Поклон старикам

—

Правильно, — согласился Максим Шоноевич. — Всего, что связано с пьянством, и не перечислишь: вся

ческие безобразия, скандалы, аварии на работе и многое другое — вот результаты пьянства.

Меж тем официант поставил на стол графин с водкой, две бутылки минеральной воды, тарелки с холодной закуской.

—

Ну вот, говорили о водке, а она сама к нам пожаловала, — засмеялся Банзаракцаев. — Сказано, клин клином вышибают, вот так и мы выпьем за успешную борьбу с пьянством. Как вы полагаете, дядюшка Бизья?

Максим Шоноевич, расстегнув пиджак и склонившись над столом, с улыбкой кинул на старика лукавый взгляд. «Шутят они надо мной, что ли?» — с обидой подумал Бизья. Андрей Дармаевич разлил водку по маленьким узким рюмкам.

—

Так, за успешную поездку, за знакомство. И что б совещание прошло хорошо, — Шоноев чокнулся со стариком и выпил.

Бизья тоже опрокинул свою рюмку, но водка, даже, казалось, не попав в горло, лишь обдала горечью рот и как бы испарилась… «Разлили бы все сразу в стаканы да разом и выпили», — подумалось ему.

Люди вокруг ели, пользуясь ножом и вилкой, и это получалось у них очень ловко. Старик попытался было последовать их примеру,

но ничего не

вышло. Помучившись безуспешно некоторое время, Бизья помрачнел, расстроился, почувствовал себя до того неловко, что прошиб пот. Вытерев взмокший лоб, он отложил вилку и нож, взял ложку и уже более уверенно приступил к еде.

Сидели долго. Вот уже и музыка загремела. Все эти пианино, трубы, барабаны, виолончель, ксилофон, гитара совместно давали столь мощный звук, что, казалось, сейчас рухнут степы небольшого зала, а сидящие в нем оглохнут. С мест стали подниматься и молодые, и пожилые и принялись танцевать кто во что горазд. Давешняя четверка из-за соседнего столика особенно выделялась— они всячески изгибались, выгибались, девицы почти непристойно вертели задами, вихляли бедрами. Старик Бизья, едва не плюнув от омерзения, прикрыл глаза, чтобы не видеть такое безобразие.

Андрей Дармаевич подмигнул в его сторону, с хитрецой улыбнулся:

—

Вот так развлекается городская молодежь.

—

Почему же городская? — заворчал старик. — Вот

эти четверо… они из деревин. Эх, видели б сейчас их

бедные родители.

— Стараются не отставать от городских, — небрежно буркнул Шоноев, умолк и с утомленным видом откинулся на спинку стула.

Музыка умолкла. В зале сразу стало как бы просторнее. Будто попав па свежий воздух после душной комнаты, Бизья задышал свободнее, глубже, отпил минеральной воды.

Андрей Дармаевич подозвал официанта и стал рассчитываться. Червонец и пятерка перекочевали из председательского кармана к официанту.

От природы скупой, Бизья ощетинился, как рассерженный дикий кабан: «Удивительное дело! По сто грамм водки на человека, несколько кусочков соленой рыбы, суп с мясом, величиной в овечий помет, да котлета, которую пару раз укусишь и — уже нет ее… Ха, чудеса! Если в каждый обед лишаться пяти рублей, то можно остаться без штанов, а?.. Ей-богу, ненасытное место этот город, вижу, мешок без дна…»

Банзаракцаев, выходя, остановился возле давешних четырех молодых людей и о чем-то заговорил с ними. Девица в короткой юбке вспыхнула и опустила голову. Ее подруга посмотрела в сторону старика Бизьи удивленно расширившимися глазами, потом, улыбаясь, что-то объяснила Банзаракцаеву. Тот попрощался наклоном головы и пошел следом за своими товарищами.

—

Оказывается, они учатся у нашей Бурзэмы в пединституте. Я у них узнал адрес вашего зятя, — сообщил он, когда вернулись в свой номер.

Бизья, уже успевший снять сапоги, очень обрадовался:

—

Вот это хорошо. И как удачно мы встретились с этими ребятами. Вы помогите мне разыскать дом зятя, Андрей Дармаевич.

Он впервые и как-то невольно назвал председателя по имени-отчеству, чем немало удивил его, да и сам был удивлен.

—

Ничего, мы нашли бы и без студентов, — сказал председатель и повернулся к Шоноеву. — Максим Шоноевич, я все равно буду просить для колхоза трактор «К-700».

- Не забывайте уговор. Согласно разнарядке нам

в этом году выделяют всего два трактора. И была же у нас договоренность отдать их колхозам, специализирующимся на производстве зерновых. — Шоноев высказал это довольно решительно и, как бы подтверждая сказанное, с силой хлопнул ладонью по колену.

—

Может, хватит отдавать всю новую технику лучшим хозяйствам, а нас обходить каждый раз? Дайте нам один из этих тракторов. Между нами говоря, я хотел бы, пока хожу в депутатах, успеть кое-что достать для своего колхоза.

—

Вот-вот, раз вы депутат, Андрей Дармаевич, то должны думать о всем нашем районе, — твердо сказал Шоноев, грозя пальцем. — Вчера на бюро все было решено, так что не стоит возвращаться к старому, повторять одно и то же.

Банзаракцаев, который обычно расхаживал среди своих колхозников важный, как петух, перед Шоноевым держался куда скромнее. Старику вдруг стало жаль своего поникшего председателя, и он решился прийти ему на помощь:

—

За какие же это провинности решено обделить наш колхоз? Мы работаем не меньше и не хуже других, товарищ начальник.

—

Вчера на бюро райкома партии было принято решение, кому какую выделить технику, Бизья Заятуевич, — уже более спокойно ответил старику Шоноев.

Услышав, как разговаривает с ним руководитель района, Бизья осмелел, откинулся на поролоновую спинку кресла и важно вытянул ноги, откашлялся в кулак.

—

Что я хочу сказать, — начал он. — Иногда, бывает, раскинешь своим скудным умишком и видишь, что творятся не совсем понятные дела. Земли в западной части района иные, чем у нас. Первое, климат там теплее. Второе, почвы там мягкие, жирные, влаги много. Поэтому там не только пшеница, но и кукуруза хорошо растет. Потому и урожаи хорошие снимают.

—

Правильно, правильно, — кивнул Шоноев.

Старик был весьма доволен собственной сообразительностью и гладкостью речи. Ему как-то и в голову не пришло, что повторяет слова, слышанные однажды от Ендона Тыхеева.

—

Да и что растет в наших, более холодных, местах? Овес, ячмень. Однако и с ними у нас не все ладно…

Тут Бизья запнулся, и, пока подыскивал, что сказа

ть дальше, Шоноев произнес заметно построжавшим голосом:

— Вот именно: с овсом и ячменем у вас не все ладно. Это вы правильно заметили, Бизья Заятуевич.

Старик испугался, не наговорил ли он чего лишнего и тем испортил все дело.

- Подождите, товарищ Шоноев, — продолжал он, легонько притрагиваясь к руке собеседника. — Видите ли, уж коли есть у меня на плечах какая-никакая, а все же голова с двумя ушами, то о чем-то иногда думаешь, кое-что слышишь, соображаешь. Чем же лучше нас тамошние люди, что их то и дело хвалят, награждают орденами и медалями? Ей-богу, чем мы хуже их? Объясните мне это, пожалуйста.

— Давайте оставим этот разговор, — с явным неудовольствием предложил Банзаракцаев, однако Шоноев оставил его слова без внимания.

—

Так ведь плохо вы работаете, — прищурился он.

—

Ей-богу, поистине счастливы и удачливы имеющие хорошую землю и вдоволь воды, — отвечал Бизья и меж тем с укоризной подумал про себя: «С чего это я взялся спорить с ним да еще и поучать пытаюсь? Словами сыт не будешь. Хватит чесать языком». Он примолк, однако ж в душе был доволен собой. Дело в том, что он впервые в жизни сидел, словно равный, с начальством, и его слова выслушивались со вниманием. И то, что они вместе приехали на совещание, вместе поели и выпили, а теперь вот втроем сидят и беседуют — все это показалось вдруг старику чем-то невероятным, почти сном.

Максим Шоноевич тем временем стал рассказывать о том, как он работал в западных районах республики, и поведал немало интересного о жизни и труде тамошних чабанов.