Ричард III

Все эти размышления Ричард оставил при себе и ответил графу весьма любезно. Приказав слугам устроить Риверса на ночлег по соседству, он пригласил его пройти в лучшую комнату таверны и разделить трапезу, в течение которой герцог и граф непринужденно беседовали. В самый разгар обеда прибыл Бакингем и присоединился к лордам. Когда остатки еды были унесены, мужчины задержались еще на некоторое время, попивая вино. Наступила поздняя ночь, и все трое встали из-за стола. Они договорились утром вместе выехать в Стоуни-Стратфорд. Риверс со своими приближенными покинул таверну, а Ричард и Генри Стаффорд вернулись на свои места. Атмосфера веселья разом улетучилась, мерцающие свечи бросали тени на посерьезневшие лица склонившихся над столом собеседников. Бакингем уговаривал Ричарда действовать решительно и безжалостно, ибо в сложившихся реалиях любые колебания и уступки были чреваты поражением. Один сильный и внезапный удар мог предотвратить большое кровопролитие, обезвредив потенциального врага, в истинных намерениях которого можно разобраться и потом.

Жизненный опыт подсказывал Ричарду то же самое, хотя без влияния горячих аргументов Бакингема он, возможно, действовал бы не так жестко. Но прежде чем решать, что делать дальше, он должен был понять чаяния и устремления Бакингема, которые были совсем не очевидны. Дед Генри Стаффорда по отцу был убит в 1460 году на окраине того самого города, где они сейчас находились, командуя армией короля Генри VI в битве против йоркистов, во главе которых стояли Эдуард, тогда еще граф Марчский, графы Уорикский и Солсберийский. Отец герцога Бакингемского был тяжело ранен стрелой в лицо в битве при Сент-Олбенсе в 1455 году, сражаясь против отца Ричарда, герцога Йоркского. В этом же бою пал его дед по матери Эдмунд Бофорт, герцог Сомерсетский. Другими словами, семья Стаффордов всегда выступала на стороне Ланкастеров против Йорков. То, как был настроен сам сидевший напротив Генри, второй герцог Бакингемский, оставалось для Глостера загадкой. Ведь Генри Стаффорд и сам имел некоторые права на трон Англии, так как по матери происходил от незаконнорожденного, но впоследствии легитимизированного внука короля Эдуарда III, а по отцу — от законного сына того же короля Томаса Вудстокского. Он всегда оставался в тени, практически не принимал участия в политический жизни королевства, не появлялся при дворе, хотя время от времени его приглашали на придворные церемонии.

Поэтому Ричард, наклонившись к собеседнику, внимательно слушал слова Бакингема. «Герцог жаловался Ричарду на оскорбление, нанесенное ему низким происхождением семьи королевы. Бакингем, будучи дворянином самого высокого происхождения, был склонен сочувствовать другому знатному лорду, тем более что у него были свои причины ненавидеть семейство королевы: ибо, когда он был моложе, его вынудили жениться на сестре королевы, которую он презирал из-за ее скромного происхождения»{52}. Глостер решил, что по крайней мере на данном этапе он может довериться Генри Стаффорду: перед Бакингемом неожиданно открылись широкие политические горизонты, он не собирался упускать возможность воплотить в реальность мечты, которым он предавался в далеком замке Брекон, и жаждал действовать.

С рассветом 30 апреля таверну, где остановился граф Риверс, тихо окружили вооруженные люди герцогов, блокировав его свиту. Вудвилл был взят под стражу, а с первыми лучами солнца Глостер и Бакингем выехали в Стоуни-Стратфорд. Когда они вступили в город, король уже собирался его покинуть. Таким образом, Ричард убедился в своих подозрениях — окружение короля решило демонстративно проигнорировать встречу с герцогом Глостерским и спешить в Лондон. Эдуард в окружении охраны садился на коня и был крайне удивлен, когда увидел вместо ожидаемого графа Риверса своего дядю в сопровождении незнакомого вельможи. Король с недоумением оглянулся на стоящих рядом советников, но его пожилой камергер сэр Томас Вон, как и сводный брат сэр Ричард Грей, только что прибывший из Лондона с приказом королевы поторапливаться, также пребывали в растерянности.

