Тихий дом

- Первый, проходи, - по-русски без акцента скомандовал йоговский стюард и подтолкнул нашего водителя Джека.

В гнезде произошло шевеление, над фронтальной веткой появились черные немигающие глаза, и едва слышно прошелестели три отрывистые фразы.

- Скоро станешь богатым и уедешь за океан, - перевел помощник и придвинул к гнезду черного Вила в черной одежде.

- Через три месяца тебя призовут для главной миссии. Будь готов, - перевёл голый индиец, схватил за плечи Виктора и поставил перед стариком.

- Перемен к лучшему не жди. Найдешь покой на дне потока, - услышал "пророчество" Старый Друг и, поникнув головой, отошел.

Моя молитва разгорелась как невидимое пламя от земли до неба, я даже "Да воскреснет Бог..." успел прочесть мысленно. В тот миг, когда меня загорелые цепкие руки подвели к седому старику в гнезде, моя Иисусова молитва стала непрерывной и соединилась в дыханием. Седой морщинистый старик с минуту сверлил меня злобным взглядом и молчал. Наконец, он хрипло сказал что-то помощнику, тот втянул голову, как нашкодивший первоклассник, и сказал мне:

- Для тебя у нашего учителя ничего нет. Он просит вас немедленно покинуть помещение. Уходите!

- Передайте учителю: да помилует его Господь наш Иисус Христос. Кстати, господин нудист, а почему вы не перевели третью часть первых двух пророчеств. - Переводчик оставил вопрос без внимания.

Перед тем, как выйти из комнаты, я обернулся на Учителя. Старик провожал меня долгим ненавидящим взглядом черных глаз. Ох, не зря, ребятки, Гитлер посылал к вам своих нацистов-оккультистов из Ананербе. Видимо, у вас есть что перенять из практики "научно-обоснованного" сатанизма. Да благословит вас Господь. За дверью, из которой мы только что вышли, раздался визгливый крик индийца, тучные охранники медвежьей рысью бросились на зов. Один из них тотчас выглянул и громко крикнул:

- Сегодня приёма больше не будет!

Как странно на них, однако, действует именование Имени Божиего! Аж трясёт. Выйдя из здания наружу, я на минуту остановил Джека с Вилом - что за собачьи клички у парней!

- Господа, а вы не заметили, что брахман сказал каждому из вас по три фразы, а голый парнишка перевёл только по две. Вас это не смутило?

- Нет. Мы же не знаем индийского языка.

- Вообще-то индусы говорят на санскрите, - пояснил я. - Так вот брахман в третьей фразе произнес слово "морана".

- Ну и что оно означает? - нарушил молчание Джек.

- В большинстве арийских языков слово с корнем "мор" означает "смерть". Так что вам лучше ничего кардинального не предпринимать: миссия, там, эмиграция - это всё побоку. Ладно, я вас предупредил, а вы уж сами решайте. В таких делах каждый человек - один на один с Богом и совестью. Простите, если огорчил.

Вил с водителем поспешили в сторону черного рыдвана, я же вышел на дорогу и поймал такси. Желтые автомобили с шашечками на крыше выстроились невдалеке в очередь и выезжали к клиентам чуть поднимется "рука, зовущая вдали".

- Какой адрес у Тани? - спросил я Виктора.

- Сивцев Вражек, рядом с музеем Герцена, - прошептал он, как в параличе.

- Эй, старина, не бери в голову. Сейчас мы сделаем рывок, и счастье не покинет нас.

- А как же! Непременно...

Шофер веселого желтого такси по сравнению с водителем мрачного рыдвана вел машину спокойно и даже бережно. Высадил нас у желтого особняка, полного "былого и дум". В кафе купили торт, вина и единственную розу, стоявшую в вазочке на стойке бара. Сквозь густые заросли вольно разросшейся акации дошли до кирпичного дома, двенадцати этажей, и мимо дремлющего вахтера, мимо огромных пальм в бочках, вверх на лифте на девятый этаж - и встали как вкопанные у двери, за которой жила Танечка. Старый Друг оробел и никак не решался надавить на кнопку звонка. Тогда пришлось мне позвонить в дверь, не пропадать же торту за сто баксов, от коробки так вкусно пахло абрикосовым ликером. За дверью раздались старушечьи шарканья, открылась створка глазка, раздался приглушенный возглас - и на пороге встала наша школьная подруга.

