Страница 3 из 5
Первый – в ожидании неминуемой смерти.
Второй – в предвкушении безграничного величия и власти над миром.
– Мудрость и происхождение – вот он, извечный конфликт всех времен и народов?! – неожиданно раздался за спинами «обреченных» голос их невидимого соглядатая. – Между тем, если честно, мне жаль терять такого ментора, как Радим. Пусть его участь и была предрешена заранее. Да еще – самим Владыкой Посейдоном!
– Не думал, брат мой Тритон, что ты, Жрец Сумрачного Солнца, можешь быть таким сентиментальным? – вызывающе усмехнулся ему в ответ циничный и безжалостный голос. – Ты жалеешь раба? Да еще и без ведома его хозяина? Может, ты даже не против того, чтобы Лучники Судьбы промахнулись?
– Ты не правильно меня понял, Протей! Я скорблю не о судьбе раба, но об утрате опыта, таланта, знаний! Что были прежде в нем заключены?!
– Посейдон – дал, Посейдон – взял?! Не нам судить его за это! Ты со мной не согласен, брат? Или, все же, кое-что человеческое тебе не чуждо?
– Ты обвиняешь меня в ереси и вольнодумстве, Жрец? Это твои слова или воля Совета? Или… я что-то попустил, и ты уже мнишь себя Консулом или, даже, Верховным Жрецом? – насторожился тот, которого называли Тритон.
Он был одет в черный, доходящий ему до самых пят, балахон. От природы статен и сухощав. И, несмотря на то, что был значительно моложе своего собеседника, держался с ним высокомерно и с подчеркнутым величием
– Кто знает, брат?! Сегодня ты Первый, а завтра… никто? – дерзко огрызнулся ему в ответ Жрец Протей. Так же, как и Тритон, облаченный во все черное. Но, при этом, не смевший скрывать своего лица под капюшоном одежд.
– А ты сначала доживи, до этого самого завтра, брат! – сверкнул глазами Тритон, угрожающе поднимая вверх свою левую руку. – А там уже посмотрим?!
При этих его словах лучники, а их среди скал было не меньше десятка черных «теней», с готовностью подняли вверх свои луки и дружно взяли «бедного» Протея на прицел.
– Постой, брат! Я всего лишь излагаю свои мысли вслух! А посему, не стоит ввязывать в наш спор… твою когорту! – смертельно бледнея, засуетился тот. – К тому же…о боги! Час Ритуала пробил! Я вижу Перевозчиков и их Корабль!
Жрец был прав. Что, в общем, и спасло его от гнева «бессердечного» Тритона.
Ладья Судьбы действительно уже была видна.
Подгоняемая легким бризом, она на всех порах летела к бухте Единения.
Ее орихалковые паруса были натянуты до отказа. Команда и капитан, как очумелые, носились по палубе. Прикладывая максимум рвения и усилий для выполнения своей священной миссии в срок.
В то время, как прибывшие с ними воины уже вовсю натягивали луки. Сверкая золотыми стрелами Судьбы.
Изготовились к «ответной» стрельбе и затаившиеся в засаде «тени».
Еще минута, и ладья уткнулась носом в линию прибоя.
Почти одновременно с этим, раздался громкий свист.
Миг… и старик упал, дрожа и дергаясь в объятиях смерти! Еще бы, из его груди торчало ровно десять стрел?!
– Да свершиться… воля Посейдона и архонтов – Царей. – громко провозгласил следующий акт ритуала Тритон. И резко опустил вниз свою левую руку. – Знающий умер! Так пусть погибнут и те, кто стал тому причиной!
И снова… залп! Десятикратный свист. Зловещий лязг металла об металл. И, в результате… десять бездыханных и распластанных на палубе тел.
Само собой, что в этот раз уже стреляли «тени».
– Ну что ж, все идет как по маслу! – удовлетворенно подытожил Тритон, жестом приказывая своим лучникам покинуть позиции и возвращаться в лагерь. – Теперь, я спокоен. Ритуал соблюден. И будущий Царь уже не нуждается в нашей защите?!
Протей кивнул. При этом, все еще не спуская глаз с фигуры, невозмутимо поднимавшейся на борт судьбоносной Ладьи
Просто сказать, что Жрец Протей, завидовал Избраннику Судьбы, означало… не сказать ничего!
Ведь, когда-то, много лет назад, такая же самая ладья вполне могла прийти и за ним самим?!
Но она не пришла.
И не взяла его на свой борт.
И не доставила в Божественный Посейдонис.
И все потому… Потому что, он не вовремя родился!
Не Первым, но Вторым!
А значит, несмотря на все его благородство, ему никогда так и не стать Царем!
Тусклый, бледно зеленый диск Сумрачного Солнца медленно, но верно, клонился к закату.
Для всех без исключения жителей Пелагсикона [2]это означало только одно – неизбежный конец Света и грядущее торжество Тени!
Тени, чьи зловещие языки-Сумерки уже тянулись к подножию величественных гор и замершим в ночном оцепенении городам.
Тени, которая, как и любая беда, никогда не приходила одна. Но несла с собой, если не очередное безрассудство стихии, то, как минимум, тяжелый, чем-то похожий на сиренево-бурое желе, туман и лютый холод.
И, наконец, тени, бросить вызов которой не смел не только никто из смертных, но даже жрецы и Цари!
Так, судя по всему, должно было случиться и на этот раз, но…?
Но вдруг в самом сердце Акрополя, мраморным призраком вознесшимся над столицей атлантов, ослепительно вспыхнул и возбуждено замерцал изящный шпиль на крыше Храма Посейдона?
