Страница 22 из 25
Я выдохнула, всё это время не дышала. Отец и сын скрылись в тёплом нутре особняка.
Поздняя осень была сухой и чарующе красивой. Морозный воздух был прозрачен и свеж, город весь окрасился в желто-красный цвет, и сейчас, в темноте, был еще более таинственным. Скоро начнётся самый безумный праздник в году – зимний карнавал. В первый его день мне исполнится восемнадцать...
«Новые назначения в правительстве!», «Мсье Франс, начальник министерства правопорядка», «Самый молодой министр», – привлеченная знакомой фамилией, я купила свежий выпуск «Саомарских вестей». Действительно, Анатоль Франс, новый министр! Вот это да! Я обзавожусь серьезными связями.
Вечером я спросила у мадам Мари, знает ли она о назначении:
– Нет, милая, я не знала... – и она, расстроенная ушла к себе в спальню. Неужели так сложно было сообщить матери? Каково ей, узнать такую новость из газет.
На следующее утро извинилась у мадам за то, что огорчила её:
– Что ты, а если бы мне сказала соседка? – это да, мадам Жорже, не упустила бы возможности рассказать об этом всей округе.
Сын министр, а мать не знает, какой конфуз!
Прошло почти пять месяцев с тех пор, как "Саомарский экспресс" доставил меня в столицу.
Я расплачивалась за ткани, нитки, бусинки, кружева и другие многочисленные портновские мелочи. Сегодня у Оливье был день рождения, на сюрприз ушла почти вся стипендия, но я не жалела об этом. Основную часть подарка должны были доставить вечером, я купила другу швейную машинку. Зажмурилась, представив, как он обрадуется. За эти месяцы мы еще больше сблизились, он называл меня своей музой, я его новым Ажеро, по имени великого Кутюрье, избавившего мир от пыточной детали гардероба – корсета. Поскольку я была его единственной моделью и единственной, кто был посвящен в увлечение друга, именно мне доставались все уколы, истерики и душевные метания юного гения. Старая машинка, оставшаяся ему от родителей, доживала последние дни, он расстраивался, терзал несчастную, но то, что у него выходило, было выше всяческих похвал. Мой скромный гардероб перестал быть таковым. Теперь я была владелицей исключительно авторских вещей, таким даже Вероник похвастаться не могла.
Сейчас друг работал над карнавальными костюмами. Так как пары не было у нас обоих, договорились пойти вместе. До праздника оставались считанные дни, листья давно уже облетели, а неделю назад выпал первый снег. Зимняя столица напоминала иллюстрацию к сказке. Огни, что зажигали на улицах, словно кусочки холодного солнца освещали мягким светом узкие улочки. Муара была одета в лед, она походила без плаща немного дольше своих сестричек-притоков. Витрины были украшены морозными узорами, мало кто мог сравниться в этом с природой, но горожане пытались. Наряжали ёлки, вешали гирлянды и венки, и конечно, не забывали о себе. В парикмахерские и салоны было не попасть, мастера взвинтили цены в преддверии карнавала и откровенно пользовались ажиотажем. Я в салоны не ходила, об этом вопиющем безобразии узнала от Агаты и Вероник в перерыве между занятиями.
В последний месяц разговоры в столовой и в перерывах были только о нарядах. Мы все привыкли друг к другу, примелькались, и даже моё положение не вызывало больше таких ярких эмоций у учащихся. Предстоящая сессия и карнавал вытеснили мысли о безродной ученице 'Дипломатического корпуса'. Я старалась не высовываться и вообще, пыталась вести себя максимально корректно и незаметно, даже химики примирились с присутствием меня в списках стипендиатов факультета. Да-да, после того, как профессор Мартин официально зачислила меня к себе в группу, мне увеличили стипендию еще на пятьдесят франков. Я теперь была вполне обеспеченной горожанкой и даже открыла счет в столичном банке. На всякий случай.
Отношения с Элиасом по-прежнему не складывались. Мы словно говорили на разных языках, а не на родном Саомарском. Я пыталась сгладить углы, быть милой и любезной и несколько раз даже приглашала присоединиться за обедом. На все мои попытки сын первого лица государства отвечал полным презрением, а вернее, просто игнорировал. При этом я постоянно видела его рядом и на лекциях ловила внимательные взгляды. В конце концов, мне надоело унижаться, вот уж чего я никогда не любила, и на неожиданную просьбу пойти с ним на карнавал, я ответила решительным отказом. Меня даже почти не мучила совесть.
– Ну вы, совсем! – сказала Вероник, присутствующая при разговоре.
А больше и добавить нечего. Мы действительно, совсем...
Да и не хотела я давать Белами повод думать, что испытываю какие–то чувства. Это было бы не честно. Признаю, я всё еще любила Грэга. Его улыбку видела во сне, его руки обнимали меня в мечтах и его губы жарко целовали по ночам.
Глупая, глупая маленькая Лиса...
По случаю именин Оливье аптека сегодня работала до восьми часов. За несколько минут до этого доставили мой подарок и первый помощник, дрожащими руками принял драгоценную ношу: