Ричард III

Вернувшись с совета, Хейстингс спешно послал в Миддлхэм второго гонца с еще более зловещим посланием. Камергер писал, что Вудвиллы проигнорировали назначение Ричарда Глостерского протектором, уничтожили последнее предсмертное завещание короля и собирались короновать юного Эдуарда как можно скорее, чтобы сохранить власть в своих руках. Они узурпировали все государственные дела, и только его отчаянные усилия помогли ограничить двумя тысячами человек численность конвоя, который должен сопровождать принца Эдуарда из Ладлоу в Лондон. Хейстингс сообщал, что после похорон короля бароны королевства, присутствовавшие в столице, собрались на заседание совета, где решали, как управлять государством, пока король не достигнет совершеннолетия. Было выдвинуто два предложения. Первое заключалось в том, что править должен герцог Глостерский, поскольку так наказал в своем завещании Эдуард IV. Но это предложение совет не принял. Возобладала другая точка зрения, согласно которой правление должно осуществляться многочисленной группой, среди которых герцог будет лишь первым среди равных. За это предложение сплоченной группой выступили все, кто держался семейства королевы, поскольку они опасались, что Ричард отомстит тем, на ком лежит вина за смерть Кларенса, казнив их или по меньшей мере лишив высокого положения.

Хейстингс призывал герцога Глостерского поспешить в столицу с сильным войском и отомстить за оскорбление, нанесенное ему недругами. Он уверял Ричарда, что тот легко достигнет этой цели, если перед тем, как войти в город, возьмет под свою защиту молодого короля Эдуарда. Хейстингс писал, что он одинок и подвергается в столице большой опасности, поскольку ему едва удается избегать ловушек врагов, так как их старая ненависть только усиливается из-за его дружеского расположения к Ричарду{50}.

Получив подобные рекомендации, Глостер направил послание совету короля Эдуарда IV, еще не превратившемуся окончательно в совет Эдуарда V. В нем он заявлял, что всегда был предан своему брату и во внутренних, и во внешних делах, и в мире, и в войне. Так же верен он будет и наследникам брата, и даже его дочерям, если мальчиков не дай Бог настигнет смерть. Далее, он готов ценой собственной жизни защитить детей брата от любой опасности, которая может их подстерегать. Единственное его желание — видеть, что управление королевством установлено в соответствии с законом и справедливостью. И поскольку по завещанию Эдуарда IV протектором королевства назначен именно он, то совету не стоит обсуждать распределение полномочий без его участия. Ричард напоминал, что советникам придется учитывать должность, которую он занимает по праву в соответствии с законом страны и указом брата. Герцог Глостерский также присовокупил и более ясное предупреждение: всё, что будет принято советом в противоречие закону и воле покойного короля, нанесет серьезный ущерб тем, кто поддержал такие решения.

Письмо получило широкую огласку и произвело благоприятное впечатление на умы горожан. Все говорили о том, что герцог Глостерский достоин править королевством. Советники, поддержавшие Вудвиллов, также начали колебаться. Хейстингс, чувствуя сомнения совета, еще раз напомнил присутствующим, что Ричард на законных основаниях считает себя протектором Англии и может аннулировать любое решение, принятое в его отсутствие. Но маркиз Дорсетский не сдавался. Он говорил о том, что опасно отдавать власть в руки одного человека, и намекал, что никто из сторонников Вудвиллов не сможет чувствовать себя в безопасности в случае наделения Глостера верховной властью. Маркиз принуждал совет вынести постановление, по которому Ричард как протектор был бы лишен реальной власти, и заносчиво заявлял: «Мы сами достаточно важные персоны, и можем даже без дяди короля принимать такие решения»{51}. Дорсет отправил письмо графу Риверсу с указанием, что король должен прибыть в Лондон не позднее установленного советом срока. Следуя этому указанию, король и Риверс во главе двух тысяч человек в сопровождении длинного обоза 24 апреля оставили Ладлоу и углубились в зеленые холмы Шропшира, держа путь на восток.

Между тем в Миддлхэм вскоре после гонца Хейстингса прибыл посланник Генри Стаффорда, герцога Бакингемского. Герцог писал из своего замка Брекон в Южном Уэльсе, что в связи с изменившимся раскладом сил он полностью переходит на сторону Ричарда, а в случае необходимости готов предоставить в его распоряжение тысячу воинов. Герцог Глостерский не очень-то доверял тщеславному и недалекому Стаффорду, но в сложной текущей ситуации решил не отказываться от поддержки неожиданного союзника. Ричард отписал в ответ, что выступает на юг с целью присоединиться к королевскому эскорту на пути в Лондон, и будет рад встретиться с герцогом по дороге. Глостер посоветовал Бакингему взять с собой вооруженный эскорт из трехсот человек, равный его собственной свите. Своим арендаторам, слугам и соратникам Ричард назначил встречу в Йорке.

20 апреля он попрощался с женой Энн и сыном, после чего отправился в путь. В Йорке герцог Глостерский привел всю свою свиту и городских магистратов к присяге на верность королю Эдуарду V, после чего покинул город в сопровождении отряда, все воины которого носили траурные черные одежды. Граф Нортумберлендский, хранитель Восточной и Средней марок, остался в Берике стеречь границу и наблюдать за действиями шотландцев. По пути на юг к Ноттингему Ричард встретил гонца графа Риверса. Вудвиллы, наконец, решили связаться с тем, кто волей покойного короля должен был исполнять обязанности протектора королевства. В весьма учтивой форме Риверс писал, что король и его сопровождающие прибудут в Нортхемптон 29 апреля и надеются, что герцог Глостерский сможет там присоединиться к ним. Ричард послал ответ с согласием на предложенное рандеву. 26 апреля он добрался до Ноттингема, где второй курьер герцога Бакингемского передал ему сообщение о том, что герцог покинул Уэльс.

Ричард велел передать, что будет ожидать Бакингема в Нортхемптоне. Пока отряд медленно приближался к этому городу, Ричард пытался проанализировать ситуацию, хотя для этого ему и не хватало многих данных. Ясно было одно — или он отстоит свои права на протекторат, или погибнет. Нельзя было также исключать вариант, при котором враждебные придворные фракции развяжут гражданскую войну. Герцог Глостерский не знал точной расстановки сил в Лондоне и в королевском совете, не имел представления, зачем граф Риверс назначил ему встречу в Нортхемптоне, имея за спиной две тысячи воинов. В одном Ричард был убежден твердо — необходимо самым решительным образом защитить права на протекторат и установить справедливую власть в королевстве.

Ближе к вечеру вторника 29 апреля Ричард въехал в Нортхемптон в сопровождении кавалькады северных дворян. К своему удивлению, он не обнаружил там никаких следов ни короля, ни Риверса, ни их эскорта. Ему доложили, что небольшая армия Эдуарда недавно проследовала через город и без остановки продолжила движение на юг по направлению к Стоуни-Стратфорду. Ричард не знал, как реагировать на странное поведение графа Риверса, но ничего хорошего для себя от столь явной демонстрации не ждал — независимо от того, была она вызвана опасением или пренебрежением к его особе. В этот момент прибыли верховые, посланные герцогом Бакингемским, с известием, что их господин вскоре прибудет в Нортхемптон. Ричард решил подождать союзника и отдал приказ размещаться на ночлег в городе. Сам герцог остановился в таверне, куда должен был подъехать и Бакингем.

Вскоре за окнами послышался конский топот, но вместо Бакингема в таверну вошел Энтони Вудвилл собственной персоной в сопровождении небольшой свиты. Граф в изысканных выражениях приветствовал Ричарда и тут же пустился в туманные объяснения причин того, почему новый монарх не пожелал лично встретиться с дядей. Дескать, король решил заночевать в Стоуни-Стратфорде, поскольку в Нортхемптоне и окрестных деревнях не хватило бы места для размещения сразу двух крупных воинских отрядов. Ричард перебирал в уме возможные истинные мотивы такого «сердечного» посольства. Понятно, что решение принимал граф Риверс, но если он так стремился выказать свое уважение дяде короля, то не проще было бы дождаться его в Нортхемптоне, как и было изначально договорено? Объяснение Ричард нашел лишь одно: от Нортхемптона до Лондона было 108 километров, а от Стоуни-Стратфорда — 84, и Вудвиллы стремились привезти короля в столицу раньше, чем туда доберется протектор. Отставшему Риверсу в одиночку было легче догнать короля, чем Глостеру и Бакингему с их отрядами.