Поклон старикам

—

Норжима, — позвал он наконец, голос его прозвучал мягко и просительно. — Ты не спишь? Мне ведь не так-то уж много остается жить. Мы ведь по взаимному согласию объединили наши хозяйства и имущество, не так ли? И вот теперь начнем вдруг на смех людям делиться-разводиться. Не стоит этого делать, а? Даю слово, что больше не буду попрекать тебя Ендоном Тыхеевым. Это уж я по дурости своей делал…

—

Что до меня, то уж я-то перед вами вот даже ни на столечко не виновата, — голос Норжимы значительно смягчился, поскольку по натуре своей она была человеком сердобольным и отходчивым.

Бизья выключил свет и с чувством облегчения присел возле Норжимы.

—

Видно, вас с Ендоном только могила исправит, — корила Норжима. — Начинаете за здравие, а кончаете за упокой. Не пора ли вам обоим остепениться и оставить вашу вечную ругань? Вы уж в конце-то концов не дети, чтобы то мириться, то драться.

— Да уж больно он злоязыкий. Погоди — вот когда вернусь… — упрямый старик снова взялся было за свое, но Норжима предостерегающе схватила его за руку и он тотчас, опомнившись, замолчал.

—

А вообще-то мне не показалось, что у вас с Ендоном вышла самая настоящая ссора, — спокойно заговорила она. — На досуге, после того, как успокоитесь, постарайтесь припомнить, о чем речь-то шла. Про эту самую болезнь, про отравление то есть, Ендон, по-моему, не зря сказал. Я, конечно, всего лишь темная баба, но кое-что и я примечать могу…

Бизья едва не подпрыгнул, услышав такое, но сумел сдержать себя.

За окнами стояла непроницаемая темень. Ночь была тихая, безветренная. Тишина воцарилась и в доме. Только чуть спустя в дальнем углу послышалось попискивание мышей, которое постепенно становилось все смелее и оживленнее, а потом донеслась и веселая возня. «Когда вернусь, надо будет перестелить пол, а то всюду уже щели… мышам полное раздолье, — подумал старик. — Надо будет сделать это сразу же после приезда!»

—

С вечера небо на востоке было пасмурным. Хоть бы помочило немного землю-то, — проговорила Норжима.

—

Вот-вот… люди говорили, что радио обещает дождливую погоду… Норжима, ты уж дай мне слово остаться, а?

—

Ну, раз уж вы мне дали свое слово, то и мне придется дать свое… Ох, кажется, скоро уже светать начнет. До Улан-Удэ дорога неблизкая, вы бы чуть поспали да успокоились. Не следует пускаться в путь с тяжелым, после ссоры сердцем.

—

Ничего, в легковой-то машине можно всласть выспаться… А сейчас сон не идет… Да, давненько мы с тобой не разговаривали так душевно…

3

Не успел Бизья задремать, как уже рассвело. Он быстренько встал, и еще до того, как Норжима проснулась, успел пришить к нижней рубашке сатиновый лоскут. Получился неуклюжий, но надежный карман, расположенный почти под мышкой. В него Бизья бережно спрятал сто двадцать пять рублей. После этого он достал из-под матраса пухлую пачку денег, увязал их в белый платок и запер в сундук. «В дороге всякое может случиться, поэтому денег надо взять побольше, — думал он при этом. — Чтобы могло на все хватить. Председатель верно говорит. Все-таки хорошо, что я все время буду при нем. А очутись-ка я в городе один — да я б там сразу же затерялся-заблудился или же, чего доброго, угодил бы в лапы хулиганов и оказался бы мигом ограбленным, а то еще и убить могли бы… Нет, от председателя я никуда — буду неотступно ходить за ним, как верный пес за хозяином. Куда он — туда и я. Прицеплюсь к нему не хуже репейника… А что, если взять с собой всё же рублей двести? Уж один-то раз в жизни можно столько потратить…»

Погруженный в эти мысли, он вышел во двор.

