Правительницы России

Под стать мужской части «собора» была и его женская часть, с которой Екатерина Алексеевна и её новые подруги познакомились сразу же, как только оказались в доме Меншикова.

Все мужчины и женщины в «соборе» имели свои «чины», напоминавшие иерархию церкви и светской монархии, — от князь-папы, всешутейшего патриарха и князя-кесаря до рядовых братьев и сестёр.

Старшей среди женщин, допущенных участвовать в заседаниях «собора», была князь-игуменья Дарья Гавриловна Ржевская, урождённая Соковнина, разбитная, бойкая на язык, беззастенчивая, угодливая баба-шутиха, пользовавшаяся крайним благоволением Петра.

Распущенную, почти всегда пьяную, князь-игуменью едва ли не превзошла такими же качествами её родная дочь Евдокия. В 1708 году, пятнадцатилетней девочкой попала Евдокия в постель к Петру, а через два года Пётр пристроил её, выдав замуж за одного из своих любимцев, бывшего его денщика, а в ту пору тридцативосьмилетнего бригадира Григория Петровича Чернышева, родоначальника графской фамилии Чернышевых. Муж Евдокии был храбр, честолюбив и прославился многими подвигами в Северной войне: участвовал в штурмах десятка крепостей, взял в плен коменданта Нарвы генерала Горна, был много раз ранен. Женитьба на царской фаворитке расценивалась им как награда за боевые подвиги, ибо Евдокия принесла бедному бригадиру немалое приданое, а Пётр одарил «молодых» богатыми подарками. Пётр, выдав Евдокию за Чернышева, долгие годы сохранял с нею прежнюю связь и, как утверждали, был отцом шести её детей — трёх сыновей и трёх дочерей. Однако, учитывая необыкновенно лёгкий нрав Евдокии, отцом этих детей мог быть кто угодно. Разумеется, не исключено, что кто-то из них был и царским отпрыском. Во всяком случае, дети Евдокии добились многого не только из-за своего происхождения, но и благодаря несомненным личным достоинствам.

Отношение Петра к Евдокии Чернышевой, носившей во «Всешутейшем и всепьянейшем соборе» кличку «Авдотьи бой-бабы», сильно переменилось в худшую сторону после того, как Пётр посчитал её виновницей своей болезни; это была гонорея, и царь велел мужу Евдокии выпороть её за то, что она его заразила.

И всё же Евдокия Чернышева не была второй дамой в «соборе», она упомянута здесь после «князь-игуменьи» только потому, что была её родной дочерью.

Второй дамой в этой «кумпании» была «её величество государыня князь-цесаревна» Ромодановская, третьей — архиигуменья Стрешнева, ставшая после смерти Ржевской князь-игуменьей; затем шла «игуменья» Анастасия, — княгиня Анастасия Петровна Голицына, урождённая княжна Прозоровская и, наконец, «госпожа адмиральша» Михайловна, то есть сама Екатерина Алексеевна.

Здесь названы важнейшие «старицы», а кроме них не было числа «послушницам» и «богомолкам» — «смиренным грешницам», завлекаемым в этот содом.

Через него прошли многие: сёстры, дочери и жёны самих членов «собора», их дальние родственницы и просто знакомые девицы и женщины, короче говоря, все те, кто отличался миловидностью и мог понравиться «протодиакону» Петру Михайлову и его притчу.

Конечно, в отношении Екатерины Алексеевны никто не смел допустить какого-либо неуважения, но и она и Пётр были почётными зрителями, на потеху которым и трудился весь «собор», а они благодушно и покровительственно созерцали эти действа.

Что же касается Екатерины, то она всю жизнь молча переносила бесконечные супружеские измены Петра, не оставаясь, впрочем, внакладе...

Пётр и Меншиков оказывались в Москве лишь наездами из-за того, что на северо-западе России и сопредельных с нею территориях шла бесконечная война, сопровождавшаяся переменчивыми «конфузиями» и «викториями» на суше и на море, штурмами и осадами крепостей, закладкой и строительством новых гаваней и городов.

После того как были взяты Шлиссельбург и Ниеншанц, а в мае 1703 года заложен Санкт-Петербург, была одержана и первая морская победа, за которую капитан Пётр Михайлов и поручик Александр Меншиков удостоены одинаковой награды — ордена Андрея Первозванного, тогда первого и единственного российского ордена.

