с ним не думати ни о чем, ни с его бояры, и с его приказными и служилыми людьми не дружитися и не ссылатися с ним ни о какове деле». Яковлев обязался выдать царю всех «лиходеев», о которых узнает или услышит.
1276
В первые годы Ливонской войны А. И. Шейн занял замки Керепеть и Курслав и наголову разгромил военные силы Дерптского епископства. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 300, 303—304).
1277
В Костроме Шестовы владели крупной вотчиной — селом Домнино. Интересно, что родная племянница казанского ссыльного Шестова Ксения стала матерью царя Михаила Федоровича Романова. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 154).
1278
Ходатайство в пользу Салтыкова не поддержал никто из членов Боярской думы. Главными его поручителями были кн. Н. А. Трубецкой и кн. А. В. Тулупов (по 200 рублей), кн. Ф. И. Троекуров (100 рублей), князья Ф. И., В. И., А. И. и В. И. Меньшой Кривоборские, кн. В. Ф. Рыбин-Пронский и т. д. (См. СГГД, ч. I, № 185, стр. 514—515). Вскоре же некоторые из этих поручителей (Кривоборские, Троекуров) сами подверглись опале и были сосланы в Казанский край.
1279
ПСРЛ, т. XIII, стр. 395. Сын Головина был женат на сестре А. Ф. Адашева. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 130). Один из Головиных женился на дочери А. Ф. Адашева Анне. С. Ю. Ховрина-Головина была замужем за кн. В. И. Репниным-Оболенским. О пребывании П. П. Головина в ссылке см. Витебская старина, т. IV, стр. 68; Чтения ОИДР, 1915, кн. IV, стр. 233.
1280
См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 165—166. П. А. Садиков ошибочно утверждает, будто И. Ю. Грязной был одного рода с опричником В. Г. Ильиным-Грязным.
1281
Главным казначеем Ивана III был П. И. Ховрин. Трое его сыновей Иван, Михаил и Петр стали окольничими в 50-х годах. Их младший брат Василий исполнял службу окольничего в Полоцком походе 1562 г. (См. ТКТД, стр. 114; Разряды, л. 267; Сб. РИО, т. 129, стр. 175; Витебская старина, т. IV, стр. 32). Старший брат Иван умер до опричнины. Михаил, по словам Курбского, был казнен, что, вообще говоря, сомнительно. (См. РИБ, т. XXXI, стр. 281). С. Б. Веселовский, ссылаясь на данные Вкладной книги Симоновского монастыря, пишет, что М. П. Головин умер за полгода до опричнины. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 374).
1282
ПСРЛ, т. VIII, стр. 287; РИБ, т. XXXI, стр. 298—299; Сб. РИО, т. 59, стр. 200. В Дворовой тетради 50-х гг., изданной А. А. Зиминым, М. М. Лыков написан с княжеским титулом, что следует отнести за счет неисправности некоторых списков тетради. Лыковы вели свой род от московского боярина С. Лыкова, погибшего на поле Куликовом, и не имели ничего общего с князьями Лыковыми-Оболенскими. Историю их рода можно проследить на протяжении всего XV и XVI веков. (См. Разряды, лл. 16, 205 об, 242 об, 234 об и др.).
1283
РИБ, т. XXXI, стр. 299.
1284
Я. И. Данилов начал службу на воеводстве в Н. Новгороде в 1543 г., затем был зачислен в «тысячу лучших слуг» по II статье от Москвы. В 1556 г. он служил уже вторым воеводой в Смоленске при кн. П. А. Куракине. Данилов дважды назначался писцом: в Московский уезд в 1552 г. и в Переяславский в начале 60-х гг. Услюм поручался за опального кн. И. Д. Бельского, а его сын Федора за И. В. Большого Шереметева. (См. Разряды, лл. 147, 169 об, 229 об; ТКТД, стр. 58; Исторический архив, кн. III, № 29; СГГД, ч. I, 176—181).
1285
Родословная книга, ч. II, стр. 141—143. Двоюродная племянница B. Н. Борисова была женой опального А. И. Шейна. (Там же, стр. 141). Борисов был записан в «тысячу лучших слуг», служил на воеводстве в Смоленске в 1554 г., участвовал в Ливонской войне в 1559 г. и как есаул царского полка служил в Полоцком походе 1562—1563 гг. (См. ТКТД, стр. 79; Разряды, лл. 217, 254 об; Витебская старина, т. IV, стр. 41—42).
1286
Квашнины происходили из боярского рода и при Грозном изредка получали думные титулы. И. П. Квашнин служил при дворе но Клину. Как дворянский голова он участвовал в первых Ливонских походах, был воеводой в Лаюсе в 1561 году и есаулом в царском полку в Полоцком походе 1562—1563 гг. Затем он служил в Полоцке, откуда был «сведен» в Казань. (ТКТД, стр. 194; Разряды, лл. 248, 280, 316; Витебская старина, т. IV, стр. 41—42).
1287
В деловых документах 60-х годов Ольговы именуют себя братией Путиловых. Например, на купчей грамоте М. Я. Путилова 7076 года помечено: «К сей купчей яз Федор Олгов в брата своего в Михайлово Путилова место руку приложил». (Исторический архив, кн. III, № 23).
1288
G. Hoff. Указ. соч., стр. 7
1289
См. Beiträge zur Ke
1290
В походе против астраханских татар 1554 г. Чулков служил головой. В январе 1558 г. он вместе с Вишневецким ходил воевать крымские улусы, в мае был оставлен с казаками на Днепре для действий против крымцев. В январе следующего года он «побил» татар на поле и прислал в Москву языков. В мае 1560 г. Чулков с казаками ходил на Дон также против крымцев. (См. Разряды, л. 241 об; ПСРЛ, т. XIII, стр. 241—242, 288, 296, 315, 326). В Полоцком походе Чулков служил есаулом в государевом полку, а незадолго до того поручился за опального князя Бельского. (См. Витебская старина, т. IV, стр. 42; СГГД, ч. I, стр. 478). Данила Чулков Ивашкин-Тутыхин происходил из рода рязанских бояр Ковылиных-Сидоровых. В Дворовой тетради он записан как сын боярский из Рязани. (См. ТКТД, стр. 166). Курбский специально упоминает о казни знатных рязанских дворян,, «мужественных же и храбрых и славными заслугами украшенных, Данила Чюлкова и других некоторых поляниц и воеводителей,... пагубников бусурманских» (См. РИБ, т. XXXI, стр. 304—305).
1291
Имя Онучиных не встречается ни в Дворовой тетради, ни в Разрядах. Только однажды в адашевской летописи упомянуто о том, что постельничий И. М. Вешняков прислал к царю Д. Онучина с вестью о победе над татарами. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 320). Посылка ко двору с сеунчем была в те времена милостью особого рода. Очевидно, Онучин приходился либо родственником, либо близким приятелем Вешнякову. За это он и поплатился в начале опричнины.
1292
См. ниже, приложение I.