Еще мгновение и… последний изумрудный луч уже скользнувшего за горизонт светила прошил его насквозь, сломался пополам и как отточенный кинжал вонзился в сердце золотого диска Мойр [3].
Диск, прежде смутно различимый в отблесках заката, чуть покачнулся, вздрогнул, засверкал и начал медленно вращаться.
И, о чудо, его поверхность заискрилась серебром, из центра вспучилась прекрасным женским ликом и заструилась плетью из змеиных тел?
Это был сигнал! Точнее, Воля свыше!
С которой не спорят. Но на нее уповают! Причем не только смертные, но даже…
Десять статных, облаченных в белоснежные тоги, фигур поспешно, но с достоинством, приблизились к Воротам Храма.
Но прежде, чем решиться через них пройти, пришельцы опустились на колени, низко склонив головы к земле и вскинув вверх свои правые руки. Демонстрируя тем самым своему Божеству, что они безоружны и движимы одной и, притом, исключительно благочестивой целью.
– Великий и бессмертный бог морей и океанов, Посейдон! Молю тебя о милости и доброй воле! – твердо, но с почтением произнес один из десяти пришельцев. Тот, что носил с серебристый обруч – змейку на своем высоком лбу.
– О благородный Покровитель мира моего народа, Посейдон, дозволь нарушить твой покой Правителям Священной Атлантиды! Перед тобой Царь Атлант! – речитативом снова загнусавил он, протягивая руки к черному безмолвию небес и дерзко в них сверкавшим звездам. – Другие мои восемь братьев тоже здесь! И все мы ждем! Ждем с должным трепетом и благоговением! Ждем от тебя того, чтоб милостью своей открыл бы ты Совет Царей Священной Атлантиды. Открыл сегодня. В эту ночь. В часы почтительного поклонения Пентахрону [4].
Царь перевел дыхание. И только после этого продолжил речь:
– Мы будем рады провести в твоих владениях всю ночь. Дабы в твоем присутствии, как требует того обычай, судить и разбираться в том, не допустил ли кто из нас, Царей, ошибок или недостойных действий. Но, прежде, чем мы смеем преступить порог твоих святилища и Храма, мы просим дозволения поймать в твоих садах быка? Само собой, без применения хитрости, оружия, разных там уловок. Но лишь благодаря своей отваге, личной доблести и твоему, Владыка Посейдон, благословению.
Царь замолчал, пал ниц и неподвижно замер в беспокойном ожидании
Прошла минута, прежде чем раздался легкий, мелодичный звон и…
И Врата Храма растворились!
Царь с облегчением вздохнул и не без гордости сверкнул глазами.
– Братья мои, не будем медлить с жертвоприношением! – уже в следующую минуту обратился он уже не к Посейдону, но к верным своим спутникам-Царям. – Ночь коротка! В то время как Владыка наш – безжалостен и строг! Да, всяк смертный, видевший «Зеленый» луч, пока находится под покровительством трех Мойр и Храма! Но только до утра! С рассветом же Глава и Взгляд Горгоны снова будут убивать! И если мы затянем наш Совет, то никогда уже не сможем отворить Ворота Храма! И гнев богов незамедлительно обрушится на нас нам.
2
Пелагсикон (ист.) – Согласно античным историкам (например, Гелланику, жившему в V веке до н. э.), пеласгами называли догреческое население Греции и Эгеиды, в том числе и острова Крит (Минойская культура). «Отец истории», Геродот, сообщает, что Эллада именовалась ранее Пеласгией, т. е. страной пеласгов. И что пеласги говорили на варварском (т. е. негреческом) наречии и что греки позаимствовали у пеласгов даже некоторых богов. Этруски в свою очередь считались ответвлением эгейских пеласгов. Таким образом, под пеласгами можно понимать как предков этрусков (тирренов), так и этрусков- колонистов, заселивших Средиземноморское побережье в доэллинские времена. Пелагсикон- средиземноморские колонии этрусков- пеласгов (тирренов). Однако в контексте данного романа, под Пелагсиконом понимаются уже колонии атлантов и вообще все известные им территории, за исключением собственно острова Атлантида.
3
Мойры (миф.) – богини судьбы у античных греков (у римлян- парки). Согласно преданиям даже судьба верховного божества Зевса находилась в их руках. И не было такой силы, которая могла бы изменить что-либо в том, что предназначено богам и смертным. Мойра Клото – прядет жизненную нить человека, определяя срок его жизни. Оборвется нить- и кончится жизнь. Мойра Лахесис вынимает, не глядя, жребий, который выпадает человеку в жизни. Никто не в силах изменить определенной мойрами судьбы, так как третья мойра, Антропос, все, что назначили в жизни человеку ее сестры, заносит в длинный свиток. А что занесено в свиток судьбы, то неизбежно!
4
День Пентахрона (Прим. авт.) – согласно диалогам Платона, «все десять царей Атлантиды собирались раз в пять или шесть лет в храме Посейдона, чтобы совещаться об общих заботах, разбирать, не допустил ли кто-нибудь из них какого-либо нарушения, и творить суд.» Об этом, собственно и идет речь, так как пента (pente) по-гречески означает- пять, а хрон или хронос (chronos) – время или часть сложных слов, указывающих на их отношение ко времени. Таким образом, слово и понятие Пентахрон можно раскрыть как: «происходящее раз в пять временных интервалов или лет». Кроме того, Крон (Хрон) или Кронос (Хронос) у античных народов рассматривался как бог времени и покровитель Вечности.