В октябре 1703 года Меншиков приехал в Москву и перевёз девиц Арсеньевых в свой дом, где уже жили его сёстры.

Марию Даниловну Меншикову в декабре того же года выдали замуж за графа Алексея Алексеевича Головина, а за другую сестру, Анну, посватался один из денщиков Петра I Антон Мануилович (Эммануилович) де Виейра. Непрошеный и нежеланный зять Меншикова — португальский еврей де Виейра, в русских документах известный как Девиер, в юности служил матросом на португальском корабле, оказавшемся в Голландии, когда там находился Пётр I. Де Виейра прельстился придворной службой и начал её скороходом у Меншикова. Однако очень скоро он перешёл к Петру, определившему ловкого португальца в гвардию, а затем и в свои денщики. Здесь де Виейра настолько укрепился, что даже посмел свататься к сестре Меншикова Анне. Денщики Петра I несли службу офицеров-ординарцев, числясь в свите государя. Звание денщика считалось выше камер-юнкерского, и многие из царских денщиков были офицерами гвардии. Денщики были лицами, очень близкими к царю, пользовались большим его доверием и часто выполняли ответственные поручения Петра. Многие из них стали со временем сенаторами и генералами. Впоследствии положение и обязанности царских денщиков соответствовали званию и обязанностям флигель-адъютантов.

И всё же Меншиков отклонил сватовство де Виейры, но тот не отступил, заявив, что девица Анна уже беременна и следует спешить с венчанием, чтобы не опозорить фамилию Меншиковых. Александр Данилович в ответ велел схватить жениха и избить его батогами. Избитый де Виейра отправился к Петру с жалобой и просил у царя защиты и помощи. Пётр взял сторону Антона Мануиловича и велел Меншикову вести сестру и де Виейру в церковь на обручение. А чтобы доказать своё расположение к де Виейре и упрочить его положение, Пётр сделал зятя Меншикова Санкт-Петербургским генерал-полицмейстером.

Что же касается Меншикова, то Пётр велел и ему самому тоже жениться на Дарье Михайловне Арсеньевой и обвенчал их 18 августа 1706 года.

Женитьба Меншикова на Арсеньевой в какой-то мере уменьшила опасность интимной связи Александра Даниловича с Екатериной Алексеевной, ибо видно было, что они испытывают друг к другу несомненные симпатии. Венчание произошло в Киеве, где в то время находился Пётр и куда Меншиков приехал специально для этого.

А ещё через день Пётр вместе с Екатериной и Анисьей Толстой уехали из Киева в Петербург. Супруги же Меншиковы остались при войсках и начали осеннюю кампанию 1706 года в Польше и Саксонии.

Дарья Михайловна прошла уже хорошую военную школу, не раз побывав в походах, и потому стала для Александра Даниловича такой же хорошей спутницей и настоящей «полковой дамой», какой для Петра оставалась Екатерина.

В этой кампании 18 октября Меншиков разбил под Калишем корпус шведского генерала Мардефельдта, что ускорило пожалование ему союзным России австрийским императором титула Светлейшего князя Римской империи.

Причём в дипломе, подписанном императором Иосифом I, утверждалось происхождение нового князя от благородной литовской фамилии, что затем было перенесено из австрийской грамоты и в русскую, которую он получил через полгода уже как русский князь.

Весь 1707 год Екатерина провела вместе с Петром в Польше, а весной следующего приехала в Петербург. Пётр же и Меншиков оставались на Украине, где в последующие полтора года ими одержаны были весьма важные победы над шведами — в сражениях при Лесной, в знаменитой битве под Полтавой и под Переволочной.

Решающий перелом в Северной войне наступил в 1709 году. Именно в этот, победоносный для России, год небо Москвы много раз озарялось победными фейерверками. А 21 декабря 1709 года в Первопрестольной состоялся триумфальный марш победителей.

В июне 1710 года русские войска взяли Выборг, в июле — Ригу, в сентябре — Ревель (Таллин), опасаясь дальнейших военных успехов Петра и усиления его могущества, союзная Карлу XII Турция объявила России войну.