Титан

— Это опасно? — спросила она не сразу.

— Конечно, определенный риск имеется. На следующей неделе мне придется отправиться в Берлин. Но я приму соответствующие меры предосторожности.

— Милый, ты уверен, что твоих мер будет достаточно?

— Уверен. Не волнуйся, все будет отлично.

Она наклонилась и поцеловала его.

— Знаешь, я очень горжусь тем, что являюсь твоей женой, — сказала она совершенно искренне.

Восстание Эдвины закончилось, не начавшись.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

В 1934 году «Нормандия» и «Куин Мэри» еще только снаряжались в свое первое плавание, так что в «большую тройку» трансокеанских лайнеров тогда входили «Беренгария», «Аквитания» и «Мавритания». Сочинители рекламы поэтически расписывали красоту и общественный престиж каждого из этих судов. Считалось, что на «Мавритании» предпочитает путешествовать молодежь. «Беренгария» предназначалась для миллионеров мирового масштаба. А что же «Аквитания»? Выпущенный трансагентством буклет высокомерно сообщал, что «домашняя обстановка на «Аквитании» может привлечь влиятельных людей, людей титулованных, людей, отличившихся как происхождением, так и достижениями».

Эдвина научилась «целоваться с бешеным самоотречением» с некоторыми из своих партнеров в самых знойных любовных фильмах, но мейферский акцент был до сих пор при ней, как и сознание того, что она является внучкой герцога. Поэтому, когда в следующую среду супруги Флеминг решили отправиться в Саутгэмптон, они выбрали именно «Аквитанию». Фрида Готчелк заказала на лайнере престижные апартаменты, в которых была не только репродукция «Синего мальчика», но и отдельная столовая. С Ником и Эдвиной в дорогу собрались все их семеро детей, так как было решено, что им лучше провести каникулы в гостях у английских деда и бабки — лорда и леди Саксмундхэм. На корабль погрузили двадцать чемоданов багажа. С Флемингами отправились в плавание няня и двое слуг. Стоимость этого шестидневного путешествия составила четыре тысячи «депрессивных долларов», но для Ника и Эдвины, которые привыкли путешествовать с комфортом, это не показалось дорогой ценой. Лайнер был чудесным, а английская команда учтива и расторопна. Удобства на «Аквитании» были неслыханными: огромный плавательный бассейн, турецкие бани, окруженный решетчатой оградой «сад отдыха», где завтракали и пили чай, обшитая деревом курительная, про которую, расставив все точки над «і», один рекламный агент сказал: «Даже наименее эрудированный пассажир прочувствует все преимущества курительной на “Аквитании”». Несмотря на то что лайнер задумывался как «замок вкуса вообще и англосаксонского искусства в особенности», первоклассная столовая была обставлена в версальской манере. «Сам дворец виделся вдали за увитыми цветами дорическими колоннами…»

Ник, Эдвина и все семеро детей появились здесь в первый же вечер. Одетый во фрак метрдотель отвел все семейство за уже сервированный серебром и фарфором стол. Ник был честолюбив, как всякий миллионер, который «сделал сам себя», поэтому ему было очень приятно перехватывать взгляды, которые привлекала его семья со стороны хорошо одетой публики. А Эдвина, выглядевшая просто сказочно в своем белом вечернем платье от Вайонетта, с сережками из бриллиантов и рубинов, такой же брошью и четырьмя бриллиантовыми браслетами, была рада тому, что ее узнавали здесь как киноактрису. По залу шептались:

— Это Эдвина Флеминг! Это сама Эдвина Флеминг!

Четырехтрубный лайнер мягко скользил по июльской глади Атлантики. Над ним было черное небо, усыпанное звездами. Словно взорвалась машина с попкорном…

За стол Флемингов подали ростбиф, штилтонский сыр и какие-то ужасные, пропитанные вином и залитые взбитыми сливками бисквиты, от которых все воротили носы, кроме Эдвины.

В такой обстановке немудрено было позабыть о двенадцати миллионах американцев, перебивающихся одним пособием по безработице. Флеминги и забыли о них на минуту-другую.

Но Ник не забыл о графе Алексе фон Винтерфельдте, который в те минуты плыл в Гамбург на борту «Бремена».

