Страница 10 из 20
В этом неопрятном типе сейчас было трудно узнать всегда подтянутого и энергичного мужчину, владельца сети оружейных лавок и мастерских под вывеской «Аттамс». Он был человек-кремень – несгибаемый, целеустремленный, жесткий. Пронзительного взгляда его очень светлых серых глаз опасались даже самые смелые, словно он видел их насквозь. Всегда идеально одетый, аккуратно причесанный и гладко выбритый – этот мужчина умел произвести впечатление как на своих клиентов, так и на женщин. Заходившие к Майле подружки вздыхали украдкой по отлично сложенной фигуре, мужественному лицу и располагающей улыбке дьера оружейника. Он был способен расположить к себе всех, кого хотел, кроме той, которая была ему действительно нужна.
Идиот! Следовало заплатить за ведьмочку откупные храму и не трепать ей нервы шантажом, быть может, тогда она не заболела бы и… не умерла. Чувство вины и боль рвали сердце. В глазах защипало, и, на мгновение зажмурившись, Этьен часто заморгал, а потом нахмурился и со всей силы впечатал кулак в стену у окна. Разбитые костяшки заныли, отрезвляя разум. Для дочерей он был лучшим в мире папой, для матери – великовозрастным упрямым болваном, нуждающимся в ее «чутком руководстве», для Джимджеммайлы… покровителем и другом, готовым поддержать в любой ситуации. Лучше бы так все и оставалось. Но прошлого не изменить. Кем дьер Аттамс не был ни для кого и никогда, так это жалким подобием человека, на которое он больше всего походил сейчас. Хватит пить! Пора взять себя в руки. И в первую очередь поставить на место вездесущую дьеру Ганн.
Откинув со лба прядь спутанных волос, оружейник резко развернулся и решительно направился к двери, но на пороге зачем-то оглянулся. Взгляд привлек комок, темнеющий под кроватью. Вернувшись, мужчина подобрал его, да так и замер посреди комнаты, держа в руках находку. Чулок! Простой полосатый чулок. Всего один, но такой… бесценный. Спрятав последнее, что осталось от Майлы, в нагрудный карман, поближе к сердцу, Этьен вышел из комнаты ведьмочки. Пройдя по широкому коридору, заглянул в пустующую детскую, потом спустился на кухню, где очень удачно обнаружились свежий хлеб и кусок холодного мяса. Наскоро сделав себе пару больших бутербродов, мужчина отправился в кабинет, к накопившимся пустым бутылкам и бумагам: первые следовало выкинуть, вторые – разобрать. Дверь тихонько скрипнула, пропуская хозяина. Очутившись в полумраке хорошо знакомого помещения, он, не зажигая люстру, прошел к удобному кожаному креслу и сел. Затем достал из ящика массивного стола коробку с желтой свелью, сыпанул горсть пыльцы в прозрачный плафон настольной лампы. Вспыхнувший свет озарил рабочее место дьера оружейника, а заодно и добавил четкости интерьеру. В углу за диваном мужчине померещилась чья-то тень, стремительно метнувшаяся к окну. Чуть колыхнулась портьера, демонстрируя приоткрытую створку.
«Сквозняк!» – решил Этьен, застегивая верхние пуговицы рубашки. Светло-серой, как и его заметно прояснившиеся глаза. Серой, как и большая часть вещей в гардеробе одного из самых искусных магов металла в Готрэйме. Хозяин дома сгреб в принесенный с кухни мешок пустые бутылки, сложил в аккуратную стопку раскиданные по столу бумаги и… замер. Серебряное ожерелье с заключенными в оправу кусочками зеркал, которое он сделал своими руками и подарил Майле на выпускной в школе ведьм, пропало. Последние дни он сидел тут, пил и бессмысленно крутил его в руках, думая о ней. Потом оставил среди бумажного хлама и ушел в ее комнату. И теперь на месте исчезнувшего украшения красовалась лужица пролитого вина, а рядом с ней отчетливо виднелись следы лапок проворного похитителя.
Дьер Аттамс прищурился, побарабанил пальцами по столу и вместо запланированной работы с документами… отправился бриться.
