Шальная мельница

- Да. Бесспорно. Только... можно Вас попросить... заключительный этап отложить до возвращения моего духовного наставника, брата-рыцаря Генриха Фон-Менделя, дабы получить на всё это прямое его благословение?

***

Теперь оставалось самое сложное.

Однако, надеюсь,... сегодня Вселенная мне вновь будет благоволить.

Дождаться поздних сумерек. Буквально сразу отыскать мерзкого Бауэра и загнать его в ловушку.

- Анна? - обомлел в ужасе Фон-Нейман, едва за мной громко захлопнулась дверь.

Коварный, похотливый (мой) взгляд, легкое, непринужденное движение - и сбросила с себя на пол рубаху.

Заледенел. Взор прикипел к обнаженным формам. Не дышит.

Плавное движение кошки - и нагло, уверенно коснуться рукой его лица, обнять за шею и притянуть к себе. Дерзкий, пылкий шепот, обжигая дыханием кожу, и вмиг впиться откровенным поцелуем в губы. Пытается противостоять, оттолкнуть меня, но напор слишком слабый, чтоб хоть как-то сойти за правду.

- Анна, что Вы задумали? - рычит, едва оторвалась я от его уст, делая вдох.

Но (тут же) грубо хватает меня за грудь, сладострастно сжимая ее, не желая спугнуть распутную игру.

- Вы же, Бауэр, четко дали понять, кто теперь правит балом. Так почему бы мне не примкнуть к победителям?

Коварный взгляд в глаза - и медленно начинаю оголять его, стягивая одежины. Нервно дышит, дрожит, взволнованно метает взгляды, то в очи, то на уста.

Облизать свои губы - и дерзко улыбнуться.

Еще миг - и подхватил меня себе на руки. Шаги вслепую к кровати. Не сопротивляюсь. Лишь страстно впиваюсь пальцами, острыми когтями дикой рыси, в кожу, раздирая плоть до крови, разливая по грешному рассудку терпкий яд дурмана.

Еще вдох, еще движение похотливых, жадных поцелуев - и наконец-то обмер, запнувшись. Испуганный взгляд мне за спину.

- Дым! - попытка вырваться, но сдерживаю его силой. - Анна! - рычит, уткнув бешенный взор мне в глаза.

А в голове его уже начинает мутнеть. Морщится гад, кривится; нервически моргает, пытаясь из последних сил удержать разум при себе.

Шум в короидоре. Нервный стук, крики, возгласы. Вот-вот выбьют дверь.

Живо освобождаю его, пьяного, из своей хватки и тотчас срываюсь на ноги.

Распахнулось дверное полотно, обреченно впуская клубни дыма внутрь.

Выскочить через противоположный выход, оставляя в ужасе крестящихся монахинь, нарочно уловивших мой отдаляющийся силуэт.

- Брат Фон-Нейман? - испуганный визг, доходящий луной.

***

- Это всё она! Это всё Анна! Ведьма Цинтеновская!

- Побойтесь Бога! И прикройте его, - скомандовала матушка, скривившись от ужаса.

- О, Господи! - побледнела молодая монахиня и отбросила рубаху прочь.

- Что там?

- Она вся в крови.

- Это всё... Анна, - едва уже различимо, отрешенно пробормотал Бауэр.

- А еще... у него вся спина разодрана, - едва слышно, стыдливо прикрывая рот рукой, шепнула другая.

***

К следующему же вечеру Фон-Нейман, практически полностью, пришел в себя, хотя с постели так и не встал.

И вновь по настоятельной просьбе ублюдка матушка у его кровати.

- Вы ее нашли? Ее заключили под стражу? Где она?

- Успокойтесь, прошу, брат Бауэр. Вы были не в себе, и могли... что-то напутать.

- Как? Да что Вы!

- Это не может быть Анна, - продолжает (хоть и сдержанно, но с напором) монахиня. - Мы вчера сами видели... ту женщину. Вернее ее силуэт.

- Это был дьявол, - едва слышно кто-то шепнул за нашими спинами. Отчего живо многие перекрестились.

Поморщилась матушка, но не отреагировала. Продолжила речь.

