Колокол

   - Это официальная версия, Полина. Поверьте мне, так будет даже лучше.

   Полина с удивлением посмотрела на него.

   - Вас не удивляет, что так откровенен с Вами?

   - Нет, но... пожалуй Вы действительно очень доброжелательно себя ведете. Вы меня что, вербуете?

   - И да, и нет, Полина. На самом деле это и не требуется. Ситуация такова, что у Вас нет выбора.

   - Простите, но я не понимаю.

   - Путь только один - это сотрудничать со следствием. Хотите, чтобы Вашему мужу и Вам, Вашим детям ничего не угрожало?

   - Вы мне угрожаете?

   - Нет, извольте, как так можно. Я говорю с Вами совершенно открыто. Дайте показания, и все, Вы чисты и не вины. Вот только страну придется поменять, сами понимаете.

   - Какие показания? На кого? Я же ничего не знаю, муж не посвящал меня в подробности своей работы.

   - Нам нужны показания на Кузнецова Никола Борисовича. Вот они, - он протянул ей небольшую желтую папку. Полина с отвращением одернула руку, но Иван Дмитриевич аккуратно положил ее рядом с ней. - Ознакомьтесь сегодня вечером. Если все будет правильно, тогда мы сможем отправить Вашего мужа на интенсивную терапию, а там глядишь через полгода-год вы сможете гулять по парку, играть с детьми. Ведь это того стоит, жизнь Вашего мужа, и всего лишь небольшая ложь.

   - Я не буду этого делать, заберите это, пожалуйста, - Полина с мольбой в голосе протянула ему папку, но Иван Дмитриевич деликатно отодвинул ее рукой.

   - Давайте не будем забегать вперед, время все расставит по своим местам. Положите ее пока здесь, а сейчас, я уверен, что Вы бы хотели повидать мужа, не правда ли?

   Полина вскочила с кушетки. Он встал и подошел к двум полицаям, стоявшим у входа.

   - Подойдите, пожалуйста, сюда, - пригласил он ее. Взяв пропуск, он сделал на нем несколько пометок и передал его обратно. - при выходе, не забудьте сдать его дежурному, хорошо?

   Полина тихо ответила на его приветливую лживую улыбку и на подкашивающихся ногах вошла в палату. Острый запах больницы ударил ей в нос, выступили слезы. Полина как в тумане подошла к кровати, сев на стул она упала лицом на Рашида, опутанного проводами, неживого и живого, такого родного и такого далекого, и беззвучно заплакала. Иван Дмитриевич посмотрел на нее через щелку двери, потом что-то тихо сказав одному из полицейских, пошел по направлению к выходу.

   Я сидел в сырой камере и смотрел, как небольшой паук работает в дальнем левом углу. Как часто мне приходилось бывать в подобным местах, но в земной жизни - ни разу. Сколько уже прошло дней? Четырнадцать? А может двадцать? Как быстро я сбился со счету. Никудышный из меня граф Монте-Кристо получился. Шок от произошедшего сменился глухой затаенной злобой.

   "Бред, ну бред собачий! - вновь и вновь повторял я себе, вспоминая отъевшиеся морды следователей, которые с воинствующим невежеством зачитывали мое обвинение".

   А ведь ничего и не сделаешь. Былые регалии потеряли ценность, тех, кто пытался выступить в защиту, поспешно отправили на пенсию. Даже Юру отстранили на время, отправили в отпуск, бессрочный отпуск.

   Глядя на рушащиеся судьбы моих коллег, друзей, я не мог себе найти оправдания дальнейшей борьбе. Бороться с кем? Опровергать что? То, что нам "шьют" не подвластно пониманию нормально мыслящих людей, но вот как раз это и делает бессмысленными все наши попытки хоть что-то опровергнуть.

   Я пытался думать о хорошем, представлял себе Лену, как она гуляет с Аней по нашему любимому парку, как мы вместе... от этого стало тошно. Тупая злоба от бессилия сковала душу. Я соскочил с койки и начал отжиматься от грязного серого пола. Меня этому учил Лю, "выплесни агрессию, не держи ее в себе, двигайся, движение побеждает боль - говорил о часто". Струи пота заливали мне глаза, руки, не привыкшие к столь сильным нагрузкам болели. Я продолжал, но силы уходили, в один из моментов я просто рухнул на пол. Холодный цементный пол холодил разгоряченное тренировкой тело, успокаивая кипящую кровь и остужая мозг.

