Рассказ о шпионе

Я встал и кивнул на прощание.

— Вы не допили чай, — сказал он.

Дэвис вытащил этого чертового свидетеля, как фокусник сюрприз из рукава, и сейчас был очень собой доволен.

— Могу я получить имена и адреса водителей грузовика? — спросил я.

— Вы ведь знаете, что я не имею права этого делать. — Но начал листать страницы. Потом перевернул один из листков так, чтобы я мог прочитать, встал и отошел.

— Они опаздывали на теплоход, — раздался позади меня его голос. — Вы посчитаете ненормальным, что польская фирма по производству мясных консервов послала грузовик и водителей сюда, чтобы они вернулись порожняком, но, мне кажется, парни знают, что делают.

— Может быть, эта индустрия у них национализирована, — предположил я. Фамилия была польская, длинная, адрес в Лондон-Уолл.

— Вы не допили чай, — опять напомнил сержант.

— Пытаюсь бросить, — пошутил я.

— Не надо бросать пить чай, — посоветовал Дэвис. — Бросьте играть в полицейского.

Глава 11

«Разведка и шпионаж (с их плюсами и минусами) планируются в соответствии с разделом 9 Программного руководства Центра. Командиры единолично ответственны за информацию, недостоверную или иную, собранную не в рамках ведения военных игр, т. е. во внеслужебное время».

Я почти решил не ходить к мисс Шоу, но это даст Ферди возможность потом долго еще скулить. «Тэррин дю Шеф» оказался перестроенным магазином в Мэрилбоун. «Французский ресторан» — красовалась золоченая надпись на окнах бывшего магазина, зал ресторана был скрыт за большими сетчатыми шторами.

Меню вставлено в подсвеченную рамку на входной двери. Написано оно от руки витиеватым почерком, что, по замыслу хозяина заведения, служило для англичан фирменным знаком французского ресторана. На двери висела табличка «Закрыто», но, когда я толкнул дверь, она открылась. Я потянулся, чтобы не дать колокольчику известить о моем появлении.

Место было отвратительное. Изогнутые деревянные стулья перевернуты на столы. Зал был оформлен под французское бистро тридцатых годов, с эмалированными рекламными объявлениями, мраморными крышками столов, замысловатыми зеркалами на каждой стене. Обломки пробок, бумажные салфетки и окурки были сметены в аккуратную горку в углу зала под раздаточным окошком. На стойке выстроились ножи, старые бутылки с воткнутыми в них разноцветными свечами и стопка свежевыстиранных красных скатертей. В ресторане стоял запах горелого чеснока, старинных сигар и чищенного картофеля. Я прошел на кухню. Из погруженного в сумрак двора за кухней был слышен тихо напевающий мужской голос, а также звон металлических крышек и мусорных баков.

Из кухни вниз в чулан вели две ступеньки. В чулане помещалась морозильная камера, гудевшая рядом с металлической ванной, наполненной чищенным картофелем. Тут же стоял большой пластиковый ящик с сухим льдом, пар ото льда серыми кобрами выбирался вверх. Вычищенный стол был освобожден под электрическую швейную машинку, включенную в розетку над столом. На спинке стула висел темный мужской пиджак. Но не пиджак привлек мое внимание, а шкатулка из манильской пеньки. Она была засунута под материал, но не слишком глубоко, чтобы ее нельзя было не заметить. Я вытащил шкатулку и открыл. На крышке был нарисован неуклюжий мужчина, размеры аккуратно указаны красными чернилами. Все остальное содержимое составляли фотографии.

Фотографий насчитывалось около дюжины, и они меня потрясли больше, чем те, что я обнаружил в своей бывшей квартире. На них был запечатлен все тот же мужчина, сфотографированный рядом с моей машиной, с моими родителями, но в этот раз фотографии были лучшего качества, и я мог более детально рассмотреть лицо моего двойника. Он был более чем на пять, а может быть, даже на пятнадцать лет старше меня: грудь колесом, копна волос, большие руки с короткими толстыми пальцами.

