Наваждение

Зато сердце, кажется, бухало в самом животе. И температура тела повысилась, градусов до сорока, минимум. А горло сдавило так, словно рука Дмитрия сжимала не ее плечо, а шею.

- Что вы, Дмитрий Владленович. Ничего подобного, - севшим голосом прохрипела Лиза. – Просто, знаете сами, про наши тюрьмы столько слухов ходит. Вот и лезет всякое в голову…

- А ты не думай о всяких глупостях. И слухов меньше слушай, - все еще тем тоном, в котором явственно слышалась угроза, хмыкнул Калиненко.

- Разумеется, Дмитрий Владленович. Я вас непременно послушаю, - ехидно протянула она.

Дмитрий хмыкнул, точно уловив ее настроение.

- Ты мне долго еще выкать будешь, Лиза? – чуть легче поинтересовался он, так и не ослабив своей хватки.

- Так вы ж сами говорили, что по имени я могу к вам обращаться только когда мы вдвоем и… - протянула было она, снова осмелев и начав его вновь «доставать», несмотря на то, что сердце ни на йоту не уменьшило своего трепыхания.

Так ей легче было притворяться, что все происходящее не задевает ее настолько.

Однако Дима и тут не дал закончить:

- Так мне тебя тра***ть, чтобы ты расслабилась? С удовольствием. Заодно все твои сомнения о моих… связях рассеем. Да и мне женского тепла не доставало все это время. Так что обоим хорошо сделаем.

Он обхватил второй рукой ее талию и, не ожидая ответа растерявшейся Лизы, повернул ее лицом к себе. Так, что она теперь смотрела ему в глаза. Зато своими бедрами просто превосходно чувствовала все, что происходило с обнаженным телом Дмитрия ниже пояса. И солгала бы, попытавшись заявить, будто бы ее собственное тело не отвечало на такое явное желание этого мужчины. Он уловил это. Наверняка заметил, как ее дыхание стало частым и поверхностным, как кровь в лицо ударила и пересохли губы. Глядя ей в глаза, Дмитрий медленно наклонился и провел колючей щекой по ее скуле, по щеке Лизы, глубоко вдыхая, словно аромат вина обонял. И с довольным смешком прижался губами к шее Лизы.

- Вижу, ты не против, - он наслаждался.

Причем, совершенно искренне. С какого бы ляда Лизка это все не устроила, зачем бы ни приперлась под колонию, и кто бы ее туда не отправил – он не собирался упускать то, что мог получить от нее. Эта девчонка всегда несла в себе какую-то свежесть. Неиспорченность, что ли. То, что давно не было присуще ни самому Дмитрию, ни тем, кто терся вокруг. Именно эта свежесть когда-то привлекла его. И эту же свежесть, как ни парадоксально, он сейчас ощущал в Лизе. Чувствовал и вдыхал, как аромат духов. Дорогих. И очень редких. Как ей удалось сохранить это в себе в течение этих восьми лет, явно не баловавших Лизу – хрен знает. Но факт оставался фактом. И Калиненко это заводило не меньше, чем раньше. Добавляло особую прелесть в вожделение, которое, вероятно, сейчас вспыхнуло бы на любую женщину.

К тому же, Лиза была точно не против поучаствовать с ним в этой забаве.

Так что, без лишних разговоров, он опустил ладони, обхватил ее бедра и приподнял Лизу, усадив на стиральную машину. Вздернул вверх ее юбку, наслаждаясь ощущением теплого и упруго женского тела в своих руках.

Лиза вцепилась в его плечи. Короткие ногти. У нее и сейчас были короткие ногти на руках. И леший раздери, но это было хорошо! Калиненко никак не заводили царапины на теле. Оторвавшись от ее шеи, он с чувством полного права впился в губы Лизы, принявшись расстегивать одной рукой пуговицы на ее блузе, а второй уверенно стягивал колготы и белье с ее бедер. Не то, чтобы нежно. Но об этом никто и не договаривался. Жадно, нахрапом, забирая у нее воздух изо рта, стараясь ухватить побольше кожи и плоти – это да, это было про него. Но и Лиза не пасла задних, с не меньшей горячностью отвечала на этот алчный поцелуй, подставляя свою грудь под его руки и рот. Дима не был грубым, может, жестковат местами, да, но он не стремился причинять ей боль, даже если Лизу под него кто-то подкладывал. И не собирался мешать и женщине получить свою долю удовольствия. Хоть и не взялся бы гарантировать, что сейчас в состоянии заботиться о ком-то еще.

