Страница 11 из 20
Дар лилового мага требовал практики и исключительного чувства меры. Вот стихийники, к примеру, ценились в зависимости от силы, ведь чем ее больше, тем мощнее воздействие, а значит, и заряженного лаурита маг может много произвести за сутки. Для иллюзий же гораздо важнее была точность. Неловкое движение – и вместо миндалевидного разреза глаз на лице клиента нарисуется косоглазие, лишняя капля магии – и брови уползут к вискам, а ресницы вымахают так, что и веки не поднимешь. А если с вложенной силой переусердствовать всерьез, на что, впрочем, были способны далеко не все лиловые чародеи, то прежнюю внешность и вовсе не вернешь. Однако некоторым такие длительные маски, плавно переходящие в постоянные, очень даже требовались. Они ведь не только меняли облик, но и убирали морщины, надолго сохраняя молодость. И хотя годы брали свое даже при наличии стойкой иллюзии, процесс старения заметно замедлялся. Но природа не терпела вмешательств, а потому мстила людям, которые подвергали себя подобным процедурам, тем, что лишала их детей возможности повторить черты измененного родителя. Ни прежние, ни нынешние. Маска – она и есть маска, по наследству не передается.
Проще всего ведьмочке удавалось копирование. Именно так она и поступила днем, воскресив в памяти образ Зары – ее бывшей одноклассницы, пять лет назад переехавшей с семьей на материк. Блондинка была очень неприметной и именно этим запомнилась Джемме. Повторить внешность приятельницы было легко, сложнее – «нарисовать» абсолютно новый лик, и очень трудно сделать лицо, которое будет выглядеть настоящим. Для этого кроме магии требовался еще и опыт. У Джеммы маски пока получались не очень естественные. Слишком красивые, чересчур правильные… сказывался недостаток практики.
В устах лектора – дьеры Крю – все звучало так просто.
«Помните, девочки! – постоянно повторяла она. – Люди несовершенны! Один глаз чуть-чуть больше другого, слегка кривоватые зубы, след от прыщика на щеке – и ваша маска будет живее всех живых!»
Легко сказать, угу… А на деле получаются или идеальные куклы, или уродливые монстры! Придется пока ходить с позаимствованной внешностью блеклой блондинки. И тренироваться, тренироваться, тренироваться… чтобы рано или поздно стать настоящим мастером своего дела и, быть может, получить после решающего экзамена перстень аза. Такой же, как был у Клариссы. Джемма печально вздохнула, вспомнив покойную сестру, ее дочек и Этьена, затем решительно встряхнула волосами, отгоняя грустные мысли, вытащила спрятанную под столом остроконечную шляпу, которую так и не отважилась выбросить, и водрузила ее на голову. Пару минут она любовалась своим отражением и… вернув лицу исходный вид, снова начала создавать иллюзию. Практиковаться в похоронном бюро дьера Дорэ ведьмочка надеялась на покойниках, но, судя по всему, придется делать это на себе, ибо гробовщика куда больше интересуют развитие ее кулинарных способностей и физические упражнения со шваброй, нежели таланты лилового мага.
Через час
В тишине чердачной комнаты раздался противный скрежещущий звук. Джемма замерла, прислушиваясь. Что это? Нечисть какая-то? А может, противный рыжий почтовик?
«Пш-ш-ш!» – за скрежетом последовало шипение.
Ведьма встала из-за стола и огляделась: занавеска, диван, стеллаж, матрас, камин, а в нем…
– А-а-а! Змея! – заорала девушка, запрыгивая на стол. В глубине почерневшего от сажи очага действительно шевелилось что-то узкое и длинное. Это что-то мерно раскачивалось, спускаясь из дымохода. Точно змея! Здоровая! Полосатая! Э-э-э… Полосатая?
«Змея» плавно опустилась в камин, а вслед за ней из трубы вывалился чихающий черный комок.
– Ви?! – недоверчиво воскликнула Джемма и, спрыгнув на пол, рванула к очагу. – Ви! Моя милая, хорошая, маленькая Ви! – счастливо приговаривала она, тиская чумазую кошку, сжимавшую в зубах чулок хозяйки. – Вишенка! Нашла, моя хорошая! Не забыла, не оставила…
Дверь хлопнула, открываясь с ноги.
– Что здесь происходит? – грозно вопросил с порога дьер гробовщик, поудобней перехватив свою трость. – Грабители? Храмовники? Род… – Он запнулся, уставившись на перепачканную сажей ведьму, стоящую напротив камина с черным комком в руках.
– Мяу! – раздалось в повисшей тишине.
– Ну конечно… – протянул мужчина, расслабляясь. – Ведьма есть, колпак есть, только черного блохастого клубка шерсти и не хватало!