Ник не забыл и об Адольфе Гитлере.

Англия задыхалась и изнемогала в условиях тридцатиградусной жары, которая для этой страны казалась тропической. У Эдвины за плечами были годы, прожитые в Калифорнии, так что она привыкла к такой погоде. Отец послал два «роллс-ройса» в порт Саутгэмптон, чтобы они доставили в Тракс-холл всю семью, и теперь, когда обе машины затормозили перед домом, Эдвина ощутила сильный прилив волнения и ностальгии.

— О Ник, как здесь красиво! — воскликнула она, взяв его за руку. — Ну разве наша Англия не прекрасна? Только сейчас понимаю, как я соскучилась по этому дому.

Лорд Саксмундхэм — его, казалось, совершенно не волновала дикая жара, и в своем белом костюме он выглядел очень представительно — спустился по каменным ступенькам крыльца и пошел встречать семью своей дочери. Депрессия жестоко измотала Англию, в Индии босоногий Ганди поставил Англию на колени, но, глядя на виконта Мориса Саксмундхэма, во все это просто не верилось. Он был все еще сказочно богат, сумел подняться над первыми штормами XX столетия, выглядел знатным вельможей, семидесятилетие которого не за горами. Глядя на него, можно было подумать, что королева Виктория до сих пор на троне и что дела в империи идут хорошо.

Поприветствовав Ника, Эдвину и своих многочисленных внуков, лорд Саксмундхэм сделал знак лакеям вытащить из машин багаж, а сам повел всех к дому. Леди Саксмундхэм была на втором этаже в своей спальне. Она слегла из-за жары, но к обеду обещала спуститься.

— Пойдем прогуляемся, — предложил Чарльз своей сестре Сильвии. Они вышли из дома через главное крыльцо и по огромной лужайке направились к видневшимся вдали деревьям, которые плотной стеной окружали почти все поместье.

— А ты переспала бы с Честером Хиллом, да? — спросил Чарльз, когда они вошли в лес.

— О Чарли, может быть, ты все-таки заткнешься на эту тему? — поморщилась Сильвия. — Сколько уже дней ты меня достаешь этим! И потом это не твое дело.

— Что, если об этом узнают мама и папа, а? Они ведь тебя живьем съедят.

— Я ничего такого не делала.

— Но ты думала об этом! Знаешь, мне кажется, что ты вырастешь настоящей шлюхой.

— Может, наконец успокоишься?

— Что, если я обо всем скажу маме и папе?

— Ты этого не сделаешь.

— Кто знает…

Она гневно посмотрела на брата:

— Я повторяю, что ничего такого не делала.

— А с Эдди Клинтоном? Делала, делала. Не пытайся это отрицать. Я следил за тобой.

— Подглядывай за кем-нибудь другим.

Некоторое время они шли молча.

Чарльз, который любил Тракс-холл и знал здесь все, как свои пять пальцев, шел сейчас на просто куда глаза глядят. У него засела в голове одна мысль. Через десять минут они вышли наконец туда, куда он и вел сестру. Это был очаровательный небольшой пруд, окруженный по берегам буйной растительностью.

— Смотри, олень! — прошептала Сильвия, показывая пальцем на противоположный берег, где склонилась к воде молоденькая самочка оленя. Почуяв человека, она унеслась в лес.

— Давай искупаемся, освежимся, — предложил Чарльз и стал развязывать галстук.

— Но у нас нет купальников, — возразила Сильвия.

— Ну и что? Можно подумать, мы друг друга никогда голыми не видели!

— Да, но сейчас мы уже выросли…

— Твое дело, а я окунусь.

С минуту она наблюдала за ним, потом тоже стала снимать платье.

Раздевшись догола, они стали изучающе смотреть друг на друга.

— А ты красивая, — тихо произнес Чарльз.

— И ты.

Он смотрел на ее юные груди, нежный живот, гладкую кожу, черный треугольник волос внизу… Затем он повернулся и с разбегу прыгнул в воду. Она взобралась на большой камень и прыгнула вслед за ним. Ее юное тело грациозно взмыло в воздух, затем мягко скользнуло в прохладную воду. Некоторое время она плыла под водой, наслаждаясь ее прохладой, затем вынырнула рядом с братом.