- Танюш, - рявкнул я, пустив эхо по лестнице, - скажи сразу и честно: пошли вон или войдите в дом. Но скажи. Но честно.

- Ой, ребята, - всплеснула она руками. - Мальчики! Проходите, конечно! Как хорошо, что вы зашли! А то я всё одна да одна. Скоро говорить разучусь.

Таня провела нас по квартире, мне показалось, часть обстановки здесь явно утрачена: на обоях темнели квадраты, куда не достают солнечные лучи за вертикальные плоскости стоявшей некогда мебели. Таня упредила мой вопрос:

- Как родители умерли, мой Анатоль совсем тормоза отпустил. Запил вчёрную! Старики-то хоть как-то сдерживали его "романтические порывы". Как ни приду домой с работы, глядь - нет старинного бюро, назавтра пропадает стол, послезавтра - шкаф с книгами. Когда он только успевал! А в один очень грустный день прихожу домой - а он в кресле спит. И улыбается... Я его будить - он не дышит. За два часа до моего прихода ушел. В мир своих музыкальных грёз.

- Как ты это пережила? Почему нам не позвонила?

- Пережила спокойно. Всё к этому шло. А не звонила никому - думала, кому нужны мои проблемы. Да и зачем они вам?

- Понятно, - кивнул я, - наша Танечка в своем репертуаре: никого не беспокоить, никому не мешать, тихонько по стеночке, чтобы никого не задеть.

- Видишь, ты и сам все понял, - сказала она с легкой виноватой улыбкой.

- А ты подумала, каково нам с этим жить? - понесло меня. - Могли помочь хорошему человеку - и не помогли. Всё, теперь мы сна лишимся и есть перестанем. Совесть замучает. Давай сегодня последний раз наедимся до отвала и начнем сохнуть.

- Ну что ты, Андрейка, - подняла она на меня голубые с зеленью глазища. - Что такого случилось? Люди все когда-нибудь умирают. Умерли и наши родители, и мой шальной супруг. Дело-то житейское. Спасибо вам, что не забыли. Спасибо, что ругаете меня. Это так приятно!

- Ладно, будем считать оправдалась, - скрипнул я. - А теперь объясни, как моему лучшему другу, моему незабвенному Витеньке, добрейшему человеку, но скромному и застенчивому, как подобает каждому честному человеку... - Я сжал плечо друга до боли: старик, готовься! - Как ему объясниться тебе в любви с первого класса?

- Да! Как? - взвизгнул Вик, успевший захмелеть от бокала вина.

- Дорогой Витя, дорогой Андрей, - ровным полушепотом сказала Таня, водя пальчиком по клеенке, - неужели вы не знаете, что любая девочка, любая женщина прекрасно знает, как мужчина к ней относится. Я всегда смотрела на вас обоих, как серая мышка на...

- ...черных котов? - ляпнул я.

- Нет, нет, что ты! Ну в общем, снизу вверх. Я и мизинчика вашего не стою.

- Что ты, что ты, что ты! - зачастил Виктор.

- Танька, ты совсем сдурела? - завопил я. - Да это мы перед тобой всю жизнь на коленях стоим, а ты как с иконы бесстрастно взираешь. Ты же это... как бы... святая! - Повернулся к другу: - Я правильно говорю?

- Еще как! - воскликнул Вик. - Чисто реально святая.

- Видишь... - показал я на друга, как на живое неоспоримое свидетельство.

Наступила тишина. Таня и Виктор тщательно пережевывали торт. Я загляделся на Таню. Ни одной морщинки на лице, девичья талия, уютный красивый халат в ромашках по зеленой травке, в таком и на улицу выйти не стыдно; аккуратно уложенные блестящие волосы, вся такая плавная, тихая, светлая. Рядом с ней на душе становилось удивительно тепло. Каждый ее жест, каждое слово, каждая интонация голоса отзывались в самой глубине моего существа. Я чувствовал себя подлецом - привел друга для признания в любви, а сам влюбляюсь как мальчишка, погружаясь в омут блаженства, безропотно и необратимо.

- А я в тебя, Андрей, была влюблена, - вдруг сказала Таня, - с третьего класса.

- Почему же не с первого? - разыграл я праведный гнев, пытаясь скрыть смущение.

- ...Безответно и безнадежно, - продолжила она. - А не призналась тебе, чтобы вас с Витей не рассорить. Вы же всюду вместе ходили.