Молчание золота

— Откуда ты все это знаешь? — спросил я мрачно. — Про центры эти Брукля и Верника?

— Не Брукля и Верника, а Брока и Вернике. Да помню вот… У меня вообще мозги этакие злокозненные… вечно запоминаю всякую чушь. Это мне еще руководитель театра нашего говорил, когда я вместо роли на репетиции два часа рассказывал ребятам свежие анекдоты, — сказал Злотников. — Ладно…

— А этот препарат… он что, дает эффект расслабленности, как вино? — продолжал спрашивать Ламбер, не отрывая взгляда от лица Радоева. — Седативное средство, нет? Я просто считал, что эти препараты — миф, вот, впервые вижу действие…

Артисту всегда нравилось умничать. Он важно поднял указательный палец и изрек:

— Я так слышал от ребят из отдела нейрофизиологи и… Это средство, которое я сейчас вколол, вообще-то набор ядов, использующихся для избирательного подавления тех или иных отделов мозга. Хитрая комбинация, а эффект всегда мощный… Ну вот. Сам посмотри, Леон. Пастух, кажется, его пора допрашивать, нашего подполковника. Тепленький…

Я кивнул и подсел поближе к хозяину дома.

— Ну что скажете, Рашид Мансурович? — мягко, медленно выговорил я, глядя прямо в глаза Радоева, раскрывшиеся до размеров, максимально дозволенных природой. — Думаю, начнем по порядку. Какие у вас указания в отношении Ламбера?

— Мне поручено найти его, и как можно быстрее.

— Кто поручил?

— Сначала Эмир, а потом лично Арбен Густери.

— Кто такой Эмир?

— Его фамилия Рустамов. Тамерлан Рустамов, он из ташкентских таджиков, в Самарканд перебрался недавно. У него большие связи, большой бизнес. Подробностей я не знаю.

— Его бизнес связан со среднеазиатским наркотрафиком?

— Да.

— Эмир давно сотрудничает с Густери? Они знакомы еще по Ташкенту, не так ли?

— Да, кажется. Я мало знаю об их отношениях. Знаю, что работают вместе, общаются. Дела общие. Но мне многого не говорят. Я же, наверно, разменная фигура.

— Всегда бы вам такую откровенность, товарищ подполковник, — не удержался от замечания Артист.

— Погоди, Семен, — остановил я. — Радоев, теперь по сути того, что ты хотел вытребовать у Ламбера. Ценности — это предположительно ископаемые артефакты, золото, которое нашел Ламбер в предгорьях Аввалыка, так? Можешь не отвечать. Золото существует, доказательством тому служит злосчастный золотой браслет в виде дракончика. Так?

— Да. Слышал, у Арбена давно была мечта найти захоронение древней царицы, которое расположено где-то в окрестностях Аввалыка, — заговорил Радоев. — Конечно, никто всерьез об этом не думал. А у Густери достаточно денег, чтобы позволить профинансировать осуществление своей детской мечты. По крайней мере, так я слышал от Эмира, а Эмир ничего просто так не говорит. По распоряжению Густери в мой дом были доставлены два ящика с археологическим оборудованием, часть же снаряжения археологи привезли с собой…

— И правда интересно, — заметил я. — Густери приходит в голову осуществить свою детскую мечту именно тогда, когда он обложен со всех сторон, когда он еле уцелел после покушения. Еле унес ноги, успев подменить себя двойником. И вот в такой замечательный момент ему как будто больше делать нечего, кроме как спонсировать археологические экспедиции, ищущие мифические сокровища Тамерлана и его жены.

— Ага, — сказал Артист, оглядываясь на Ламбера, — и оборудование в ящиках отдельно везут. Леон, а что там за оборудование такое могло быть, а?

— Потом расскажу, — отозвался тот, — точнее, предположу. Давайте лучше дослушаем, что говорит Радоев.

— Да, — сказал я, — вы правы. Ну так что там дальше с этим оборудованием, подполковник?

— Ящики привезли в мой дом, поставили в подвал. Погрузкой руководил лично Эмир…

— А Голованов тут появлялся? Голова, русский бандит из Москвы?

— А, такой… головастый?

— Да, череп у него крупный был, — с ноткой иронии отозвался я.