Джемма хотела тоже жалобно мяукнуть, но промолчала, только стянула с головы шляпу и спрятала ее за спину. Эдгард перевел взгляд с вырывающегося зверька на искаженное чарами девичье лицо и задумчиво прищурился.
– Ну-ка, дай сюда! – протянув руку к животному, сказал он. – Кот или кошка?
Вишенка в мужских ладонях затихла, поджала хвостик, скрестила передние лапки. Ушки медленно опустились, в больших зеленых глазах, почти таких же ярких, как и у ее хозяйки, отражалась трогательная беспомощность, и даже маленькие острые рожки будто бы втянулись в пушистую шерстку.
– Кошка, – сам себе ответил дьер Дорэ. – Хитрая маленькая киса, – добавил чуть мягче, вертя в руках изучаемый объект. Та, прикинувшись плюшевой игрушкой, продолжала стойко молчать. – Еще и бракованная! – заявил мужчина, задержав взгляд на чуть более светлом пятне вокруг левого кошачьего глаза. По-настоящему ценными представителями рогатых кошачьих считались только однотонные особи, примесь же других цветов в окрасе свидетельствовала об ослаблении магического зрения животного.
– Вишня не бракованная! – возмутилась ведьмочка, пытаясь отобрать у хозяина свое четвероногое сокровище.
– Как-как? – Гробовщик посмотрел на девушку, потом на кошку и рассмеялся. – Вишня? Эту шерстяную варежку зовут Вишней? М-да-а-а, – протянул он. – Ну и привалило мне счастье в гробу. Лиловая ведьма с именем, похожим на сладкий джем, и ее кошка-ягодка. Нарочно не придумаешь!
– Я…
– Вымыть! – распорядился Эдгард, возвращая животное хозяйке и брезгливо отряхивая вымазанные сажей ладони. – Чтобы у себя в кабинете, спальне и на рабочей территории я это мелкое чудовище не видел! – проговорил он тоном, не терпящим возражений. Потом развернулся и направился к двери, но на пороге чуть помедлил, сказав: – Ах да, ведьма! Через полчаса жду тебя в кабинете. Дело есть по твоей специальности.
«Неужели опять будет выспрашивать про иллюзии и утверждать, что тот рыжий парень на рынке – лиловый маг? – с грустью подумала девушка, глядя на захлопнувшуюся дверь. – Или ему после вскрытия трупа требуется уборка?»
Вздохнув, она посмотрела на прижатую к груди кошку и улыбнулась.
– Ничего, Вишенка, уж вдвоем-то мы этого непробиваемого дьера как-нибудь да заставим признать наши таланты. Да?
Ви согласно мяукнула, мигнув тем самым глазом, что был в обрамлении темно-бордового, словно переспелая вишня, пятна, более светлого, чем остальной угольно-черный мех.
– А что это ты принесла? Из моей комнаты утащила? – начала щебетать ведьмочка. – Как там Этьен? Он в порядке? А как… – Джемма замолчала, держа в руке грязный чулок, внутри которого мерно поблескивало ее ожерелье. То самое, что подарил ей опекун несколько месяцев назад. То, которое она так хотела забрать с собой в гроб, но дьера Ганн запретила. И вот оно здесь, с ней… благодаря Вишенке. – Спасибо! – В порыве чувств девушка крепко обняла кошку, чмокнула ее в нервно дернувшееся ухо и, лишь услышав сдавленный писк четвероногой любимицы, нехотя отпустила.
Еще через пару часов
В Готрэйме уже светало, а в стенах похоронного бюро «Последний цветок» все еще горел свет. Джемма приладила к траурному венку последнюю ленточку с надписью «От скорбящих правнуков» и отошла на пару шагов, любуясь проделанной работой. Несмотря на навалившуюся усталость, ведьмочка была счастлива. Прошло чуть больше суток с момента преждевременного пробуждения, не предусмотренного планом, а у нее уже есть крыша над головой, бесплатное питание и возможность на практике применять свои магические способности. Жаль только, что денег нет. Небольшой мешочек с десятком золотых трэймов[25], зашитый в подушечку, что лежала в ее лиловом гробу, бесследно исчез – наверняка, пока она спала «мертвым» сном, кто-то особо ушлый в лечебнице его заметил и вытащил. Деньги, конечно, дело наживное, но сейчас ведьме даже чулки было не на что купить.
25
Трэйм – местная денежная единица. Небольшая золотая монета с гербом страны. Один золотой равен двадцати серебряным тримам. А один трим – пятидесяти стальсам – мелким и тонким монеткам из железа, зачарованным серыми магами от коррозии. Медь же в этом мире считается чрезвычайно дорогим металлом.