Два часа спустя в другом районе города
В кладовке оказалась целая куча полезного хлама. Благодаря прежним хозяевам похоронного бюро к ночи комнатка под крышей приобрела странноватый, изрядно потрепанный, но вполне жилой вид. В углу, за выдвинутым в качестве ширмы стеллажом разместился старенький матрас в компании с пестрым лоскутным одеялом и валиком с дивана. Окошко обзавелось «веселенькой» занавеской из погрызенного мышами черного бархата, стол – скрипучим стулом с подозрительной дырой в высокой спинке, прозрачным фужером, сияющим внутри благодаря крупицам свели, а главное, симпатичным зеркалом на кованой ножке. Для лиловых магов зеркала имели особое значение и служили им талисманом удачи. Да и для работы отражающие поверхности были просто необходимы, ведь на ощупь сам себе новое лицо не сделаешь.
Перед закованным в серебряную раму другом каждой девушки (а порой и злейшим врагом – в зависимости от внешности) Джемма сидела уже часа два, примеряя одну за другой все новые маски. После разговора с дьером гробовщиком о лежавшем в подвале мертвеце ведьмочка никак не могла уснуть, хотя мышцы и ныли от усталости. А может, она просто выспалась впрок в гробу под действием запрещенного зелья, которое сумела раздобыть ее всемогущая родственница, желая помочь то ли ведьмочке избавиться от ухаживаний своего сына, то ли сыну выкинуть из головы бесприданницу-подопечную. Или эта бессонница – результат нервной встряски? Точной причины девушка не знала. Да и не очень-то она ее волновала. Думать об опекуне Джемма себе запрещала, потому что сердце начинало болезненно сжиматься, и вовсе не от ненависти. Мысли же о Грэнне Ганн то и дело скатывались к теме откупных храму Саймы, и от этого тоже ныло в груди, правда, теперь причиной являлись ожидание и страх. Хоть пожилая дьера прежде не нарушала данного ею слова, но кто знает… ведь все когда-то случается впервые.
И почему на нее не пал жребий богини-матери Марны, покровительницы всех магов? Ну или хотя бы бога-отца Жиля. Ведь после работы в их храмах жрецы не отбирали дар у своих бывших служек. У Саймы же были иные правила. Поэтому идти в послушницы к богине смерти ведьма совершенно не желала. Это означало полный крах ее мечты. Каждый год в храм богини-сестры уводили несколько колдуний, выбирая их наугад из общего списка одаренных девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати двух, проживающих в Готрэйме и близлежащих деревнях. Эти несчастные проходили обряд посвящения, который лишал их магических способностей в пользу «прожорливого» до чужих чар алтаря смерти, а заодно отнимал и память, превращая в послушных кукол, призванных ближайшие десять лет служить верой и правдой Сайме.
По окончании этого срока избранницам давали выбор: вернуться к мирской жизни или остаться в рядах храмовников. Первым возвращали память, но не дар. Да только куда с этой памятью идти, когда молодость и магия безвозвратно потеряны? Разве что сесть на шею родственникам или попробовать выучиться какому-нибудь ремеслу, но удовольствия от подобных перспектив было немного. Джемме нравилось колдовать, она обожала свой лиловый дар, полностью раскрывшийся лишь недавно, после ее совершеннолетия, и мечтала довести до идеала свои умения, чтобы рисовать не только кратковременные лики, но и постоянные – те, которые срастаются с телом, изменяя его, и становятся настоящей внешностью, а не маской.
Девушка всегда думала, что ей несказанно повезло родиться лиловой ведьмой. Она прекрасно относилась к зеленым магам, серым, красным, золотым и прочим, но свой цвет любила больше других. Пожалуй, лучше лилового, по ее мнению, был только редчайший изменчивый[24], позволявший носителю сочетать в себе магические способности разных оттенков.
– А если так? – пробормотала сидящая у зеркала ведьмочка.
Указательный пальчик прочертил дугу, почти касаясь лица. Бровь под воздействием исходящей от него лиловой дымки послушно изогнулась, принимая заданную форму. Палец выписывал линии, круги и восьмерки, переплавляя исходные черты. Уголок глаза опустился, веко потяжелело, ресницы поредели, на щеке образовалась ямочка, нижняя губа надулась, став заметно толще верхней. Джемма с интересом следила за метаморфозами, которые отражало зеркало с треснувшим верхним уголком, но результаты опять были не те. Оставшаяся неизменной правая половина лица все равно выглядела куда живей и симпатичней наколдованной.
24
Изменчивый – редчайший вид магии, который меняется в зависимости от того, какой дар использует носитель. Своеобразный маг-универсал, обладающий способностями разных цветов. Изменчивых магов (или магов-хамелеонов) очень мало, и они чаще скрывают свою сущность, нежели выставляют ее напоказ. Но именно такие маги способны в ущерб прочим довести один избранный дар не просто до совершенства, а до безумия. Вариант, когда магия становится одинаково и могущественной, и опасной.