Рантье

- Чего?! - изумился Лев Михайлович, такого хода он даже предположить не мог.

- Приеду, поговорим, чайку попьём.

- Подожди, дай подумать.

Первым позывом было отказать. Где-то он слышал или читал, что первый позыв самый верный, как и первое впечатление, но как это сделать, ведь она его дочь? Он прекрасно понимал, что её звонок эгоистичен и лицемерен, что речь пойдет о завещании, но в душе мигнула слабая надежда на что-то такое, что не объяснить словами.

- Хорошо, Ксения, приезжай.

- Пап, так я уже у проходной стою.

- Что?! А если бы я отказал?

- Не, пап, ты бы, не отказал, - лукаво усмехнулась дочь.

- Жди, сейчас тебе откроют.

Озадаченно покачивая головой, Буряков набрал номер охраны.

- Это Буряков из 46 дома, там ко мне дама приехала.

- Да, Лев Михайлович, видим.

- Пропустите.

- Хорошо.

Буряков отключился и тут же набрал телефон Серафима Петровича.

- Петрович? ... Да нет, всё хорошо, ты ворота открой, впусти мою старшую, - Буряков опустил телефон и почесал голову. - Так, бассейн откладывается.

Лев Михайлович встал и быстро зашагал к выходу, на ходу развязывая халат.

Через пять минут он стоял в гостиной и смотрел в окно, как во двор въезжает Ксения, как паркуется, следуя указаниям Серафима Петровича. Дочь вышла из машины и, встряхнув копной светло-русых волос, спряталась под зонтик. "Красивая женщина получилась, яркая, - подумал Буряков, - только уж слишком похожа на свою мать. Всё-то по её должно быть в мире устроено и никак иначе, этакая тиранша". Он принёс из кухни вскипевший чайник, достал две красивых чашки и поставил на стол.

- Папа, здравствуй! - Ксения мило улыбнулась на пороге гостиной и подняла вверх коробочку с тортом. - Вот, к чаю взяла.

- Здравствуй, дочь, - кивнул Лев Михайлович, - ставь гостинец на стол и сама присаживайся. Тебе чай, или кофе?

- Чай, - коротко ответила Ксения, - от кофе цвет лица темнеет.

- Да? - искренне удивился Буряков, - неужели?

- Точно, точно.

Спорить было бесполезно, да и не к чему. Ксения распаковала торт, разрезала на ровные кусочки, налила себе и ему чай. Усевшись на стул, осторожно отхлебнула из чашки.

- Ой, горячий, - дочь мило улыбнулась. - Съешь тортик, вкусный.

- Спасибо, я блинами только что заправился, чуть погодя, потом.

Ксения кивнула. Над столом повисла пауза. Лев Михайлович почти физически ощущал её тяжёлое облако и раздумывал, начинать первым разговор или пусть дочь сама отдувается? Ничего решить он не успел, Ксения заговорила первой, но опять всё в свою пользу вывернула.

- Пап, что же ты молчишь? Не рад мне?

- Ну, ты и вопросы задаёшь! - Буряков сердито звякнул чашкой о блюдце. - Можно я не буду оправдываться?

Ксения испуганно кивнула.

- Расскажи-ка, раз приехала, как там семья твоя поживает?

- Ой, да всё замечательно, - как ни в чём не бывало, заворковала она, - Александр работает, ждёт повышения. Привет тебе передаёт.

- Спасибо, взаимно. Желаю ему наконец-то получить это ветхозаветное повышение.

- Ну, пап! Ты не прав, мой муж звёзд с неба не хватает, но на жизнь хватает.

- Да, это я тоже уже слышал, - нахмурился Буряков. Зять Александр ему с первого дня не нравился: снаружи высокий и статный, а внутри увалень. - Впрочем, Ксения, извини, это не моё дело. Как там внучка во втором классе, не отстаёт?

- Что ты, папа, - мирно отозвалась Ксения, - отличница, уроки сама делает, просто чудо, а не ребёнок.

- Ну, ты поосторожнее с чудесами, накличешь....

- Так уже проблемы.

- Какие ещё проблемы?! - насторожился Буряков.

- Ты ей айпад подарил, так не оторвать теперь, приходиться ругаться.

- И только-то? - Лев Михайлович облегчённо махнул рукой. - Пусть привыкает, сейчас времена такие и все дети "некст".

- Да уж, - неожиданно легко согласилась Ксения.

Буряков удивлённо взглянул на неё. Ишь ты, скромница какая, взгляд потупила, а ведь так зыркнуть может и языком срезать....

- Ксения, ты чаю себе подлей.

- Нет, спасибо.