   Как же мы этого не предусмотрели? Но кто мог в такое поверить? Заработались, ученые, за границами знаний не увидели простейших интриг, простейшего предательства.

   Я посмотрел в окно. Вечер начинал свою работу, и жалкий кусок неба, доступный мне за решетчатым окном, медленно наливался темно-синими чернилами.

   В коридоре раздались шаги. "Две пары солдатских сапог, один офицер, - считал я про себя, - так, а вот это уже интересно кто?". В стройный топот вмешивался иной, нехарактреный для этих мест звук, будто небольшим молоточком постукивали по полу: цок-цок, цок-цок. Это каблуки! Точно, ошибки быть не могло!

   К камере подошли, загремел массивный засов и дверь отворилась.

   - Заключенный Кузнецов встать, лицом к стене, руки за голову, - пробасил нечленораздельной скороговоркой офицер. Я послушно встал к стене, искоса пытаясь разглядеть маленький женский силуэт, стоявший чуть позади от входа. Солдат жестко защелкнул на моих руках наручники и грубо усадил на койку. Другой внес стул и поставил перед входом напротив меня. В камеру вошла небольшого роста девушка, разглядеть ее поподробнее я не мог, так как слепящий свет от входа бил хлесткой плеткой по глазам.

   - Если потребуется, мы за дверью, - сказал офицер и вышел. Солдаты последовали за ним. Дверь камеры закрылась, и я зажмурил глаза, чтобы дать глазам отдохнуть.

   Девушка некоторое время стояла, осматривая камеру. Потом аккуратно села на край стула. Лицо ее напоминало мне моего погибшего друга, но я решил не торопиться с выводами.

   - Вы меня не можете знать, но я знаю Вас очень хорошо, - ее мягкий голос с сильно различимым акцентом звучал в темнице наподобие деревянной флейты, отражаясь от серых бетонных стен яркими нотами серебряных струн. Девушка была китаянка, это слышалось и в голосе, манере говорить. Собственно внешность играла в данном случае решающую роль. - мой отец много о Вас рассказывал хорошего.

   - Я очень рад услышать столь лестный отзыв, но мне все-таки хотелось услышать Ваше имя.

   - Меня зовут Мэй Син, я младшая дочь Лю Сина, вашего коллеги.

   - Я приношу Вам свои соболезнования в связи с гибелью Лю, к сожалению, мы не смогли предотвратить это несчастье.

   - Это был несчастный случай, - я удивленно поднял брови, но тут же придал своему лицу понимающее выражение. Она заметила это, но не подала виду, - Вы понимаете, что другие версии не могут быть рассмотрены всерьез.

   Она сделала неуловимый жест рукой, которым Лю всегда призывал нас верить ему в сложных ситуациях.

   - Мы хорошо понимаем и то, что Ваше нахождение здесь большое недоразумение. Мы готовы помочь Вам разрешить этот вопрос скорейшим образом. Чтобы не вводить Вас в заблуждение, мы - это наше государство. Тот вклад, что сделали лично Вы и Ваша команда в развитие науки безусловно оценен нами в наивысшей степени.

   - Я очень рад Вашей заботе. Я готов принять от Вас помощь, но с одним лишь условием.

   - Вашей команде будет также оказано поддержка в полном объему. Завтра мы перевозим Вашего коллегу в Пекин для прохождения курса реабилитации. Смею Вас уверить в том, что наша методика поможет ему встать на ноги в ближайшие полгода.

   - Тогда у меня нет условий. Я готов. Изложите свои, ведь не бескорыстно Вы решились нам помочь?

   - Условие наше несложное. Мы хотим, чтобы Вы продолжили свои исследования, вместе с членами Вашей группы, если они хотят переехать, в нашем исследовательском центре.

   - А я смогу вернуться потом на Родину?

   - Боюсь, что это будет невозможно. Предлагая Вам нашу помощь, мы берем на себя определенные обязательства перед вашим государством. Поймите меня, пожалуйста, правильно.

   - Мне все понятно. Какие мои дальнейшие действия?

   - Вам придется побыть здесь еще две недели, после чего Вас доставят к нам в посольство. После, в течение недели, Вы будете дома, в новом доме.