— Он присматривал за работами археологической партии, — сказал Радоев. — Мне кажется, они с Ламбером не слишком друг друга жаловали. Да вы вот у него спросите сами, — кивнул он на нашего француза. — Хотя если он на самом деле ничего не помнит, как говорит…

— На самом деле.

— Голованов очень неприятный человек, — продолжал Радоев, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом, — разговаривает с людьми так, как будто это не люди, а псы цепные. Если бы я так разговаривал со всеми, то выше сержанта никогда бы не дослужился и жил бы в будке, а не в этом доме.

— Оказывается, у нашего подполковника и чувство юмора есть, — удовлетворенно отметил Артист.

— Он был очень недоволен тем, что Ламбер и Ислом Пирджумаев сами вывезли ящики с оборудованием из моего подвала на место раскопок. Помню, он грозился покрошить археолога в мелкий винегрет, но что-то у него, у куратора, не срослось. А потом, как я слышал, в декабре прошлого года Голованов погиб в Москве, разбился на своем джипе. Разве вы не в курсе? Если вы в самом деле хорошо знаете Джалилова, то обо всем этом должны быть осведомлены. Между прочим, о Джалилове: у Эмира в его управлении есть свой человечек. И не поручусь, что это не сам Джалилов.

— Да ну? — Я подался вперед. — А ну-ка с этого момента поподробнее.

— А что поподробнее? Я ничего не знаю. Эмир мне ничего особенно не говорит, я его настоящее имя-то узнал по чистой случайности. Да и мало ли Тамерланов Рустамовых в Узбекистане. Вот у вас в России, что, мало, к примеру разных там… ну вот у меня сегодня пьет Андрей Перепелкин. У вас мало Андреев Перепелкиных в России?

— Да боюсь, что несколько десятков тысяч наберется Андреев Перепелкиных-то в России, — сказал Артист.

— Вот-вот! — почему-то обрадовался Радоев. — И у нас в Узбекистане то же с Рустамовыми. С Тамерланами. Эмиром может оказаться кто угодно. И человеком Эмира в Управлении госбезопасности тоже может оказаться кто угодно. Тот же Джалилов ваш.

— Отлично, — заметил я с ноткой злой иронии, — с оборудованием и с Перепелкиным все понятно. Два ящика снаряжения… Вы, видно, были еще тем археологическим деятелем, Ламбер, — повернулся я к французу. Потом снова перекинулся на Радоева, который в позе жабы, готовящейся к прыжку, сидел на краю бассейна: — Осталось выяснить, о каком именно товаре идет речь. Наркота?.. Вообще, конечно, у Густери разноплановая деятельность, и он легко совмещает любовь к археологическим редкостям с торговлей наркотиками, подо что подводит и мокру-ху в том числе.

— Есть вариант, — сказал Артист. — Под словом «товар» они могут понимать и ископаемое археологическое золото. Но мне кажется, подполковника Радоева не очень посвящают в пикантные детали. Все больше используют, а откровенничать с ним себе не позволяют. Я, например, совершенно уверен, что, ежели у него спросить, как связаться с Эмиром, он ответит, что Эмир всегда связывался с ним сам. И всякий раз — в тот самый момент, когда он, Эмир, необходим. Вот так удачно подгадывает…

— Да, так оно и есть, — подтвердил подполковник Радоев, — это правда. Эмир звонит мне сам. Иногда он наезжает ко мне в гости без предупреждения. Иногда мне кажется, что он видит меня всегда. Я чувствую, что он за мной следит постоянно… и… — Не найдя ничего лучшего для продолжения этой своей фразы, подполковник стал глупо улыбаться, и странно выглядела эта неестественная, как приклеенная, улыбка на его широком, смуглом лице, с серыми пятнами, проступившими на влажной коже.

— Понятно, — сказал я, — эффект того, что ты постоянно под колпаком. Бывает.

— Эмир мне всегда казался очень странным человеком, — продолжал откровенничать Радоев; препарат все мощнее и беззастенчивее брал его под свой контроль, — я даже больше скажу: он мне казался не совсем и человеком. Есть у него что-то такое… не здешнее. Ну вы меня понимаете? Он, мне кажется, сам это в себе любит подчеркивать. Такое…

— Какое — такое?

— Ну… дьявольское. Его зовут Тамерлан, он хромает, под его командой содержатся такие скоты, что дадут сто очков вперед даже этим… как их… которых рисует мой сын…