Никаких бумаг я в шкатулке не обнаружил, ничего, что могло бы рассказать о роде занятий незнакомца или его семье или о том, что он предпочитает на завтрак. Ничего, что подсказало бы мне, почему кто-то выбрал этого мужчину, чтобы усадить в мою машину, одеть в мою одежду, поставить с моими родителями рядом, поместить в рамки его фотографии и повесить их в моей бывшей квартире. Но фотографии открыли кое-что о людях, затеявших все это. В первый раз я понял, что оказался против кого-то, обладающего значительной силой и средствами. И этот некто обладал всей властью службы безопасности, например, службы безопасности русских. По причинам, которые я не мог понять, на одной из фотографий мой двойник был переодет в форму контр-адмирала советского ВМФ. На дальнем плане другой фотографии было расплывчатое, но не вызывающее сомнений изображение эсминца класса «Таллинн». Была ли эта фотография сделана в солнечный день в одном из британских портов или в Александрии, или в Большом Мальтийском заливе?

Деревянные ступени заскрипели под чьими-то шагами. Затем раздался стук двери в холодной комнате и шаги по кафелю. Я закрыл шкатулку и сунул обратно под сукно, где нашел ее. Потом быстро отступил назад и схватился за дверную раму, как, по моему мнению, должны делать моряки. Спрятался за косяк.

— Кто вы? — Она стояла в другом проеме. Позади нее находилось хранилище продуктов. Через открытую дверь я мог рассмотреть холодную комнату. Там лежала сетка с овощами, стояла мраморная плита, а на ней разложенный по тарелкам и украшенный веточками петрушки паштет. Движение воздуха включило термостат в холодной комнате и начала работать система охлаждения. Звук был громкий, вибрирующий. Девушка закрыла дверь.

— Кто вы? — спросил я. Это была мисс Шоу, хорошо одетая и без признаков приема успокоительного, и я принял правильное решение. Она оказалась классической блондинкой лет двадцати пяти. Ее длинные волосы посередине были разделены пробором и ниспадали вперед, обрамляя лицо. Кожа имела смуглый оттенок, мисс Шоу не нуждалась в косметике и знала это.

Она вошла так неожиданно, что я на мгновение растерялся, внимательно рассматривая ее.

— По поводу аварии, — вымолвил я.

— Кто вас впустил?

— Дверь была открыта, — объяснил я. Стройный мужчина в ярких хлопчатобумажных брюках поднялся по лестнице и замер. Он был вне поля ее зрения, но она знала, что он здесь:

— Это ты оставил дверь открытой, Сильвестр?

— Нет, мисс Шоу. Это парень, что принес мороженое свиное филе.

— Вот и объяснение, — сказал я. — Эти ребята с морожеными филе…

Я улыбнулся девушке улыбкой, которую уже с год не использовал.

— Авария, — она кивнула. — Пойди и посмотри, чтобы дверь была закрыта, Сильвестр. — На шее у нее висел желтый матерчатый метр, а в руке мисс Шоу держала темно-синий рукав форменной тужурки. Она скатала рукав.

— Да, мне звонил сержант из полиции, — повторила она, стройная, но не настолько, чтобы просочиться сквозь пальцы, и на ней был этот обалденный бледно-голубой свитер из кашмира, который так подчеркивал ее глаза. На ней была хорошо сидящая темная твидовая юбка и туфли на низком каблуке и с поперечным ремешком. Такие туфли очень удобны для долгих прогулок в сельской местности.

— Он разрешил выбросить вас, если будете надоедать.

Я ожидал услышать высокий голос, но он оказался мягким и нежным.

— Он подобным образом с вами разговаривал?

— Полицейские сегодня такие молодые.

— И сильные.

— У меня не было возможности в этом убедиться, — вздохнула она. Затем отложила в сторону синий рукав с большей, чем необходимо небрежностью и подняла руку, приглашая меня назад в кухню. Все это время она отвечала мне моей же суперулыбкой, сто крат отрепетированной, как учила няня. Что называется зуб за зуб.

На кухне она взяла два стула и поставила их друг против друга. Сама села на тот, что был обращен к двери. Я тоже сел. Мисс Шоу улыбнулась, положила ногу на ногу и поправила юбку так, чтобы я не увидел ее панталоны.