Восход уже близился. Серо-голубое небо было безоблачно. Над озером полосами стлался туман, и рыбаки на двух лодках, бесшумно и плавно войдя в него, стали как бы растворяться и постепенно исчезли из виду. «Сейчас окунь и сорожка должны хорошо клевать. Наверняка карась будет ловиться», — с некоторой завистью подумал старик Бизья, хотя сам не имел ни малейшего представления о рыбалке, никогда не испытывал тяги к этому занятию, да и рыбу-то саму тоже не любил. Вот Ендон, которому до всего есть дело и который совал свой нос в каждую щель, — тот действительно, завидев какого-нибудь карася размером в деревенский каравай, с отвратительным, на взгляд Бизьи, желто-красным брюхом, покрытого чешуей величиной в ноготь большого пальца, впадал в неописуемый восторг, начинал облизываться и первым делом набрасывался на рыбью голову— объедал и обсасывал ее до последней косточки, блаженно жмурясь при этом.

—

Что ж, Ендон, ты, конечно, счастливчик, — улыбнулся про себя Бизья. — Ты ведь у нас, Ендон, не как иные-прочие. В делах своих удачлив. Легкая у тебя рука. На себе познал, что такое война, и хотя вернулся — кожа да кости, но все же живой. А я вот всю войну проработал при госпитале в Чите — присматривал за лошадьми, возил воду, дрова колол, немного

плотничал…

Старик и сам не понимал, почему именно сейчас, перед дальней дорогой, подумал он вдруг о Ендоне

с

неведомой ему ранее добротой и нежностью. И появись перед ним в эту минуту сам Ендон Тыхеев, старик, наверно, радостно устремился бы ему навстречу, дружески потрепал по плечу и сказал так: «Забудем прежнюю неприязнь. Проживем же оставшиеся годы добрыми друзьями!»

Лежавший за оградой вол-четырехлетка — отпрыск пегого быка калмыцкой породы, — словно узнав своего хозяина, негромко замычал, приветливо помотал тяжелой головой. Бизья, сразу забыв о Ендоне, проворно перелез через жерди ограды, подошел к волу и стал почесывать его за ухом. «Эх, это же целая гора мяса лежит… Если этой осенью сдать его государству, то выручу самое меньшее рублей шестьсот пятьдесят. Осенью, после жатвы, выпущу тебя пастись по стерне, и станешь ты у меня тогда со стог среднего размера», — размечтался старик, чувствуя, как спокойно и радостно становится на душе. Заложив руки за спину, он степенно зашагал к дому.

Норжима сидела на топчане и расчесывала волосы.

—

Я вижу, вы уже все подготовили, — сказала она, выразительно покосившись при этом на запертый сундук.

Бизья сразу помрачнел.

—

А что у меня есть такого, что готовить в дорогу? — буркнул он.

—

Действительно… — вздохнула Норжима. — Сколько денег-то с собой берете?

—

А тебе что за печаль? — обозлился было он, но тут же спохватился и спросил: — Или хочешь заказать что-нибудь?

—

Ну… баранки, чтобы было чем угостить соседских ребятишек… Еще зеленый чай… Обновку для себя выберете. Ваша Бурзэма побегает по магазинам и найдет, что вам надо…

—

Для себя что-нибудь закажешь?

—

Да мне-то… пожалуй, не стоит… Вот если только поедете в дацан, то…

—

Это ты брось! Так я и думал… Я ведь на большое совещание еду, и вдруг… Ха! И как ты только додумалась до такого! Когда я ездил в дацан? Никогда! И впредь не поеду.

Утреннюю тишину внезапно разорвал громкий автомобильный сигнал.

—

Вот и председатель подъехал. По времени как раз, когда и обещал быть, — и Бизья, кинув взгляд на настенные часы, поспешно встал.

—

Бесшумная какая машина — подкатила так, что и не слышно было, — удивилась Норжима. — Я вам положу с собой плащ — могут дожди вдруг пойти…

С шумом и топотом, смеясь и громко покашливая, вошел Банзаракцаев.

—

Ну, здравствуйте, молодые, — весело проговорил он.

—

Здравствуйте, здравствуйте, — Норжима засуетилась. — Проходите в передний угол, присаживайтесь.

—

Времени нет рассиживаться. Вот разве только найдется у вас, тетушка Норжима, кислое молоко или что-нибудь покрепче — тогда можно бы по обычаю смочить горло перед дальней дорогой. Ведь вы же не отпустите нас без этого, тетушка Норжима?