Эдуард V обладал многими привлекательными чертами. По словам современников, юный король отличался не по годам гибким и зрелым умом. Доминико Манчини отзывался о нем так: «Он был человеком широких взглядов, его речи и поступки свидетельствовали о достойном образовании, преимущественно классическом, и о знаниях, далеко опережавших его возраст. Все это заслуживает более подробного рассказа, но требует столько дополнительных трудов, что я совершенно законно опущу подобное описание. Лишь одно я не посмею обойти молчанием — глубокое знание литературы, позволявшее ему вести беседы весьма изящно, проникать в суть вещей и превосходно декламировать как стихи, так и прозу, попавшие ему в руки, если только это не были работы слишком заумных авторов. Во всей его фигуре было такое достоинство, а в лице такое обаяние, что, казалось, никогда не устанешь любоваться им»{53}.

При всех достоинствах молодого короля Ричард никак не мог рассчитывать на его доброе расположение: Эдуард плохо знал дядю, которого он лишь изредка встречал на торжественных церемониях, а его воспитатели, конечно же, постарались представить воспитаннику герцога не в лучшем виде. Если бы план Вудвиллов удался, то Эдуард V через несколько недель получил бы королевские полномочия, оставаясь полностью под их контролем. В таком случае никакой северный палатинат не спас бы герцога Глостерского и его семью от пристального внимания клана королевы.

Произнеся приличествующие случаю соболезнования племяннику в связи с кончиной отца, Ричард перешел непосредственно к делу. Он заявил, что у него есть важные новости, которые необходимо обсудить немедленно, и пригласил короля пройти в дом. Томас Вон, Ричард Грей и приближенные короля последовали за ними. Почтительно стоя перед мальчиком, герцог Глостерский обвинил министров в том, что они потакали порокам Эдуарда IV, поощряли его невоздержанность и тем самым разрушили здоровье короля, приблизив его кончину. Герцог потребовал, ссылаясь на данные ему завещанием покойного Эдуарда полномочия лорд-протектора, чтобы все эти люди были отстранены от власти и лишились возможности оказывать свое пагубное влияние на сына, как прежде на отца. Сэр Ричард Грей попытался протестовать, но его достаточно резко оборвал герцог Бакингемский.

Кроме того, продолжил Ричард, эти же люди не только открыто вступили в сговор с целью лишить его законного протектората, но и покушались на саму его жизнь. Вожаками заговора он назвал Ричарда Грея, графа Риверса и маркиза Дорсетского. Герцог Глостерский заявил королю, что в качестве первого шага для обеспечения собственной безопасности он уже был вынужден арестовать графа в Нортхемптоне. Эдуард возразил, что маркиз, граф и сэр Ричард — его друзья, и у него нет никаких оснований не доверять им. А что касается управления королевством, так он уверен, что его мать королева и выбранные ею знатные люди разумно руководят государством. Тут опять вмешался герцог Бакингемский, который резонно заметил, что королева не имеет никакого законного права на власть, тем более что управлять высокородными лордами и страной в принципе пристало лишь мужчине.

Королевский эскорт состоял из воинов, закаленных в стычках на валлийской границе, а отряд Ричарда Глостерского — из опытных бойцов Шотландской марки. Сражение между ними было бы делом нешуточным, однако командир эскорта граф Риверс, который мог бы отдать приказ о сопротивлении, находился под стражей. Эдуард V мужественно отстаивал невиновность своих друзей, но не стал противиться воле покойного отца, назначившего дядю протектором королевства. Он признал право Глостера принимать решения. Ричард Грей и сэр Томас Вон были арестованы, солдатам эскорта, сопровождавшим короля из Ладлоу, было приказано оставить Стоуни-Стратфорд и разойтись по домам, ибо забота о безопасности короля с этого момента ложилась на лорд-протектора и его отряд. Лишившись всех своих командиров, воины Риверса не стали ввязываться в бой и мирно покинули город. Устраивать немедленный суд над Риверсом, Греем и Боном герцог Глостерский не собирался, ибо время для процесса было не слишком подходящим. Он разослал их по надежным местам: Риверс был отправлен под конвоем в Шериф-Хаттон, Грей в Миддлхэм, а Вон — в Понтефракт.