Шальная мельница

- Родная моя, - вынуждающее движение - и отстраняет малость, дабы встретились наши взгляды. Ласково проводит руками по моим волосам. - Ты чего, хорошая моя? - сжал за плечи. - Ничего страшного. Мы еще попытаемся... Слышишь? - усерднее вглядывается мне в глаза. Неуверенно, криво улыбаюсь. - Я вернулся, и теперь у нас всё будет хорошо.

Несмело, едва заметно киваю.

- Генрих, - послушалось грозное, с укором за нашими спинами.

Резко отстраняется, шаг в сторону, полуоборот.

Командор. Порицательный, многозначительный взгляд того на друга.

Покорно закивал головой мой Фон-Мендель и виновато опустил голову.

- Анна, - вдруг удостоил меня взором Рихтенберг. - Рад Вас видеть.

Смиренно, молча, кланяюсь.

Бойко хватает моего риттербрюдера за локоть и тащит в сторону, ко входу в замок.

- Ты из ума, что ли, выжил? - доносится до меня рычание. - Не при всех же!

***

Словно на иголках, день. И здесь уже мой Генрих, здесь! И, тем не менее, по-прежнему, в недосягаемости. И хоть монахам не подобает, даже по такому случаю, закатывать пиры, все-таки общая трапеза, с вдохновленными, возвышенными, возбужденными речами и радостным, добродушным смехом, имела место быть в тот вечер. А потому еще одна ночь полного одиночества и душетерзания, однако, главный ответ на главный вопрос получен: Генрих жив. А потому... что еще нужно? А остальное - стерпится, и переживется.

***

На следующий же день, едва перевалило за полдень, как уже гонец, в виде мелкого мальчишки с мельницы, принес мне весть, срочное прошение риттербрюдера Фон-Менделя "явиться к нему на аудиенцию".

Сломя голову, путаясь в полах платьях, я мчала по коридору Замка, пока того не замечали сторонние взгляды. Но буквально поворот - и внезапно кто-то окликнул меня позади. Пристыжено обмерла я на месте. Резвый разворот.

Командор шагал навстречу.

Мгновения покорного ожидания - и застыл около меня. Загадочный, порицательный взгляд в очи.

- Анна...

- Да? - испуганно дрогнул мой голос.

- Я бы хотел... кое о чем Вас попросить, - едва различимый шепот.

- Слушаю, - нервно сглотнула я ком скопившейся слюны.

Немного помедлил, но, сделав шумный, глубокий вдох, осмелился:

- Я... всё понимаю. Вопреки... даже собственным ожиданиям. Однако... очень прошу, будьте осторожны. И это касается не только Вас. Я надеюсь, понимаете, о чем я, - многозначительный, проникая в самую душу, взор (несмело киваю головою в ответ), тут же виновато пряча взгляд.

- Он мне тоже дорог, - продолжил Комтур, - как и Вам. И хоть по духу, а не по крови, но считаю его своим братом. И мне страшно думать, полагать,... куда это всё ведет. Хотя... останавливать не смею. Даже если и... должен. А потому, еще раз, очень прошу, будьте осторожны. Тем более, это - куда больше в ваших интересах, нежели моих. Верно?

Покорно киваю головой, не смея подвести очи.

- Еще одна просьба... пусть этот разговор останется только между нами. Даже нашему общему знакомому... не стоит про него знать. Хорошо?

- Да, - поспешно отзываюсь.

- Радует. Надеюсь, мы друг друга отлично поняли. Береги Вас Бог.

Уверенный разворот - и пошагал прочь, оставляя меня застывшую в ужасе и ошеломлении, в полном одиночестве.

***

И если я в тот день так и не отважилась дойти до дверей моего Генриха,... после всего услышанного от Рихтенберга, то уже сам Фон-Мендель предрешил мою участь.

Вечером, после ужина и молитв, мой рыцарь пришел ко мне в приют и странными, отчасти излишне радостными, речами вынудил с ним отправиться на прогулку. Сначала сад, потом - библиотека. Да только, до последней мы так и не дошли.

Живо распахнуть дверь кабинета - и нырнуть внутрь, прячась за тяжелым, твердым полотном крепкой защиты.

