Страница 5 из 35
Думаю, секрет успеха молодых врачей Юдина и Дерендяева не только в новой методике и чудодейственном генераторе. Кроме отклика волнового поля, необходим еще отклик душевный, простая человеческая жалость и умение сострадать. Нужна заинтересованность в каждом, подчеркиваю— в каждом больном, каким бы конченым, пропащим, опустившимся с общепринятой точки зрения он ни казался. И они не жалеют ни сил, ни времени на долгие беседы, часами пробиваются к сердцу и сознанию каждого страждущего. Они не пожалели сил и времени, чтобы в совершенстве овладеть также рефлексо- и гипнотерапией, не только новой методикой. И радость при возвращении человеческого облика своим пациентам у них искренняя, глубокая и, как они считают, компенсирующая все.
35-летний шофер Григорий полтора месяца назад прошел курс лечения. 11 сеансов облучения. Была крайняя стадия алкоголизма — сейчас раз в месяц приходит на поддерживающую терапию.
— Вспоминать даже чудно, вроде не про себя. Пил по-черному. Все, что попадало под руку. Другой раз политуру водой из лужи разбавлял. Как дни шли — не помню. Дрался с собутыльниками, валялся по подвалам. Делать ничего не мог. Так, где ящик поднесу, где гнилье выкину. Пошел лечиться антабусом. Не помогло. Опять запил, пережил антабусный психоз… Попросту сказать, смерти искал. Но где-то сидела надежда обмануть судьбу, не помереть внезапно и безвестно, как бездомная собака, а я таких смертей ох сколько повидал… Услышал, уж не помню где, про лабораторию эту, решил последний шанс испытать… Первый раз за много лет — а я пью с пятнадцати — живу без невыносимого желания выпить. Что это такое — вам не понять. Когда отсюда выписался, приехал в свою конуру, а там уже ждут собутыльники, как положено, с «выздоровлением»; четверть самогонки у них — ну, сами знаете. И представьте, неохота мне, и все. Не то чтобы чего боялся, как при антабусном лечении, или так, волю свою напрягал. Просто неохота, отвратительно, будто сроду ничего такого и не пробовал и пробовать не желаю. Выпроводил гостей, с тех пор живу по новой. По новой с людьми общаться учусь, работать могу, опять сел за руль. В общем, все нормально. Красота!
Идут, идут страждущие, один за другим. Совсем юные и в солидном возрасте, даже семейные пары. И каждый — сломанная судьба, трагедия, отчаяние. И для каждого необходимы свои особые душевные слова, сердечное участие, для каждого — индивидуальный подбор режима облучения, трудоемкий, ответственный процесс, требующий высочайшей квалификации медика. Пик чувствительности, резонанс, отклик у каждого человека строго личностный, как модуляции голоса, переплетение линий на пальцах, как генетический код. Здесь в полном смысле слова лечить надо не болезнь, а больного (именно этому учили конфуцианцы).
До трех часов затрачивает опытный врач на определение режима лечения. Зато потом сеансы может повторять любая обученная медсестра. Потом. А пока всего два врача. Две души, четыре руки. Капля в бездонном море скорби.
Неприятно, да и неловко, наверное, употреблять магические категории, когда речь идет о явлениях, подвластных физическим и биологическим законам. И все же, согласитесь, чудо — оно и есть чудо, даже если пытаться подобрать объяснения ему с научных позиций. Сто раз прав оказался профессор Ситько. Пока не увидишь, не пощупаешь, ни за что не поверишь…
Ну как описать то, что довелось увидеть в другой клинике, где тоже успешно лечат миллиметровыми волнами совсем-совсем других, но каких же несчастных безнадежных больных!
У старинной площади Сенного базара, на улице Воровского, в Киевском НИИ ортопедии, дирекция выделила 20 коек в отделении детей и подростков для экспериментального лечения детского церебрального паралича.