Потому, не видя смысла разводить долгие прелюдии, а по факту, просто не в состоянии уже терпеть, так и продолжая жадно целовать то грудь, то шею, то губы Лизы, с которых то и дело срывались тихие, хриплые вздохи, он сильно толкнулся между ее бедер уже давно напряженным членом. И словно какой-то «планочный», у которого нахрен сорвало контроль разума, принялся врываться в ее горячее, влажное, чуткое к его движениям тело. Причем, четко осознавал, что притормозить было бы лучше, растянул бы кайф. А не выходило. Хотелось еще больше, еще глубже погрузиться. И машинка под ними жалобно тряслась, похрустывая и поскрипывая.

А Лиза молчала. Только те вздохи стали еще более сиплыми. И руки ее, хоть и без ногтей, впились в его спину так, что дай Боже. Она, похоже, и голыми пальцами сумеет порвать ему кожу…

И тут, прерывая какой-то дикий, вообще не свойственный ему ранее угар бешеного вожделения, до Димы дошло, что на губах – что-то влажное и соленое. А он целует ее щеки и закушенные губы. Это как-то пробилось сквозь пелену животной потребности достичь оргазма. Глубоко глотнув пересохшим горлом, он отодвинулся на пару сантиметров и уставился на Лизу расплывающимся взглядом. Пришлось пару раз зажмуриться, чтобы сердце утихло и пульс слабее бахал по черепу, позволяя Дмитрию оценить ситуацию.

Лиза плакала. По ее щекам бежали слезы. А сама она закрыла глаза и уперлась затылком в кафель стены.

Здрасьте. Приехали. Калиненко даже немного охренел. И чуть весь настрой не потерял, на фиг. Неужели его настолько занесло, что он полностью сорвался и не понимал, что делает? Неужели до состояния животного скатился, причиняя Лизе боль? Она никогда не плакала, занимаясь с ним сексом. Даже в первый раз. А ведь девкой тогда была, самой натуральной.

- Лиза? Ты чего? Тебе больно, девочка? – хрипло и все еще задыхаясь, уточнил Дмитрий. – Почему ревешь?

Она приоткрыла один глаз и как-то так посмотрела на него. Глубоко-глубоко. И с каким-то снисхождением. Словно бы всего разом оценила и смерила. Калиненко не привык, чтобы на него так хоть кто-то смотрел. А потом – взяла и покачала головой. Еще и улыбнулась, протяжно выдохнув и тут же всхлипнув, когда сама же бедрами дернула, елозя по нему.

- Не останавливайся, дурной, - все с той же полуулыбкой хрипло прошептала она.

И крепче сжала свои руки на спине Димы. Будто прижимая к себе сильнее.

Вот тут до него дошло.

Как же она влипла.

Он поверил. Именно сейчас. В этот момент он поверил Лизе. Допустил и принял за аксиому, что никто ее не посылал к нему. И передавать ей нечего, потому что сама Лиза приехала. По своей воле. Может и не очень радуясь этому факту, но не могла или не хотела иначе.

Офигеть, какое удачное он нашел время для анализа ситуации, но Калиненко очень четко именно сейчас все в ней уловил. И тоску, которую Лиза душила и прятала. И забытую, пережитую обиду, напополам со злостью. И принятие. Несмотря на это все, готовность дать ему то, что Калиненко захочет взять. Но кое-что в Лизе и поменялось. Неуловимое, но очень важное.

То, что заставило его широко усмехнуться, когда эта малявка полностью открыла глаза и насмешливо уставилась на него, вздернув брови:

- Возраст сказывается, да, Дима? – вызывающе прошептала она. – А у меня «виагры» нет. Что будем решать? – притворно вздохнула эта язва. И еще раз пошевелила бедрами.

При этом ее груди так проехались по его груди, что кому там та «виагра» уже была нужна? И все настроение вернулось одним махом. Расхохотавшись, он вновь жадно впился в ее губы, и чуть не навалился на Лизу всем телом, хоть и упирался одной ладонью в стену за ее головой.

- Не дерзи, девочка, - еще глубже толкнувшись в ее тело, Дима чуть прикусил мочку уха Лизы. – Мала еще, на меня наезжать. Ща проверим, что и на ком тут сказывается, - все еще веселясь, «пригрозил» он.

Лиза улыбнулась, опять запрокинув голову. И вдруг застонала. Тихо и протяжно.