- Анна, родная моя, что случилось? - вмиг обнял меня, притянул к себе. Пытливый, с опаской, взгляд в глаза.

Замялась, поморщилась я. Вырываюсь - шаг в сторону. Поддается.

Несколько шагов по комнате делаю - и полуоборот. Не подводя глаз:

- Меня пугают мысли о том,... что однажды тебе, возможно, придется ответить за... любовь ко мне. Причем, - кривлюсь, - я имею в виду, здесь... на земле.

Взгляд в очи.

Тугая, непроницаемая серьезность - и вдруг ухмыльнулся. Уверенное движение ближе - и обнял за плечи, вынужденно представив меня лицом к лицу.

- Прошу... оставь эти мысли - мне. Я привык нести ответственность за свои поступки и решения, причем самостоятельно. А посему, надо будет - отвечу. А пока не стоит забивать сим голову. Иначе всё будет... зря.

Вдруг оторвался от меня, прошелся по комнате, к столу. Обогнул его сбоку, выдвинул ящик - и что-то взял оттуда. Резво выстрелил взглядом мне в очи. Добрая, нежная улыбка. И вновь подойти ко мне ближе. Нежно коснуться плеч.

- Родная моя, Анна, - шумный вздох. Глаза в глаза. Задрожала я в волнении, чувствуя что-то неладное. - И пусть... мне не дано никогда на тебе... жениться, я... всё же хотел бы... принести клятву, - немного помедлив, виновато опустил очи. - Возможно, в свете... некоторых событий, грош цена моему обету. И вновь взоры схлестнулись. - Однако, прими мое слово... всегда любить тебя и заботиться о тебе, в радости и горе, в здоровью и в хвори. Пока буду жив...

Обомлела я, не дыша.

- Я не могу надеть... на палец тебе обручальное кольцо, однако... вот медальон... с изображением Пресвятой Девы Марии, покровительницы нашего Ордена, пусть она оберегает тебя и дает силы верить в светлое будущее, что бы ни происходило вокруг. Анна,... я тебя безмерно люблю. И готов пойти на всё что угодно, лишь бы сделать тебя счастливой, - немного помедлив, продолжил, - ты примешь мои чувства?

Несмело, смущенно закивала я головой, стыдливо пряча взгляд. Улыбаюсь.

- Да, - глаза в глаза. - Я тоже тебя люблю... безумно. И клянусь в своей верности и заботе, чего бы мне это не стоило.

***

Не отступился мой Генрих и по поводу своего решения... поспособствовать тому, чтобы я, наконец-то, познала радость материнства. И как велели наши собственные страх и разум, и как просил Командор, встречи наши были излишне осторожными, украдкой. Однако, редкими - сложно их было назвать. Как и прежде, мы просто не мыслили друг друга порознь, а вынужденные часы были сродными пыткам, доводящим если не до бешенства, то до смятения и глубокой тоски.

Время шло. Недели за неделями. Месяцы за месяцами. Однако страх, истинный страх не сходил с умов и душ обитателей Бальги: война продолжалась, Орден повсеместно приходил в упадок, чувствуя огромную потребность в деньгах. Помощи, по-прежнему, особо ждать неоткуда было. Не сегодня-завтра... вновь могут объявить о новом походе. Только уже кого в него собирать - жутко было думать и полагать.

Не увенчались победой и наши с Генрихом усердия. Очередная дата - и очередной раз приходят такие ненавистные мне... вестники того, что утроба моя пуста, и все надежды - напрасны.

Раньше я так неистово боялась узнать, что... где-то произошла погрешность - и я от... Ярцева забеременела, что до сих пор не по себе от тех жутких мыслей, страхов... и просьб.

Сколько я тогда... противозачаточных перепила. Наверно, на складе в аптеке их было меньше, чем у меня... Чуть не жменями.

Нет, по норме, но с перестраховкой. Где, какой препарат можно совместить - тотчас все шло в дело. Ненормальная... я сама себе твердила, что я - ненормальная. И, тем не менее, приходил момент, когда... вновь это мерзкое совокупление происходило - и я мчала за таблеткой, как за... спасательным кругом для утопающего.

А теперь всё иначе... я молю каждую ночь, каждое утро, каждый день... Господа подарить мне ребенка, однако...