Что это за болезнь, хорошо знают лишь те, кто по злому року с ней столкнулся. Возникает она в 80 % в результате разнообразных поражений головного мозга при внутриутробном развитии, а в 20 % — при травмах спинного и головного мозга при родах. Курящая мать, сильно-действующие лекарства в первые месяцы беременности, экологическое неблагополучие также могут быть причиной тому. Ребенок теряет координацию движений, его ручки и ножки выкручивают судороги, нередко наступает частичный или полный паралич. С развитием болезни нарушается речь, психика, отказывает иммунная система. Невозможно вообразить муки маленького, беспомощного существа, но стократ страшней муки родителей. Крошку еще можно переносить на руках, а как справиться с выросшим ребенком, требующим постоянного ухода, когда его выворачивают судороги? Зачастую такое не под силу и двум сильным мужчинам Неизбывное горе в семье, а помощь медицинская пока мало что может. Поэтому малейший слух о тех или иных успешных методах моментально вызывает паломничество десятков тысяч несчастных со всех концов страны. Но надежды, к великому сожалению, редко оправдываются.
Потому долго терзала я себя мыслью: а стоит ли рассказывать о киевском опыте? Что такое 20 коек на нашу огромную страну? И без того люди, где-то что-то прослышав, едут в Киев. Очередь же в институте на десятилетия скопилась. Для крошечного мучающегося существа каждый день дорог. Нужна помощь немедленно, сейчас, ведь он растет, болезнь захватывает все новые позиции. И все же вспомним судьбы Илизарова, Федорова, Касьяна. Если бы не били во все колокола, ничего с места не сдвинулось бы. А метод киевлян вовсе не трудно распространить, не сложно подобрать и обучить врачей и персонал из всех регионов СНГ. Сколько можно опираться только на самоотверженных энтузиастов? Страдающих детей все больше, есть надежда побороть тяжелый недуг, вернуть обществу полноценных граждан. Не использовать все возможности, затягивать столь нужное дело недопустимо.
Восьмилетний Стасик с длинными пшеничными кудрями, огромными голубыми глазами, хотя коренной украинец, — просто ангел с рождественской открытки, — приехал уже второй раз из Днепропетровска. На вид совсем здоровенький, крепкий, хорошо говорит.
— Ты не боишься лечиться здесь?
— Мне тут нравится. Здесь весело и игрушек много, а еще мне нравится жить в гостинице и ходить с мамой в кафе…
Только когда они уходят, чуть-чуть заметно напряжение в пояснице мальчика и его приволакивающаяся правая ножка. В истории болезни диагноз: церебральный паралич коркового спинномозгового пути. Мать рассказала, что состояние ребенка резко ухудшилось, когда ему исполнился годик. Где только не была она с ним, каким специалистам не показывала! Все безрезультатно. Стасик лишился речи, нарушилась психика, к шести годам совсем не мог двигаться. В таком состоянии привезла она сына на улицу Воровского. Поскольку с койками в стационаре сложно, жили в гостинице. И каждый день она возила мальчика на очередной сеанс лечения. После начала облунения у Стасика впервые появилось желание ходить. Он пытался пошевелить ножками.
— Первый раз за шесть лет! — Мать и сейчас не может сдержать слез. — Я боялась смотреть, боялась поверить, боялась сглазить… Через пятнадцать сеансов он уже сам стоял. Вернулись домой. С каждым днем что-то неуклонно улучшалось, а в конце первого месяца, держась за руку, мальчик сделал первый шаг. Через семь месяцев провели повторный курс лечения. Теперь сами видите — сынок ходит, говорит, начал писать, читать.
Не успела закрыться дверь кабинета за Стасиком, как вприпрыжку ворвалась синеглазая Яночка — модная, до пояса, каштановая гривка свешивалась с задорной мордашки, головка еще чуть набочок, еще приходится хвататься за спинку стула, за стенку, но подпрыгивает! А с самого рождения и до теперешних девяти лет не могла даже двигаться. Так называемая гиперкинетическая форма поражения вызвала непроизвольные судорожные движения и выкручивание рук и ног. Два месяца лечилась в Москве у профессора Шониной. Эффекта достигнуть не удалось. Матери еще нет тридцати, а выглядит на все пятьдесят: горе согнуло. В Киеве девочка проходит уже третий курс, начала говорить. Сейчас задача врачей — полностью ликвидировать мелкие непроизвольные движения рук, более точно откорректировать походку, выправить шейку.