- И ни своим видом, ни поведением она никак не может быть нашей Анной: рыжие, длинные волосы, что едва скрывали постыдную наготу. А ведь Анна еще вчера днем приняла постриг для вступления в монастырь, и ее русые пряди покорно превратились в тонзуру. Можете сами убедиться. Анна?

Шаг вперед, пробираясь промеж столпившихся у двери монахинь, - и смиренно склонила голову я перед своими судьями.

Лихорадочно перекрестился Фон-Нейман, взволнованный бешенный взгляд по сторонам.

Шумные, нервные вздохи, запинаясь в невысказанных речах.

(... а я с последних сил едва сдерживаю свою ликующую ухмылку)

- А...а ногти?! Под ногтями моя кровь!

- Анна, - и вновь повелительное матушки.

Подчиняюсь. Покорно протягиваю вперед руки.

Немой шок, распинающий на его лице надежду.

- Н-но... тогда кто? - едва слышно, растеряно, обреченно.

- Не знаем, - качает головой монахиня. - Стража везде искала. Но ни малейшего следа, и ни единой зацепки.

- А рубаха? - изумленный, полный мольбы, взгляд.

- Это была Ваша. Обе - Ваших. Как, вероятнее всего, и кровь на одной из них, учитывая Ваши жуткие раны...

***

И хоть Хорст полностью списывал произошедшее на всеобщую хворь, вызванную отравлением угарным газом, однако жители Бальги нашли другие тому оправдания: жуткие слухи, будто риттербрюдер Фон-Нейман, если и не связался с самим дьяволом, то практически был искушен им.

Что касательно его власти: то слово не только утратило свой вес, но и сам Бауэр стал считаться проклятым. Его сторонились изо всех сил. Ибо он теперь не просто может навести тень на добропорядочных людей, а, вообще, склонить интерес Сатаны в их сторону.

Глава 13. Сокровенные мечты

***

Самое важное теперь было... дождаться Генриха, моего Генриха. Ведь именно ему предстояло окончательно, всерьез, решить дальнейшую мою судьбу. Увы, или на благо, постриг вовсе не был фикцией. Да, в подгаданный момент, однако... с чистою душою, правда, и полной вереницей сомнений.

- Анна, - несмело позвала меня Фреджа.

- Да? - удивилась я.

- Командор с Фон-Менделем прибыли на Бальгу.

- Как? Когда? - оторопела я от услышанного.

- Буквально только что. Сейчас отобедают, и... риттербрюдер попросил тебя явиться к нему.

Невольно взвизгнула я от переизбытка чувств, вовремя учтиво прикрыв рот рукою. Нервически, смущенно улыбаюсь.

- Беги, готовься. Принарядись слегка, что ли..., - шепчет женщина.

***

- Анна, - с притворной натяжкой и серьезностью проговорил Фон-Мендель, приветствуя меня и пропуская внутрь своего кабинета.

Резво, уверенно запереть дверь на щеколду.

Стремительный разворот - и ухватил меня, притянул к себе жадно, до сладкой боли сжав в объятиях.

- Как Вы тут, родная моя? - немного отстранил от себя. Взгляд в глаза.

Но сопротивляюсь, силой прижимаюсь обратно, не желая вновь чувствовать между нами расстояние - поддается.

Взволнованно, смущенно шепчу, томно прикрыв веки:

- Безумно соскучилась по тебе...

- Я тоже, моя хорошая. Я тоже, - сильнее сдавливает в своей чувственной хватке. Немного помолчать - и осмеливается продолжить. - Слышал, будто Вы... решили посвятить свою жизнь... Господу?

Обмерла я, уязвленная так неожиданно и столь скоро болезненной темой. Не дышу.

- Анна, это - правда? - силой отстраняет меня от себя, вглядываясь в очи. Поддаюсь, хотя и прячу взор. Тягучие мгновения, дабы собрать в себе силы и признаться. Коротко, лихорадочно киваю, обреченно шепча:

- Да.

Сглотнула болезненный ком страха и горечи, и лишь тогда осмелилась подвести глаза.

- Генрих, - полный мольбы взгляд. - Может, и вправду, мне стоит податься в монастырь? Дабы больше не искушать судьбу... и не гневить Бога? Иначе... иначе у меня совсем не хватает сил... противостоять зову сердца, ... любви к Вам. Может, хоть это... заставит меня одуматься и остановиться?