- Что ж, тогда спасибо, что отца навестила, не скрою, не ожидал от тебя. Потому вдвойне приятно.

Он встал, намекая, что визит можно завершать, глаза дочери сердито сверкнули, но тон был примирительный.

- Пап, подожди, сядь, пожалуйста.

Буряков опустился обратно на стул.

- У меня серьёзный разговор, а как начать, не знаю.

- Давай без церемоний, - усмехнулся Буряков, - не чужие ведь.

- Вот-вот! Я как раз про это, - Ксения замялась, подбирая слова. - Я на счет квартиры.

- Какие-то проблемы?

- Понимаешь, папа, жизнь штука сложная, всякое случается

- Глубокое умозаключение, Ксения, могу продолжить: человек не может знать, где и когда ему кирпич на голову свалится. Ты ведь это хотела сказать?

- Ну, вроде того, просто ты всё так утрируешь. С тобой нелегко разговаривать.

- Да, - с легким металлом в голосе отозвался Буряков, - ты мне об этом уже не раз говорила.

- Ты обиделся? Зря. Я ведь как лучше хотела...

- Кому лучше?

- Папа, ты сегодня упорно пытаешься вывести меня из себя!

- Извини, ты права, поэтому я помогу тебе: квартиру, в которой вы живёте, я завещаю тебе, не волнуйся.

- А этот дом? - встрепенулась Ксения. - Как ты планируешь им распорядиться?

- Но почему это так тебя волнует?

- Ну, извини, представляешь, что начнётся, если... - Ксения испуганно замолчала.

- Передерётесь все?

- Передерёмся, папа.

- То есть ты советуешь завещать его не трём дочерям, а одной из них?

В глазах Ксении мелькнуло напряжение, это был самый трудный момент, именно его она боялась, репетируя разговор в машине.

- Я бы хотела, чтобы ты завещал его мне.

- Хм, спасибо за честность, дочка, а почему же именно тебе?

- Во-первых, я старшая, во-вторых, у меня самая маленькая квартира!

- Ну, на счет квартиры ты напрасно, район то самый лучший?

- Пап, ну не надо шутить! Так что ты скажешь?

- Ничего, Ксения, не скажу, но обещаю подумать, - Буряков решительно встал, давая понять, что разговор завершён.

Ксения тоже поднялась, жалобно посмотрела на отца, но тот этому взгляду не поверил и она это поняла.

- Пап, у меня просьба, не говори нашим, что я приезжала, ладно?

- Хорошо, как скажешь.

Буряков вновь смотрел в окно гостиной, наблюдая за отъездом дочери. Вот она повернулась и помахала рукой, он махнул в ответ, в груди защемило. Может быть зря он так? Прижать бы эту своенравную полублондинку к груди, поцеловать в висок, поговорить.... О чём же поговорить? Лев Михайлович сердито отвернулся от окна. Не о чем им говорить, кроме завещания, не пускала Ксения его в свою жизнь, впрочем, как и остальные две дочки. Правда, лишь старшая дочь года три назад прямо сказала ему об этом. "Папа, жизнь моей семьи только моя и я не хочу ею делиться даже с родителями!" - кажется именно так она и сказала. Потом добавила, что некоторые совместные праздники, пожалуйста, а будни только мои. Он ещё заспорил с ней, мол, а как же большая семья, а она зло перебила.

- Папа, вы с мамой умные и успешные, я вас люблю и уважаю, но вы даже представить себе не можете, как вы давите!

- Мы?! - удивился тогда Буряков. - А я всегда думал, что это ты как танк.

- Очень остроумно, - скривилась Ксения.

- Ну, хорошо, с мамой ты сама разбирайся, а я-то чем на тебя давлю?

- Своими советами и даже простыми взглядами, в которых я читаю осуждение и всё те же советы!

Буряков добродушно усмехнулся: - "Всё-таки умная баба получилась! Жалко только, что бездарно дома сидит".

Прошло несколько дней. Буряков прекрасно проводил их. Много гулял на улице, бродил по просторам интернета, читал и ощущал себя бароном в собственной крепости. Моральный аспект бесцельности такого существования его уже не беспокоил, как и собственное затворничество, он давным давно пришёл к выводу, что он не герой, пекущийся о спасении человечества, он обычный преуспевший российский обыватель. Он смирился и примирился. В прошлом остались служение стране и верность партии, исчезли и они, и обязательства перед ними, а новая страна рождалась медленно и мучительно, так что служить ей предстояло уже новым поколениям. "Хотя, вряд ли они об этом знают. Ничего, - мысленно усмехнулся Буряков, - жизнь заставит, никуда не денутся".